Мандаринка на Новый Год (СИ) - Волкова Дарья

— Очень больно?

— Ерунда. Пройдет за неделю.

— Только ты, Самойлов, можешь прийти из стриптиз-бара с синяками.

— Ты Баса не видела. А я еще и голодный после драки. Покормишь?

Люба снова начинает смеяться.

— Я в шоке! Просто в шоке! Что это было?! Что за дела вообще?! Сначала заказали приватный танец, потом драку начали! Какие-то странные парни. Этот блондинчик шарахался от меня как я не знаю кто.

— Наверное, гей.

— Чего ему делать на женском стриптизе?!

— Мало ли… Может, в гей-барах симпатичных мужиков не осталось. И теперь наших клиентов отбивать начинают.

— Как-то они не похожи на геев…

— Карина, какой нормальный парень будет шарахаться от стриптизерши? И к тому же он слишком хорошенький.

— Ну точняяяк… А остальные?

— Я видела, как рыжие перемигивались.

— Вот же… А жаль — прикольные пацаны.

На благополучие их мужского самолюбия те, о ком говорили две девицы в гримерке стриптиз-клуба «Зажигалка», никогда не узнали об этом разговоре.

«Гей»-блондин спал рядом с наконец-то успокоившимся и пригревшимся между родителями домашним тираном Ванечкой. По другую сторону от Ванечки спала его мама — спала особенно крепким после мартини сном.

Конопатый «гей» с нашлепками пластыря на лице спал, широко раскинувшись на кровати и обнимая одной рукой порядком поволновавшуюся супругу.

Рыжий «гей» мирно сопел в обнимку со своей ненаглядной, и даже во сне держал ее крепко-крепко. На голом плече красовался боевой «трофей».

И лишь Денис Валентинович Батюшко долго не мог заснуть в ту ночь. И даже достал оставленные кем-то из друзей сигареты и задумчиво выкурил парочку на балконе — почти не затягиваюсь. Он казался грустным, но узкие губы иногда трогала усмешка.

— Коля, прекрати себя вести как ребенок!

— Я не понимаю, зачем…

— Только не начинай! Обсуждали уже на сто раз. Коля, у меня завтра с утра — визажист, парикмахер, знаешь, у невесты в день свадьбы куча дел. Мне удобнее переночевать у родителей.

— И все равно…

— Не занудствуй! Коля, я всю жизнь буду спать с тобой в одной постели. На одну ночь ты можешь меня отпустить?!

— Не понимаю, зачем.

— Господи, какой ты упрямый, — Люба закатывает глаза к потолку. — Потому что жених не должен видеть невесту в свадебном платье до свадьбы!

— Я отвернусь.

— Коля!

— Ну и ладно, — он хмур. — Но мне это не нравится, так и знай.

— Ничего, один раз потерпишь. Переночуешь у своих, там Юлия Юрьевна с Варькой проследят за тобой — чтобы ты носки одинаковые надел, и галстук тебе завяжут.

— Я сам в состоянии справиться. Люб, ну, может…

— Не начинай!!!

— Витенька, что с твоим лучшим другом и моим будущим мужем по совместительству? — невеста в платье из вышитой органзы, главным украшением которого является роскошный шлейф, подобрав этот самый шлейф, допрашивает, отведя в сторонку, свидетеля — высокого стройного блондина в темно-синем костюме с бутоньеркой.

— Судя по моим наблюдениям — он в предобморочном состоянии.

— Это и я вижу! В чем причина?

— Нашла, у кого спросить! Может, он жениться не хочет? А ты его заставляешь?

— Витяяя… — угрожающе.

— Люба, я не знаю!

— Ну, так узнай! Со мной он говорить не хочет, утверждает, что все в порядке. Все, иди, и без информации не возвращайся, — толкает свидетеля в спину.

— Ну?

— Да как бы тебе сказать…

— Как есть говори!

— Ну, он мне тоже заявлял, что все в порядке. Но по некоторым фразам я так понял, что наш новобрачный в кратчайшие сроки обзавелся новой фобией.

— Что?! Какая еще фобия?!

— Он боится, что напортачит на свадьбе. Испортит… церемонию.

— Как это? Как это можно сделать в принципе?!

— Наступит тебе на этот, — кивнул ей за спину, — шлейф. Скажет не те слова в ЗАГСе.

— Там одно слово надо сказать — «Да»!

— Я ему то же самое сказал. А он весь в себе, и, по-моему, никого не слышит. Боится, что что-то не то сделает, в общем. Кольцо не на тот палец наденет. Или не той девушке.

— Витя!

— Люб, я его таким в первый раз вижу. Будто и не Колька это. Он же всю жизнь железобетонный и спокойный как удав. Знаешь, что нужно сделать? Ему надо тяпнуть.

— Кого тяпнуть?!

— Не кого, а чего. Эх ты, женщина… Выпить. Немножко. Чтобы его отпустило.

— Это… это… — Люба качает указательным пальцем, — это отличная идея! Светлая у тебя голова, Баженов, даром что блондинка! Я даже знаю… — прищурившись, оглядывается, — кто мне нужен.

— Как ты, мое солнце? — Люба берет своего жениха под руку.

— Все хорошо, — врет и не краснеет!

— Сейчас станет еще лучше.

— Ты о чем?

— Вот об этом, — Люба достает из-за спины серебряную фляжку с гравировкой. — Выпей, прошу. Пару глотков.

— Что это? — с видом профессионального параноика.

— Коньяк. Хороший — дядь Дима сказал.

— Нет, — Ник мотает головой. — Не буду пить. Только хуже будет.

— Коля, пожалуйста.

— Нет. Я в порядке.

Упрямее мужчины свет не видывал!

Они сидят вдвоем на сиденье свадебного лимузина. Люба приподнимает подол из вышитой органзы, обнажая ногу в прозрачном белом чулке.

— Ты что делаешь? — у Ника свистящий голос и такие глаза, будто она ему нож под сердце всадила.

— Смотри, что у меня есть, — платье поднимается еще выше.

— Что за кружевная кошмарная хрень?

— Это подвязка, и она не твоя забота. Смотри, — из-за резинки чулка добывается все та же фляжка. — Коленька, родненький, ну выпей, пожалуйста. Тебе полегчает.

Он упрямо мотает головой.