Испытание войной – выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Диктатор (и в Германии, и в СССР) являлся центром морально-идеологической мобилизации общества, катализатором пассионарности и одновременно источником системной слабости государства по одной простой причине: ни один человеческий ум не способен вместить в себя всю государственную мудрость. Отсюда впечатляющие взлеты в одних сферах жизнедеятельности страны и крупные провалы в других.

Сталину хорошо удалось справиться с развитием промышленности и науки и плохо с управлением вооруженными силами. Хотя формально управленческие задачи примерно одного уровня сложности. С Гитлером ситуация сложилась иная. Ему удалось в кратчайшие сроки (за 4 года) создать супербоеспособную армию, а в сфере военного производства соревнование с Советским Союзом было проиграно. Человек не может организовывать дело на «отлично» во всех сферах. Всегда найдется тот, у кого это выйдет лучше. Это и есть принцип конкуренции, исключающий монополию одного лица, фирмы, государства. Личность может быть лидером, но не носителем абсолютного качества. Сталин и Гитлер были лидерами от природы (или от дьявола, если угодно), но и им не дано было стать умнее всех.

Сталин – великолепный кадровик. С помощью подбора кадров он сумел одержать блистательные победы над своими соратниками по партии и сосредоточить в своих руках «необъятную власть», так напугавшую Ленина. Судя по рывку в промышленности и науке, совершенному в 30-е гг., он умел подбирать кадры и в этой сфере. А если судить по 1941 г., то военное строительство ему, мягко говоря, не давалось. Но потом он исправил свои ошибки, «выправил линию» и войну закончил победоносно, причем сохранив большую часть кадров, с которыми войну начал.

Гитлер не только вдохновлял вермахт, но и раз за разом подставлял свою армию. О невысоком уровне обеспеченности бронетанковыми силами уже упоминалось. Другим шагом стало втягивание Германии в войну на два фронта. Как показала Первая мировая война – вещь для Германии малоперспективная. А тут еще обширные пространства СССР, на которых вермахт «таял», теряя способность к концентрации сил. Правда, последний фактор имеет свои особенности, и не стоит считать его непреодолимым препятствием для агрессора.

Пространственный фактор – не помеха для нападающего, если слаба политическая система атакуемого государства. Александр Македонский всего тремя сражениями – при Гранике, Иссе и Гавгамелах – завоевал колоссальную территорию, в десять раз превышающую ту, что добыл его отец Филипп в ходе упорной борьбы с полисами Эллады. Зато шесть лет Александр потратил на покорение небольших племен Средней Азии и Афганистана. Пространственный фактор становится препятствием для агрессора в случае прочности политической системы. Карл XII несколько лет бегал за польским королем Августом по обширной территории Речи Посполитой («увяз в Польше»). Пространства спасали Августа и здорово помогали Петру I. Хорошим подспорьем пространственный фактор стал и для Англии. Сколько бы ни захватывала Германия и Япония британских владений, у нее оставалось еще много территорий, а значит, источников пополнения людьми и материальными ресурсами. Канада, Австралия и Южная Африка играли роль Сибири и Урала для СССР.

Атакуя СССР, Гитлер рассматривал ее пространства с точки зрения Александра Македонского. Гитлер был уверен в фатальной слабости сталинского режима и возможности одним ударом завладеть территорией, находящейся в централизованном подчинении. Логика понятная и весомая. Но Александр Македонский был не только великим полководцем, но и великим стратегом и политиком. Он не просто разгромил персидскую армию, но и заместил собой Дария II. Государство сохранялось. Поменялась лишь династия. Так же поступали монголы времен Чингисхана и его преемников. Они образовали новую династию в Китае – Юань, переняв у китайцев их обычаи и государственные традиции. Так же, с полным уважением к местным народам, поступали в государствах Средней Азии, в половецких степях… Там же, где не могли заместить политическую элиту, как на Руси, они оставляли местных правителей в качестве своих союзников (вспомним симбиоз Александра Невского, а затем московских князей с Ордой).

Гитлер же пришел в СССР с целью не заместить существующий политический режим, а полностью уничтожить государственность местных народов. И пространственный фактор тут же превратился в проклятье для вермахта, в стратегическую ловушку, в бег за ускользающим горизонтом. Такую войну вермахт выиграть не мог в принципе, даже если бы имел надлежащее количество танков. Кстати, ту же ошибку совершила Япония в Китае. И увязла в бесконечной войне там.

Итак, можно ли было разгромить сталинский политический режим? Судя по развернувшимся событиям – да, возможно. Можно ли было разгромить российскую государственность? Судя по тому, чем кончился поход вермахта, – нет. Для этого надо было нанести удар изнутри, на что Гитлер, исходя из своей идеологии, не пошел.

Глава 5

Битва под Москвой: победа, но не разгром

В первых числах декабря наступательный потенциал немецких войск под Москвой иссяк. В этот момент и началось знаменитое контрнаступление под Москвой. Оно начиналось в лучших для нашей стороны условиях: короткие линии коммуникаций, несравненно большая приспособленность Красной Армии к зиме, наличие крупных фронтовых резервов. К началу наступления на фланги Западного фронта стали выдвигаться 1-я ударная, 10, 20, 26 и 61-я армии. И хотя многие из них были еще далеки от завершения формирования и обучения, но германскому командованию такие резервы и во сне не могли присниться. Благоприятствовал наступлению и фактор внезапности. Возможность разгромить группу армий «Центр» позволяла и выгодная конфигурация фронта. На севере – в районе Калинина и на юге – у Тулы немецкие войска глубоко вклинивались на восток, подставляя себя под фланговый удар. Особенно плохо фланги были обеспечены у 2-й танковой армии Гудериана. Эта группировка была малочисленной, и ее растянутые дивизии не смогли выдержать удара даже 1-го гвардейского кавалерийского корпуса с приданной 112-й танковой дивизией. Бой произошел в конце ноября у Каширы, куда прорвалась небольшая войсковая часть из состава 2-й танковой армии. После короткой схватки кавкорпус двинулся вперед, преследуя отступающих немцев, обнаружив, что у противника нет сил парировать даже этот небольшой по мощности удар. Удачная контратака у Каширы через несколько дней переросла в общее наступление всех войск левого фланга Западного фронта с поспешным, напоминающим бегство, отступлением 2-й танковой армии. Командование Западного фронта и Ставка поняли: час возмездия пробил. Последовал приказ о переходе во всеобщее наступление советских войск трех фронтов – Калининского, Западного и его соседа Юго-Западного фронтов. Свершилось! После всех катастроф летне-осенних месяцев советские войска получили возможность хоть частично отомстить врагу.

Зато дальнейшие события вызвали у представителей немецкого генералитета недоумение по поводу упущенных Красной Армией возможностей. Их военное мышление, ориентированное на стратегию окружения как основного способа достижения решительных целей, не могло не отметить благоприятную ситуацию у противной стороны.

Маршал А.М. Василевский писал, что суть плана «сводилась к тому, чтобы разгромить фланговые группировки врага на московском направлении: севернее столицы – усилиями 30-й, 1-й ударной, 20-й и 16-й армий на участке от Рогачева до Истры в общем направлении на Волоколамск; южнее столицы усилиями 50-й и 10-й армии на участке от Тулы до Михайлова через Сталиногорск (Новомосковск) и Богородицк с поворотом затем в направлении на Калугу и Белев» (1, с. 162–163). То есть замысел (если проследить по карте) сводился к удару всеми армиями на всех участках обеих флангов без попытки глубокого охвата войск противника. Поворот на Белев – Калугу был ударом вдоль линии фронта и привести к окружению немцев на центральном участке их обороны никак не мог. Поэтому хотя наступление и началось на флангах группы армий «Центр», однако они носили в основном характер лобовых ударов. Немецкие войска не окружались в своих выступах, а «выпихивались» оттуда. Но и эта бесхитростная стратегия стала тяжелым испытанием для немецких армий под Москвой. «Лишь тот, кто в эту зиму… лично видел бесконечные просторы русских снежных равнин, где ледяной ветер мгновенно заметал всякие следы, лишь тот, кто часами ехал по «ничейной» территории, встречая лишь незначительные охраняющие подразделения, солдаты которых не имели необходимого обмундирования и питания, в то время как свежие сибирские части противника были одеты в отличное зимнее обмундирование… лишь тот мог правильно оценить последовавшие вскоре серьезные события», – вспоминал Г. Гудериан (2, с. 243). Он знал, о чем писал, ибо именно в полосе его армии возник самый значительный кризис, чуть было не ставший фатальным для всей группы армии «Центр».