Противники - Джон Гришэм

С тех пор как Туйю пять месяцев назад выписали из больницы, Зинки пропустили лишь несколько из своих поздних ужинов с фаст-фудом. Появление Эммы ненадолго изменило привычный уклад, но вскоре они стали брать ее с собой. У них сложился определенный ритуал. Когда Хелен приближалась к зданию с ребенком, Луин и Зоу, мать и бабушка, выскакивали из двери посмотреть на малыша. Внутри Линн и Эрин, две старшие сестры Туйи, сидели рядом на диване, нетерпеливо ожидая, когда им дадут потрогать Эмму. Хелен тихонько клала дочь кому-то из них на колени, и девочки вместе с мамой и бабушкой болтали, ворковали и вели себя так, будто никогда раньше не видели младенца. Они передавали ее друг другу с величайшей осторожностью. Это продолжалось довольно долго, и мужчины умирали с голоду.

Туйя наблюдал за происходящим с высокого стульчика и, казалось, даже забавлялся. Каждую неделю Дэвид и Хелен надеялись разглядеть хоть какие-то признаки улучшения в его состоянии, и каждую неделю испытывали разочарование. Как и предсказывали доктора, вероятность выздоровления была очень мала, ведь повреждения носили необратимый характер.

Дэвид сидел подле него, как всегда, почесывая ему голову, и подавал мальчику по палочке картофеля фри. Он болтал с Сои и Лю, пока женщины суетились вокруг малышки. В конце концов все сели за стол, и хозяева с радостью узнали, что Дэвид и Хелен сегодня будут есть с ними. Обычно они избегали гамбургеров и картошки, но не сегодня. Дэвид объяснил, что они немного спешат и не успеют отвезти Туйю на прогулку.

Когда Дэвид съел почти половину чизбургера, у него в кармане пиджака завибрировал мобильник. Он посмотрел на экран, вскочил, прошептал Хелен: «Это Уолли» — и выскочил за дверь.

— Где ты, Уолли?

Слабым голосом тот ответил:

— Я напился, Дэвид. Так напился…

— Мы уже догадались. Где ты?

— Ты должен помочь мне, Дэвид. Мне больше не к кому обратиться. Оскар не хочет со мной разговаривать.

— Конечно, Уолли. Ты же знаешь, я помогу. Но где ты?

— В офисе.

— Я буду через сорок пять минут.

Он лежал на диване у стола и храпел, а Эй-Си сидел рядом и настороженно наблюдал за ним. Был вечер среды, и Дэвид предположил (и не ошибся), что в последний раз Уолли принимал душ ярким ранним утром в понедельник — тот день, когда начался повторный процесс, через шесть суток после встревожившего их приступа Оскара и через шесть суток после того, как процесс объявили противоречащим нормам правосудия, по вине Уолли. Ни душа, ни бритья, ни смены одежды: на нем был все тот же темно-синий костюм и белая рубашка, что и в последний раз, когда Дэвид видел его. Галстука не было. На рубашке появились пятна. Правая брючина была слегка порвана. Сухая грязь облепила подошвы его новых черных классических туфель. Дэвид потрепал Уолли по плечу и позвал по имени. Ноль внимания. Его лицо покраснело и опухло, но синяков, порезов и царапин не было. Возможно, он пьянствовал не в барах. Дэвид хотел узнать, где он был, но вместе с тем его это не очень волновало. Уолли в порядке. Он еще успеет задать вопросы, один из них такой: «Как ты сюда добрался?» Его машины поблизости Дэвид не заметил, поэтому вздохнул спокойно. Как бы ни напился Уолли, вероятно, у него хватило ума не садиться за руль. С другой стороны, его машина могла попасть в аварию, ее могли украсть или отобрать.

Дэвид ущипнул его и крикнул, удалившись на шесть дюймов. На мгновение тяжелое дыхание Уолли замерло, потом он задышал снова. Эй-Си заскулил, так что Дэвид выпустил его на улицу облегчиться, а сам сварил кофе. Он отправил текстовое сообщение Хелен: «Напился в стельку, но жив-здоров. Не знаю, что будет дальше». Позвонив Рошель, Дэвид поделился новостями. Позвонив на мобильный Оскару, он попал на голосовую почту.

Уолли пришел в себя через час и выпил чашку кофе.

— Спасибо, Дэвид, — повторял он. Потом поинтересовался: — Ты звонил Лизе?

— А кто это — Лиза?

— Моя жена. Ты должен ей позвонить, Дэвид. Этот сукин сын Оскар не хочет со мной разговаривать.

Дэвид решил подыграть и проверить, к чему приведет этот разговор.

— Я звонил Лизе.

— Правда? И что она сказала?

— Сказала, что вы, ребята, развелись сто лет назад.

— Очень похоже на нее. — Уолли уставился на свои туфли остекленевшими глазами. Он то ли не хотел, то ли не мог вступать в визуальный контакт.

— Зато она сказала, что до сих пор тебя любит, — пошутил Дэвид.

Уолли заплакал так, как плачут пьяные из-за всего сразу или из-за ничего вообще. Дэвид почувствовал себя паршиво, но потом развеселился еще больше.

— Прости, — пробормотал Уолли, вытирая лицо рукой. — Прости, Дэвид, спасибо тебе. Оскар не разговаривает со мной. Закрылся у меня в квартире, чтобы спрятаться от жены, обчищает мой холодильник, я прихожу домой — а дверь заперта на замок и на цепочку. Мы сильно повздорили, соседи вызвали полицию, я еле ноги унес. Сбежал из своей собственной квартиры, как тебе это нравится?

— Когда это случилось?

— Не знаю. Может быть, час назад. Мне сейчас почему-то не очень удается следить за временем. Спасибо тебе, Дэвид.

— Не стоит благодарности. Послушай, Уолли, нам нужно вместе разработать план. Похоже, в квартиру тебе вход воспрещен. Если хочешь поспать сегодня здесь и протрезветь, я притащу кресло и составлю тебе компанию. Мы с Эй-Си поможем тебе пройти через это.

— Мне нужна помощь, Дэвид. И не только в том, чтобы протрезветь.

— Ладно, но отрезвление — первый важный шаг.

Вдруг Уолли разразился смехом. Он откинул голову и громко захохотал. Уолли трясся, визжал, кашлял, задыхался, вытирал щеки, а когда больше не смог смеяться, сел и захихикал. Так прошло еще несколько минут. Когда страсти улеглись, он посмотрел на Дэвида и снова засмеялся.

— Хочешь чем-то поделиться, Уолли?

Силясь подавить смех, он ответил:

— Я вспомнил, как ты впервые пришел сюда.

— Кое-что и я об этом помню.

— Я никогда не видел более пьяного человека. Ты весь день просидел в баре, точно?

— Да.

— Ты на ногах не стоял, а потом напал на этого тупицу Голстона, который работает напротив, и чуть не избил его.

— Так мне рассказывали.

— Я посмотрел на Оскара, он посмотрел на меня, мы оба сказали: «У этого парня есть потенциал». — Уолли помолчал, погрузившись в воспоминания. — Тебя вырвало два раза. Итак, кто тут пьяный, а кто трезвый?

— У нас ты протрезвеешь, Уолли.

— Ты когда-нибудь задавался вопросом, во что ввязался, Дэвид? У тебя было все: крупная фирма, большая зарплата, жизнь элитного юриста.

— Я ни о чем не жалею, Уолли. — Эти слова были почти правдой.

И вновь воцарилась тишина, пока Уолли поглаживал чашку кофе обеими руками и заглядывал в нее.

— Что со мной будет, Дэвид? Мне сорок шесть лет, я беднее, чем когда бы то ни было, я унижен, я пьяница, который не может удержаться от бутылки, никому не нужный уличный юрист, мечтавший сыграть в высшей лиге.

— Сейчас не время размышлять о будущем, Уолли. Что тебе нужно — так это провести детоксикацию, вывести весь алкоголь из организма, тогда ты сможешь принимать решения.

— Я не хочу стать таким, как Оскар. Он на семнадцать лет старше меня, и через семнадцать лет я не хочу сидеть здесь и заниматься тем же самым дерьмом, которым мы занимаемся каждый день, Дэвид. Спасибо.

— Пожалуйста.

— Ты хочешь сидеть здесь через семнадцать лет?

— На самом деле я об этом не думал. Я просто пытаюсь довести суд до конца.

— Какой суд?

Судя по всему, он не шутил и не притворялся, так что Дэвид не стал заострять на этом внимание.

— Год назад ты прошел лечение в реабилитационном центре, правда, Уолли?

Тот поморщился, пытаясь вспомнить, когда в последний раз оказывался в реабилитационном центре.

— А сегодня какой день?

— Сегодня среда, двадцать шестое октября.

Уолли закивал:

— Да, в октябре прошлого года. Я находился там тридцать дней и отлично провел время.

— Где располагается этот реабилитационный центр?

— О, это «Харбор-хаус», к северу от Уокигана. Мой любимый. Он стоит прямо на озере, там красиво. Наверное, нужно позвонить Патрику.

— А кто такой Патрик?

— Мой наставник, — объяснил Уолли, склонившись над визиткой. «„Харбор-хаус“: там, где начинается новая жизнь. Патрик Хейл, руководитель группы». — Патрику можно звонить в любое время дня и ночи. Это часть его работы.

Дэвид оставил сообщение на голосовой почте Патрика, сказав, что он друг Уолли Фигга и для него очень важно как можно скорее поговорить с ним. Через пару минут мобильный Дэвида завибрировал. Звонил Патрик: он искренне расстроился, услышав плохую новость об Уолли, но тут же предложил помощь.

— Не упускайте его из виду, — попросил Патрик. — Пожалуйста, привезите его сейчас же. Я буду ждать вас в «Харбор-хаусе» через час.