Четыре повести о Колдовском мире - Андрэ Нортон

Это он обратил внимание на то, о чем ей не хотелось говорить.

— Аларн. Женщина. Она поранилась. «Женщина». Как будто они не называли ее раньше Джованом, Избранником белой королевы.

Шрамы Аларна дернулись. Она не думала, что это улыбка. Он посмотрел на руку товарища. Выбранился.

— Аларн… — повторил мальчик.

— Бинты, — рявкнул он, — принеси.

Мальчик исчез. Джованна стала тихонько беспомощно смеяться, хотя ей этого вовсе не хотелось.

Аларн не прикоснулся к ней. Внутри у нее все сжалось. Смех ее затих; она смотрела на него с первыми проблесками симпатии.

Мальчик вернулся. В памяти всплыло его имя.

— Ривал, — сказала она, принимая от него бинты, — тебе нечего бояться. Это всего лишь месячные.

Он сжался и повернулся к ней спиной. Кроме бинтов, он принес тазик с водой, чуть теплее ледяной. Она поблагодарила его повернутую к ней спину, вымылась и оделась. Они ей принесли форму сокольничьего. Потому что у них не было другой одежды? Или потому, что пока ее не осудили, она оставалась братом?

Она помедлила, стараясь справиться с охватившим се потрясением. Она пробуждалась. Начинала думать, чувствовать. Но лучше бы этого не было, потому что это означало сознание, память и боль.

В мозгах наступила ясность. А вместе с прояснением пришла ее Сила. В прошлый раз она растратила се полностью, а теперь она вернулась к ней еще в большем объеме.

— Черт бы тебя побрал! — разгневалась она. — Я хотела умереть.

Братья воззрились. Она не была животным, ведь животное можно понять. Печально покачала головой.

— Бедные мужчинки. Я вас что, совсем сбила с толку? Обнаженный меч Аларна был его ответом.

— На выход, — скомандовал куда-то в окружавшее ее пространство.

Северный Ветер уселась на ее кулак. Вдвоем они вывели братьев и покинули место заточения.

Братья-сокольничьи расселись по периметру большого зала. Там были все: рядовые и капитаны со своими соколами и даже учащиеся, теснившиеся вдоль стены и старавшиеся держаться как можно тише, чтобы их не выгнали. Зрелище обещало стать наглядным уроком — доказательством женского вероломства.

Преодолевая страх и женское недомогание, она делала все, чтобы заглушить позывы к рвоте и не упасть на каменный пол. Гордость да Северный Ветер, неподвижно восседавшая на кулаке, заставляли ее держаться прямо, и со стороны казалось, что она, полная достоинства, идет к центру зала, месту суда. Там, на полу, перед креслом Командующего, лежал камень. Кроме нарушителей закона Сокола, на него не ступала ничья нога.

Правда, до сих пор и нарушений таких чудовищных не было. Так что теперь он заслужил черную славу.

Сила ее зашевелилась, возбуждаясь сама по себе. Кто-то выражал недовольство, что ей позволили остаться в сокольничей форме. Слишком уж она была в ней похожа на брата, а не на женщину.

Легкая улыбка заиграла на ее губах. Она не стала ее прятать. Сама по себе одежда ее не беспокоила, а лицо ее было женственным, и теперь никто, узнав правду, не принял бы ее за мальчика. Но ни один человек не посмел возмутиться тем, что сжимало ее кулак с яростной и непоколебимой силой.

Последовали формальности. Джованна осталась к ним безучастна. Она смотрела на знамя позади Командующего, на черного сокола, под которым она столько лет жила, училась и сражалась. Сокол затуманился. Она сердито сморгнула набежавшие слезы. Как бы ни была она глупа, она всегда знала, что этот момент настанет. Как часто видела она этот черный сон. Ей следовало радоваться тому, что с ее долгой ложью покончено.

— Ты, — командующий даже не удостоил ее имени. — Ты отрицаешь выдвинутые против тебя обвинения?

По глупости она чуть было не спросила, в чем они заключаются. Но она знала.

— В том, что я женщина, нет, не отрицаю, — голос ее был чистый, звонкий. Ничего мужского в нем не было. — В том, что я изменила присяге и стала предателем братства, да. Клянусь всеми Силами Воздуха, я отрицаю это.

— Ты отрицаешь, что старалась ввести всех в заблуждение с помощью колдовства?

— В этом не было большой нужды, — сказала она, — мужчины и так знали, что увидят.

— Ты отрицаешь это?

Слова его прогремели, как железо. «Холодное железо», — мелькнула случайная мысль, может быть смертельно для Силы. Она вскинула подбородок.

— Отрицать этого не могу.

По рядам прокатился шепот. В нем слышались ненависть, страх и отторжение. Суетливо забегали глаза. Если одной женщине удалось пробраться в их ряды, то сколько других могли сделать то же самое?

Северный Ветер расправила крылья. Теперь глаза обратились к ней. Все вдруг вспомнили о ее существовании и о духовной связи птицы с женщиной. Одна или две дошли до богохульства? Женщина и женщина. Насколько глубоко проросло предательство? Можно ли после этого доверять королевам-соколицам больше, чем их бескрылым сестрам?

По спине Джованны пробежали мурашки. В воздухе разлился яд, отвратительный, как гниющая рана, к тому же смертельный. Давно был потерян счет годам такого гниения. Ни Сила, ни простой удар меча не могли убрать этот яд.

— Убейте ее, — сказал кто-то, а может, никто, а может, все вместе. — Убейте ее. Убейте ее!

Соколы поднялись в воздух, сильно хлопая крыльями. Джованна смотрела на них почти с облегчением. Да, это будет славный конец — смерть, принятая от жестоких когтей. Северный Ветер даже и не пыталась вступить с ними в борьбу. Она смотрела, как и Джованна, на черный шквал тел, бешеные удары белых крыльев, кроваво-красные глаза.

Так же неожиданно, как грянула буря, все затихло. Джованна стояла в круге, образованном соколами. Все они, предупреждающе шипя, с распростертыми крыльями, смотрели наружу. Один гордый сокол уселся на ее плече. Оседлавший Бурю уважительно наклонил голову.

— Троньте наших сестер, — сказал он, — и мы посмотрим.

Джованна даже посочувствовала братьям. Они стояли словно голые, некоторые сжимали в руке оборванные путы и молча смотрели на величайшее из предательств. Она ограбила их: отняла их соколов.

Гнев, смешанный с сочувствием пронзил ее.

— Я тут ни при чем, — проскрежетала сквозь зубы. Ей хотелось кричать на них: — Ведь вы-то уж должны знать, вы знаете о предательстве лорда Имрика.

Она увидела Элмери. Лицо его почти вернуло прежнее изящество, хотя нос уже не обретет той красивой гордой горбинки, которая у него когда-то была. Он тоже посмотрел на нее, но она не успела расшифровать выражение его глаз.

— Ваш брат так и останется вашим братом. Не слугой, выполняющим любое ваше желание.

— И все же, — молвил Командующий (он и глазом не моргнул, хотя его собственный пернатый брат сидел среди прочих возле ног Джованны), — ты не наш брат. Кто тебя сюда послал и зачем?