Муравейник Хеллстрома - Фрэнк Херберт

«Взбаламученную людьми, конечно», — подумал Мерривейл. ФБР все еще скопище проклятых снобов. Он спросил:

— Ничего более не намечено на сегодняшнюю ночь?

— Неразумно подвергаться риску большему, чем это абсолютно необходимо. Мы нарастим мускулы к утру.

Мерривейл просиял:

— Подкрепление?

— Два морских корпуса прибудут из Сан-Франциско.

— Вы их вызвали?

— Мы вас прикрываем, — сказал Гаммел. Он повернулся к нему, ухмыляясь. — Они предназначены только для наблюдения или транспортировки. Мы зашли так далеко в нашей доброй воле, что ограничились только этими объяснениями.

— Хорошо, — сказал Мерривейл. — В Портленде мне сообщили, что у вас нет телефонной связи с фермой. Положение не изменилось?

— Линия выведена из строя, — ответил Гаммел. — Может быть, перерезана вашими людьми при атаке. Утром здесь будет ремонтная бригада. Наша, разумеется.

— Понятно. Я согласен с вашими решениями, которые мы еще раз обсудим по прибытии в штаб. Там может быть новая информация.

— Мне бы сообщили об этом по радио, — сказал Гаммел и подумал: «Мальчик для битья, а своими куриными мозгами понять этого не может».

«Как биологический механизм система воспроизводства человека не является чересчур эффективной. Сравнения с насекомыми люди просто не выдерживают. Насекомые и вообще все низшие формы жизни подвержены выживанию своего вида. Выживание достигается через воспроизводство, через спаривание. „Мужчины“ и „женщины“ во всех формах жизни, кроме человеческой, привлекаются друг к другу в простом и единственном интересе воспроизводства. Для диких человеческих форм, если нет соответствующей обстановки, запахов, приятной музыки и если, по крайней мере, один из партнеров не чувствует себя любимым (крайне нестабильная категория) другим — акт воспроизводства может не случиться. Мы, в Муравейнике, освобождаем наших работников от концепции любви. Акт воспроизводства должен происходить так же просто, естественно и беззаботно, как и прием пищи. Ни красота, ни романтика, ни любовь не входят в нашу систему воспроизводства — только требования выживания».

Под пологом ночи местность, прилегающая к ферме, казалась Хеллстрому, осматривавшему округу из дома, уснувшей. Темнота размыла знакомый ландшафт, и только на горизонте слабо мерцали огни города. Муравейник под ним никогда еще не был таким молчаливо-тихим, таким насыщенным напряженным ожиданием. Хотя предания и говорили о давних его противостояниях, грозивших уничтожением всему Движению Колоний (как это называлось раньше), никогда Муравейник не испытывал столь серьезного кризиса. Все события так естественно цеплялись одно за другое, что Хеллстром, глядя назад, испытывал чувство неизбежности. Все почти пятьдесят тысяч работников Муравейника зависели теперь от решений, — которые будут приняты Хеллстромом и его помощниками в ближайшие несколько часов.

Хеллстром посмотрел через плечо на свечение катодов, экраны, высматривавшие Внешних, которые должны прийти, когда рассеется мгла. Три машины без номеров были припаркованы не далее чем в двух милях. Четвертая — патрульная — была сначала вместе с ними, но сейчас отправилась в южную часть долины. Единственной там была старая дорога, но она нигде не подходила ближе чем на десять миль к южной границе долины, и оставался только путь полем. Хеллстром подумал, что у машины наверно передний привод, но местность была такова, что машина не могла подъехать ближе, чем на три мили.

Работники, чувствуя всю тяжесть ответственности, возложенной на Хеллстрома, переговаривались тихо и двигались бесшумно.

«Следует ли использовать Джанверта в качестве посредника?» — подумал он.

Но переговоры надо вести с позиции силы, а Муравейник не имел за душой ничего реального. Может быть, предложить секрет станворда? Джанверт видел это оружие в действии. Он будет знать и о достижениях в области фармакологии. По собственному опыту. Но Джанверт станет врагом Муравейника, стоит ему только выбраться отсюда даже и в качестве посланника. Он видел слишком много, чтобы оставаться нейтральным.

Хеллстром посмотрел на часы: уже 2.29 — почти завтра, а завтра грядет катастрофа. Он предощущал ее по многим признакам, включая притаившиеся между городом и фермой три машины. При мысли о пассажирах этих машин Хеллстрому захотелось узнать, чем они сейчас заняты. Он повернулся к посту наблюдения и подозвал специалиста-координатора, чье лицо казалось смертельно-бледным в тускло-зеленом свете.

— Они не сидят в машинах, — сказал специалист. — Они выходят в эфир с интервалом в десять минут. Мы уверены, что в каждой машине находится не более двух человек.

Ждут рассвета, понял Хеллстром и сказал об этом специалисту.

— Да, таково наше общее мнение, — признал тот. — Средний автомобиль всего в двадцати пяти ярдах от одного из наших секретов — того, что в конце галереи уровня два.

— Предлагаешь захватить Внешних?

— Мы смогли бы получить ответы на многие вопросы.

— Но можем вызвать и общее нападение. — Хеллстром потер шею. Он чувствовал нервную усталость. — Что с машиной, отправившейся к югу?

— Она застряла неподалеку от старой дороги по меньшей мере в двенадцати милях отсюда.

— Спасибо, — сказал Хеллстром и отвернулся.

В доме было сейчас тише, чем два часа назад, когда он сюда прибыл. Тогда как раз несколько групп, состоявших из специалистов службы безопасности, проходили инструктаж перед ночной чисткой. Сейчас все они исчезли в ночной мгле, лишь сигнальные точки на панелях говорили об их местонахождении, и размытые фигуры отображались на экранах.

Наверное, в десятый раз с того времени, как он вошел в дом, Хеллстром подумал: «Мне надо отдохнуть. Мне потребуется свежесть восприятия утром. Они начнут утром, я это знаю. И я должен быть готов как никогда. Многие из нас, вероятно, умрут. Если я отдохну, возможно, часть мне удастся спасти».

Он с горечью подумал о Линкольне Крафте, чье обугленное тело (остатки которого вряд ли пригодны для отправки в Котел) было извлечено из сгоревшего фургона нападавших. Со смертью Крафта потери составили тридцать одну единицу.

И это только начало.

В приглушенном шепоте, слышном здесь повсюду, часто и в разных вариантах повторялись слова «нападение» и «пленные».

Вновь мысли Хеллстрома вернулись к трем пленникам Муравейника. Странное чувство — держать кого-то в плену. Взрослым Внешним прямая дорога в Котел. Только совсем дети считались пригодными для переформирования и дальнейшего использования в нуждах Муравейника. Теперь появились новые возможности.