Промышленникъ - Алексей Кулаков

Спрашивая, помещица буквально впилась глазами в лицо племянника. И увидела легкое удивление, перешедшее в задумчивость.

— Вот так сразу не скажу, тетя. С московским, да и прочим купечеством в основном работает господин Сонин — вы же помните, я представлял его? Сам же я лично знаком только с дюжиной самых крупных, среди которых поименованной вами личности нет. А что у вас за интерес?

— У меня-то к нему нет, а вот у него — очень даже. Помнишь, я рассказывала про наглого приказчика, осмелившегося намекать мне на какие-то там неприятности?

— Ну как же, как же! Я еще тогда решил, что ежели подобное только повторится, принять самые решительные меры, даже и вплоть до судебной части.

Подозрительности во взгляде тетушки заметно поубавилось, но все же не до конца.

— Когда я вернулась от тебя, так примерно через месяц ко мне пожаловал сам Козьма Алексеевич. Вполне приятный господин, как оказалось. Сильно извинялся за получившееся недоразумение. Еще сказал, что человека своего рассчитал в тот же день, как только ему стало известно о его недостойном поведении, ну и все такое прочее. А еще поведал, что какие-то люди сильно поколотили как невежу-приказчика, так и его самого, да вдобавок спалили один из его лабазов с зерном. Ты ничего об этом не знаешь?

— Тетя! Ну где я, а где этот ваш Зворыкин? На меня в столице целая контора первоклассных стряпчих трудится, мне только пожелать — они его по судам затаскают. Сгорело у него зерно, так поделом — поди, не вы одна, кому его приказчики хамили да намекали о всяком разном.

Подумав, что племяш при желании мог и вовсе разорить неудачливого зерноторговца (уж денег на это у него хватило бы с лихвой), помещица полностью забыла про все свои неясные подозрения — в самом-то деле, так думать на родную кровь! Только одна мелочь не давала полностью успокоиться.

— Странно. Тогда почему он несколько раз повторил, что все понял и полностью раскаивается?

— А вот с этим уж точно не ко мне, никогда не увлекался всеми этими психологическими штучками. Чувство вины, желание искупить свои реальные и мнимые грехи, постоянные жалобы и поиск утешения… Со всем этим прямиком в храм идти надо. Ему же, как зерноторговцу, надо особенно, его занятие от святости далеко. Н-да. Кстати! Я вчера ездил поклониться могилам матушки и отца и вернулся в некотором недоумении. Что это за новый батюшка у вас в приходе? Где отец Власий?

Вместо ответа две женщины синхронно перекрестились, скорбно поджав губы.

— Жаль…

Провожая взглядом племянника, у которого явно испортилось настроение, Татьяна Львовна почувствовала легкий укол вины. Ну ничего, сегодня на званом вечере у него еще будет возможность развеяться, тем более что общество соберется самое что ни на есть достойнейшее. Послушает пару романсов в исполнении милой Варечки Елагиной, немного пофлиртует и сам не заметит, как начнет улыбаться. А то ведь с его вечной серьезностью да постоянными размышлениями и до мигрени недалеко.

Увы, надеждам помещицы Лыковой не суждено было сбыться. Нет, Александр был вполне приветлив и отменно вежлив, вот только его общение с прекрасным полом свелось к коротким приветствиям, остальное же время и внимание заняли почтеннейшие отцы семейств. Буквально оккупировавшие собой все пространство рядом с князем Агреневым. Пускай охотой всерьез увлекались лишь некоторые из них, но разбирались в этой забаве благородных людей (причем на вполне приличном уровне) все без исключения. Жить в своем поместье и ни разу не побродить по полям и лугам с ружьецом? Пфе! Вы шутите, господа!.. Так вот — оружейной новинкой из Сестрорецка заинтересовались сразу и всерьез, вполне профессионально дискутируя на тему недостатков и многочисленных достоинств «Авто-пять». К первым относились высокая стоимость ружья (аж триста рублей!) и способность автоматической перезарядки. Всем известно, охота торопливости не любит — выстрелил, перезарядился, изготовился… А если целей нет, так будь любезен переломи ствол, да на плечо. Во избежание нечаянного отстрела своего же брата-охотника. Что ни говори, а некоторые правила не на пустом месте родились, будучи написаны и в самом деле кровью. А как переломить пятизарядку? Что же касательно ее цены, так всего за полсотни можно приобрести вполне приличную курковку под дымный порох — отцы-деды «дымарем» пользовались, и мы уж как-нибудь.

Другая, и гораздо более многочисленная партия пренебрежительно отметала все эти смехотворные аргументы: во-первых, повесил на плечо дулом вниз, и ничего переламывать или там разряжать не надо. Во-вторых, все страны переходят на новые пороха, а раз все, то и нам не грех. Ну а третье и вовсе смешно.

— Нет желания, так и не покупайте! Да-с. По мне так выгода вполне очевидна: с этими сменными насадками новое ружье заменяет самое малое с дюжину обычных. Как бишь там они прозываются?

— Чоки, получоки, и чоки-«парадоксы»,[41] Акинфий Петрович. Но в продаже будут ружья и без насадок, по вполне приличной цене.

— Однако-с! А расскажите-ка нам, милейший Александр Яковлевич, чего еще интересного может найтись на вашей фабрике?

Короче говоря, этим вечером для девиц молодой помещик Агренев оказался недосягаем. Большая часть этим фактом не сильно-то и расстроилась (на одном князе клином свет не сошелся — присутствовали на вечере и другие, вполне себе перспективные мужчинки), а меньшая терпеливо выжидала удобного момента. Тоже, впрочем, не питая каких-то особых надежд — племянник Татьяны Львовны проявлял в отношениях с прекрасным полом просто-таки поразительное равнодушие к извечной игре всех мужчин и женщин. И это при том, что собеседником он, когда того хотел, был просто великолепным — например, в компании других помещиков или же своей тетушки. Ну а самая незначительная часть присутствующих барышень и вовсе была счастлива тем, что он не спешит ухаживать за ними, — две юные (лет шестнадцати-семнадцати, не больше), дворянки краснели каждый раз, когда Александр задерживал на них свой мимолетный взгляд. Особенно их смущало выражение на лице титулованного аристократа: такое, как будто он силится вспомнить что-то крайне важное, значительное… Да вот печаль, никак не получается. К счастью молодых художниц, флирт его не занимал, не развлекал и, по всей видимости, вообще не интересовал: стоило ему освободиться, как он тут же уселся за небольшой столик, уставленный чайными принадлежностями и розетками с разнообразнейшим вареньем. Увидев такой непорядок (без него уже два раза танцевали, а он чаи собирается гонять!), к племяннику тут же направилась хозяйка вечера — наставить непутевого на путь истинный и выказать малую толику своего недовольства. Однако! Судьба в этот вечер явно была на стороне Александра. Не успела она пройти и половины пути, как к ней подскочила Пелагея. Почти незаметно шепнула что-то ей на ухо, вопросительно глянула, после короткой заминки получила какое-то указание и тихо исчезла, а вместе с ней и госпожа Лыкова вернулась на прежнее место.

Как оказалось, в Фельдъегерском корпусе умели при нужде ходить очень тихо — в этот раз не было ни чеканного шага, ни громыхания стальных подковок по паркету. Курьер просто подошел и протянул князю узкий длинный конверт, украшенный двумя алыми сургучными печатями. Самым же удивительным для присутствующих (коих как-то незаметно становилось все больше и больше) было то, что князь и государственный курьер оказались вполне знакомы друг с другом:

— А, Евграфий Иванович! Опять ты меня нашел, прямо и не спрятаться мне от тебя, не скрыться. Что-то срочное?

Фельдъегерь дождался, пока адресат привычно распишется на внешнем конверте, и ответил:

— Один крест,[42] ваше сиятельство.

— Ну, раз так, то еще немного потерпит.

Послание легло рядом с блюдечком, притягивая к себе глаза, а давний знакомец выслушал короткую тихую фразу, в которой самые ближние смогли разобрать слова «передохнуть с дороги», «кухня» и даже что-то вроде «выпить за здоровье его величества», и спокойно ушел. Весь оставшийся вечер гости кружили вокруг сидящего за столиком князя, не решаясь спросить о письме, но безумно интересуясь его содержимым. Безумно! Ведь абы кому такие письма не посылают — это внимание с самого верха, от тех сияющих вершин, при одной мысли о которых дух захватывает! Единственной в имении, кто не показал интереса к посланию, была сама Татьяна Львовна: уж если с кем Александр и поделится новостями, так это с ней. Пока же она просто наслаждалась моментом, всей кожей впитывая тот буйный коктейль эмоций и чувств, что излучали гости вечера. Который явно удался! Да что там, об этом скромном мероприятии будут судачить как минимум полгода, а уж вспоминать в разговорах — и того более. Это ли не счастье для скромной хозяйки Ивантеева?

Поздним вечером, проводив последнее семейство и дав отмашку прислуге на уборку и прочие хозяйственные дела, «затворница» присоединилась к племяннику за его изрядно долгим чаепитием.