Имя всего Сущего - Дженн Лайонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С клетки свисала деревянная табличка, возвещавшая о деяниях преступника.
Колдун.
Люди позади меня замолчали, даже Барамон и Дорна прекратили пререкания.
В отличие от того, что я видела в Барсине, на этой клетке не было рун. Похоже, это было скорее обычное сожжение. Учитывая, что рядом находились трущобы маракорцев, и зная, что у них была репутация демонопоклонников и колдунов, думаю, я могла бы достоверно назвать этническую принадлежность этого колдуна.
В конце концов, последний Адский Марш начался в Маракоре. Начался в Маракоре, но закончился в Джорате.
Мы никогда этого не забывали.
Я почувствовала, как мне на плечо легла рука. Сэр Барамон сказал:
– Нам не следует здесь задерживаться.
Я кивнула и повела всех в замок герцога.
Атрин всегда считался красивейшим из городов[109], но сейчас я этого не замечала.
Каждый угол таил в себе опасности. Каждая тень скрывала лезвие ножа. Я изо всех сил пыталась оставаться спокойной и уравновешенной, улыбаться и вести себя так, словно у меня не было врагов и не было причин прятаться.
Впрочем, капюшон своего позаимствованного плаща я все-таки подняла.
Сам город был выложен в виде круглого лабиринта, но его узкие, извилистые дороги и переулки, ведущие над землей, служили одной цели – убивать лошадей.
Улицы предназначались для того, чтобы заманить захватчиков Хорсала в ловушку, загнать кентавров и лошадей в ущелья, где на них сверху могли обрушиться кипящее масло, тяжелые камни или зазубренные стрелы.
Пригодные для жизни районы города начинались со второго этажа или выше. Попасть туда можно было по узким лестницам, извилистым и изгибающимся таким образом, что лошади не могли по ним подняться. Брат Коун спрашивал, почему в пригодном для проживания городе люди проводят так мало времени, но ответ был очевиден. Как джоратец, достойный своей гривы, мог вынести то, что он так долго находился вдали от своего табуна?
В центре города находилось несколько заметных зданий: дворец герцога, собор, посвященный Восьми, и еще больший собор, посвященный Хореду, божеству-покровителю императора Кандора. Перед этими зданиями плескался целый травяной океан – единственное достаточно большое пространство для того, чтобы здесь могли находиться лошади, огнекровки и даже слоны. Таким образом, было лишь одно место, где можно провести Великий Турнир Вызовов.
На Лугу кипела бурная деятельность – плотники заканчивали строительство зданий и возводили азоки. Участники турнира тренировались до последнего, пока у них еще была такая возможность. Несмотря на размеры Луга, большая его часть была занята. У Дорны были все основания для беспокойства.
Но я подумала, что это может сработать нам на пользу. Переполненное поле могло послужить отвлекающим хаосом.
По крайней мере, я на это надеялась.
Мы уже дошли до тени, отбрасываемой дворцом, когда я вдруг услышала крик Арасгона:
– Это недопустимо!
И стоило мне понять, на кого он кричал, как я сразу предостерегающе вскинула руку, останавливая Дорну и Коуна. Сэр Барамон и вовсе замер на месте с таким видом, будто он только что вышел из-за угла посмотреть на пирующих львов.
– Джанель Данорак – это не вещь, которую можно продать по собственной прихоти! Ее родословная насчитывает пять сотен лет! – Арасгон показал зубы, и я чувствовала гнев в каждом его напряженном мускуле. Он еще не встал на дыбы, но этот момент был близок.
– Маркрив Ставиры, – сказал сэр Барамон. – Арот Малкоссиан.
– Да, – согласилась я, чувствуя, как внутри у меня все переворачивается.
Рядом тихо выругалась Дорна.
Хотя маркрив и был довольно стар, но он все еще находился в расцвете сил. У него, как и у его сыновей, Илвара и Орета, была золотая грива и темная кожа. Я никогда в жизни не видела, чтобы этот человек улыбался. И я не видела его лично с того дня, как вошла в спальню маркрива и рассказала ему о преступлениях его младшего сына.
Из всех моих врагов я считала его худшим. Но он был моим маркривом.
Я была обязана ему своим тудадже.
Но отдавать ему свой тудадже я не собиралась. Арасгон был прав: маркрив Ставиры обращался со мной как с вещью. И этого я ему никогда не прощу.
– Я ее и не продавал. – Маркрив скрестил руки на груди и выпрямил спину. И хотя его люди выглядели весьма обеспокоенными этой ситуацией, самого его не могла испугать ни одна разъяренная огнекровка. – А где твой хозяин?
– Я не видел ее несколько месяцев, – сказал Арасгон, и если бы он до сих пор меня не заметил, возможно, это было бы правдой. – Я…
Маркрив скривился:
– Мы уже дважды обсуждали это. Я поговорю по этому вопросу со своим сыном, но что сделано, то сделано. Ты испытываешь мое терпение. Убирайся, пока я не решил, что ты переступил черту.
Арасгон фыркнул и, вскинув голову, поскакал прочь от парадной двери.
Сам же Арот Малкоссиан, маркрив Ставиры, вошел внутрь, и его люди направились следом.
Точнее, большинство из них. Не все пошли за ним. Я заметила, как охранник обменялся взглядом и многозначительным кивком с садовником, притворяющимся, что занят обрезкой цветов. Я узнала прячущуюся неподалеку от Луга огнекровку – Соминию, прекрасную кобылу, которая долгое время была другом и компаньоном жены маркрива, Шинии.
Итак, маркрив следил за входом во дворец. Нетрудно догадаться почему.
Теоретически я служила маркриву. Ему было достаточно приказать мне сопровождать его, и Орет, его сын, мог добиться моего Осуждения просто на досуге. И не имело бы никакого значения, что для того, чтобы купить волю горожан Толамера, он использовал подкуп. Все протоколы были бы соблюдены. А что потом, когда меня бы изгнали? Благодаря все тем же взяткам, людей бы легко убедили избрать Орета вместо меня.
– Ну, – пробормотала Дорна. – У нас прекрасная коллекция проблем. Думаешь, Арасгон видел нас?
– Да, – сказала я. – А теперь пошли отсюда.
– Куда? – спросил брат Коун.
Я вздохнула:
– Домой.
19: Орет Гадюка
Провинция Джорат, империя Куур.
Через три дня после того, как Турвишар Де Лор удалился в Шадраг-Гор поработать над своими заметками
– Так ты была помолвлена с этим Оретом? – спросил Кирин.
– Да, со вторым сыном маркрива, – ответила Джанель. – Но у нас с Оретом были очень разные представления о моем положении в отношениях. Я не кобыла и никогда ею не стану.
– И кобыла – это ведь не означает… женщину? – Кирин хотел убедиться, что он все правильно понял.
Нина рассмеялась:
– Ни капельки.
