Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

Женя засмеялась его робкому безмолвному вопросу, и он понял, что ему ответили. И напряжение сегодняшнего дня стало отпускать. Они ещё пили чай, а он уже засыпал, и, к немалому удовольствию Алисы, ему сказали идти спать даже раньше, чем ей.

Эркин дотащился до кладовки, уже с закрытыми глазами вытащил и развернул перину, кое-как побросал одежду и рухнул на постель. А как укрылся, и сам не знает.

Женя, войдя в кухню, постояла у двери кладовки, прислушиваясь к его дыханию, но заходить не стала и взялась за посуду. Пусть спит. Хэмфри как-то говорил, что мужчина всего себя в это вкладывает. Да и другие жаловались, что мужчина потом ну ни на что не способен. А он ещё весь день работал. Она-то сама спала почти до полудня. Эгоистка! Хорошо, хоть он поел, как следует. А то ушёл утром полуголодный. Ему обязательно нужны ботинки или ещё лучше — кроссовки. И легко, и не такие они тонкие, как скажем, кеды, те сразу протрутся. Джинсы он себе удачно купил. Совсем целые. А рубашки у него все ношеные, чиненые. Клетчатая получше, но там штопка очень хорошо сделана, совсем незаметно. Майки он не носит. Ну и пусть лежат до осени. Будет их поддевать. Куртка у него ещё зиму выдержит. Зимы здесь мягкие. К зиме, пожалуй, только пару тёплых шерстяных, или подешевле байковых рубашек надо будет купить. Или распустить старую кофту и связать ему джемпер. Все равно она её не носит. Вот Алиса растёт, ей на зиму много нужно. Ну, или она ему вяжет, а Алисе покупает. Или если купит рубашки, то кофту перевяжет Алисе. Надо будет посчитать, что лучше. На лето у Алисы есть, да ещё она лоскуты купила. И с одеждой ничего, вот обувь — главная проблема. Эркин прав, Обувь безумно дорога. Простенькие туфли — четырехнедельная зарплата. С ума сойти! А хорошо бы на лето платье. Говорили, в моде будет матросский стиль. Стоп-стоп. У неё, кажется, что-то есть. Ну да, её старое платье. Бело-синее. Надо будет посмотреть, как его переделать. За квартиру она уплатила, теперь только через месяц…

Женя уже давно закончила все домашние дела, легла, уже спала, а расчёты и соображения никак не хотели оставить её в покое и дать возможность не спеша вспомнить и снова пережить вчерашнюю ночь.

— Джен, вы удивительно похорошели! — пальцы Ирэн выбивали звонкую дробь.

— Джен всегда была хорошенькой, — возразила Этель и лукаво добавила. — Как бутон.

— Да, — подхватила Майра, — а теперь она расцвела.

— Меня вдохновило цветущее окружение, — весело отпарировала Женя. — Но кто действительно расцвёл, так это Рози.

— Рози, ваша Счастливая Фермерша произвела фурор.

— Многие просто заболели фермерской модой.

Рози польщёно покраснела.

— Рози влюблена, — авторитетно заявила Майра.

— Конечно. Рози, не стесняйтесь, это видно не вооруженным взглядом.

— Женщина хорошеет, когда влюбляется!

— Да?! — защищалась Рози. — А Джен? Джен, вы влюблены?

Женя не успела ответить.

— Влюблены в Джен, — вмешалась Ирэн. — Женщина расцветает, когда в неё влюбляются.

— Да, инженер Мюллер покорён, повержен и взят в плен, не правда ли, Джен?

— Ах этот Бал. У нас в городе все дамы расцвели.

— Либо влюбились они, либо в них. И неизвестно, что лучше.

Женя с удовольствием смеялась и болтала. Неужели, совсем недавно, ей эти разговоры казались глупыми и неинтересными. Радость переполняла её, приподнимала над землёй. И очень удачно, что влюбленность Гуго заметна всем. Не будь её, как бы она объяснила своё состояние. А так, ей не надо объяснять и не надо скрывать. Заметят и объяснят сами. А ей даже не надо ни отрицать, ни подтверждать. Можно просто смеяться и шутить. И думать о своём.

Сегодня она встала почти одновременно с ним и успела его накормить. Он спешил. Ему надо было найти Андрея и уже вместе работать у Старой Дамы. Никто во дворе иначе её не называл. Но она заставила его поесть. Выпить горячего сладкого чаю и поесть хлеба с мясом. День обещал быть жарким, и он надел рубашку с короткими рукавами. И она опять завела речь о кроссовках. Он согласился, что кроссовки лучше и дешевле, и сказал, что походит по вещевому ряду, посмотрит, сколько за них просят, и тогда уже вечером они посчитают деньги и прикинут, сколько нужно и сколько есть.

— Сигареты я больше не беру. На них всё равно ничего не меняют, — он торопливо глотал большие куски хлеба.

Она согласилась с ним. Он допил чай и у же у двери вдруг остановился и оглянулся. И подошёл к ней. Она обняла его, и его руки снова сомкнулись кольцом, тёплым сильным кольцом.

— Женя, — тихо сказал он. — Это правда?

— Правда, — убеждённо сказала она.

И потянулась поцеловать его, а он за этим же нагнулся, и они стукнулись лбами. Он даже испугался, а она засмеялась.

— Давай ещё раз, а то поссоримся, — и, взяв обеими руками его за голову, легонько стукнула своим лбом об его.

— Ну, всё, мне Алису будить.

— Да, бегу.

И убежал, только калитка хлопнула. Она метнулась к кухонному окну, но он успел завернуть за угол. Глупыш, ёжик колючий. Нашёл чего стесняться — намозоленных рук. Будто это так важно.

Женя рассмеялась удачной шутке Этель.

— Девочки, хотите анекдот? — Майра сегодня в ударе.

Глупый но неприличный анекдот вызвал общий восторг. Только миссис Стоун словно не слышала ничего. После Бала она стала совсем незаметной.

Брёвна Старой Дамы они перепилили к полудню. Эркин вооружился старым колуном, а Андрей занялся навесом. Там надо было поменять две поперечины и перестелить лоскуты кровли. Старая Дама оказалась вполне приличной старухой: показала им работу, дала топор, пилу и ушла, не стояла над душой. И зевак немного, а как Эркин взялся за колун и поленья полетели, то и детвора исчезла.

— Кормить не будут, — сразу предупредил он Андрея. — Я на деньги договорился.

— Дело, — согласился Андрей.

Андрей уже заканчивал навес, когда Эркин завяз с очень уж неподатливым чурбаком. Андрей посмотрел на его мучения и спрыгнул с навеса.

— Давай, я. А ты вон тот лоскут подтяни и закрепи.

— На, — передал ему колун Эркин.

Андрей, поднатужившись, вырвал его из чурбака, оглядел и пренебрежительно бросил на землю. Взял свой, достал из ящика окованный тяжёлый клин. И с двух ударов добил чурбак.

— Вот так! Ты когда-нибудь обзаведёшься своим инструментом?

— Когда-нибудь. — Эркин подбил край кровли и откинул молоток к ящику. — Так и буду с топором ходить, чтоб от меня шарахались? Или чтоб полиция замела?

Андрей помрачнел. Один раз они уже так чуть не вляпались. Эркин скинул свой нож к нему в ящик и пошёл вперёд на патруль, а Андрей успел увильнуть в проулок. Тогда обошлось обыском. Да и остальные рассказывали, что иметь при себе что-то — опасно. Не знаешь, на кого нарвёшься.

— Это, конечно, так, — наконец согласился Андрей и тут же предложил. — Можешь в моём носить. Ко мне так не цепляются.

— Посмотрим.

Старая Дама, видимо, всё-таки наблюдала за ними. И в тот момент, когда они уложили последние поленья, подошла к ним с приготовленными деньгами. Увидев их, Андрей досадливо крякнул: половина заработка старыми имперскими бумажками. На рынке их брали не все, и всякий раз приходилось заново пересчитывать, сколько это в радужных кредитках военной администрации. Но отступать поздно, они забрали деньги, поблагодарили и ушли. На улице Эркин виновато вздохнул.

— Об этом не подумал.

— Ладно, — отмахнулся Андрей. — Всего не обговоришь. Попробуем ещё чего перехватить?

— Тогда на станцию, — пожал плечами Эркин.

Рынок даёт работу только с утра, потом или станция, там всегда на погрузку можно подвалить, или ходить по улицам в надежде, что тебя позовут.

До станции они не дошли. Их окликнули. Поставить поваленную изгородь и навесить калитку. Не самая сложная работа и до темноты они бы управились. Но помешал муж хозяйки или кем он ей там приходится. Крепкий, налитый силой, полупьяный, в накинутом на плечи армейском мундире со следами споротых погон и нашивок, он удобно расположился на веранде со стаканом виски и начал ими командовать. Что и как делать они и без него знали. И все его слова спокойно пропускали мимо ушей. Но когда он перешёл на цветных, их леность и нерадивость, Андрей не выдержал.