Польша. Непримиримое соседство - Александр Широкорад

Я специально дал длинную цитату, чтобы читатель сам мог провести аналогию Варшавы 1794 г. с Парижем 1792 г.

28 мая по распоряжению генералиссимуса Костюшко образовался Верховный правительственный совет, членами которого стали Сулистровский, Вавржецкий, Мышковский, Коллонтай, Закржевский, Веловеский, Игнатий Потоцкий и Яскевич.

Ещё 30 апреля генералиссимус Костюшко объявил «посполитное рушение», по которому всё мужское население Польши и Литвы в возрасте от 15 до 50 лет призывалось в ряды польской армии. Для вооружения народа были открыты все арсеналы, а также велено было изготавливать пики и косы. В Варшаве начались спешные работы по возведению укреплений.

7 мая Костюшко выпустил манифест, в котором призывал всех объединиться для борьбы с общим врагом. Манифест этот, несмотря на свою пространность и на обещания различных прав хлопам, успеха не имел. Помещики встретили его с недовольством, видя в нём нарушение их вековых привилегий, а хлопы отнеслись к нему с недоверием, поскольку в нём заявлялось, что обещанные льготы и свободы подлежат пересмотру на будущем сейме.

Денег в казне повстанцев не было, налоги не платились, пожертвования поступали туго, рекруты не являлись, и немногочисленная армия Костюшко терпела во всём лишения. Попытка Костюшко сформировать войско из добровольцев потерпела неудачу: удалось организовать всего один отряд в две тысячи человек. Чтобы привлечь к восстанию хлопов, из которых Костюшко думал организовать отряды «косиньеров» (вооружённых косами), он стал носить мужицкую сермягу и сам ездил по деревням, стараясь во всём подражать образу жизни хлопов, и пользовался каждым случаем, чтобы убеждать их присоединиться к восстанию, обещая за это свободу и землю. Однако и такая агитация заметного успеха не имела. Вместо предполагавшихся по плану восстания 400 тысяч человек «посполитное рушение» набрало для Костюшко к осени 1794 г. едва лишь 40 тысяч.

Как уже говорилось, беднягу Игельстрома спас на даче княгини Чарторыской отряд пруссаков. Вскоре в пределы Польши вступили и главные силы Пруссии во главе с Фридрихом Вильгельмом II. Пруссаки спешили не столько разбить повстанческую армию, сколько затем, чтобы занять большую территорию, чтобы иметь хороший козырь при новом разделе Польши. А в том, что он неминуем, «толстый король» не сомневался ни секунды.

Чтобы предупредить соединение отдельных русских отрядов (Денисова, Хрущёва и Рахманинова), Костюшко решил атаковать Денисова при деревне Шековичи. Но Денисов, на помощь к которому подоспели прусские войска, сам начал атаку и наголову разбил поляков.

15 июня Краков сдался пруссакам. Костюшко приказал казнить коменданта краковского гарнизона. Прусские войска подошли к Варшаве, но Костюшко удалось стянуть к столице значительные силы, и немцы, постояв пару месяцев под Варшавой, ушли.

10 сентября Костюшко распорядился взять в казну для нужд армии все ценности в серебре и золоте, не только хранившиеся в казённых и общественных местах, но и в монастырях, церквях и у частных лиц. Всё полученное таким образом имущество должно было служить обеспечением 5-процентных бумаг, которые выпускались временным правительством.

18 сентября 1794 г. ввиду явной своей неудачи «посполитное рушение» было объявлено распущенным, а вместо него велено было усилить рекрутский набор.

Между тем русские действовали куда успешнее, чем пруссаки. В июле к Вильно подошёл русский отряд генерал-майора Кноринга. К тому времени полякам удалось сильно укрепить Вильно и свезти туда мощную артиллерию. Командовал поляками генерал Иосиф Заиончек[98].

8 июля русские взяли приступом часть ретраншемента, но попытка овладеть самим городом не удалась.

30 августа 1794 г. к Вильно подошёл отряд генерал-майора Германа, а на рассвете 31 августа была предпринята вторичная атака Вильно, закончившаяся занятием города.

Главное командование русскими войсками Екатерина II поручила графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому (1725–1796), что стало большим утешением для престарелого и больного полководца, сознавшегося, впрочем, что командование это может быть теперь чисто фиктивным.

Румянцев немедленно принял первое и последнее своё собственное решение, вызвав в Польшу Суворова без санкции императрицы. Лишь задним числом Екатерина писала: «Я послала две армии в Польшу — одну действительную, другую Суворова».

С десятитысячным отрядом Суворов прошёл от Днестра на Буг, сделав 560 вёрст за 20 дней. Ни Румянцев, ни сама императрица больше не вмешивались в дела Суворова.

4 сентября Суворов атаковал и разбил под Кобриным передовой отряд поляков под командованием генерал-майора Ружича.

Любопытно, что когда генерал Сераковский донёс Костюшко о появлении на театре военных действий Суворова, тот ответил, что бояться нечего: «Это не тот Суворов, а другой, казачий атаман». Генералиссимус всё ещё думал, что Суворов на юге Украины.

6 сентября у монастыря при Крупчице, в 15 верстах от Кобрина, произошла встреча с корпусом генерала Сераковского, насчитывавшим 16 тысяч человек при 28 орудиях. «Сей мятежнический корпус, — писал Суворов, — состоял из лучших их войск, знатной части старых коронной гвардии и иных полков, исправно выэкзерцированных».

Сражение началось в 10 часов утра и закончилось в 6 часов вечера поражением поляков. Понеся большие потери, корпус Сераковского отступил в сторону Бреста. Победа русских войск во многом объяснялась решительностью их штыковых атак. Суворов отмечал, что нигде так не блистало холодное оружие, как при Крупчице.

Войска Суворова, преследуя корпус Сераковского, 8 сентября под Брестом полностью разгромили его. Корпус перестал существовать. «В первый раз по всеподданнейшей моей её императорскому величеству более 50-ти лет службе, — писал Суворов, — сподобился я видеть сокрушение знатного, у неприятеля лучшего, исправного, обученного и отчаянно бьющегося корпуса — в поле! на затруднительном местоположении».

Узнав о поражении Сераковского, Костюшко поехал к нему и щедро роздал награды остаткам его корпуса. Впечатление в войсках от победы Суворова было так сильно, что Костюшко издал приказ, в котором объявлял, что «если кто будет говорить, что против москалей нельзя удержаться, или во время битвы станет кричать, что москали зашли в тыл, тот будет расстрелян. Приказываю пехотные части держать позади линии с пушками, из которых будут стрелять по бегущим. Пусть всякий знает, что идя вперёд, получит победу и славу, а покидая поле сражения, встречает срам и смерть».

Чувствуя, что почва уходит из-под ног, и понимая, что исход всей кампании зависит от решительного столкновения с противником, Костюшко решил атаковать генерала И. Е. Ферзена и не дать ему соединиться с Суворовым. Никому не сообщив о своём намерении, он тайно, ночью, в сопровождении одного Немцевича, выехал верхом из Варшавы к месту расположения отряда Сераковского. Прибыв на 3-й день в лагерь польских войск в Корытницу, Костюшко узнал, что все силы поляков не превышают 9 тысяч человек, тогда как у Ферзена было около 18 тысяч.

Несмотря на несоответствие в силах, Костюшко не изменил решения. 28 сентября он выбрал позицию у деревни Мациовицы. Утром 29 сентября поляки атаковали русских, но были отбиты артиллерийским огнём. Затем русские перешли в наступление, и поляки были окружены. Разгромом Костюшко руководил майор Фёдор Петрович Денисов[99]. Командир корпуса И. Е. Ферзен прибыл лишь к концу сражения.

В ходе боя под Костюшко было убито две лошади. Когда польская кавалерия побежала, он бросился её останавливать, но был настигнут русскими корнетами Лисенко и Смородским, которых сопровождали два казака. Конь Костюшко споткнулся и упал. Казаки ударили Костюшко пиками, а Лисенко нанёс ему удар саблей по голове. В этот момент Смородский узнал Костюшко и закричал: «Это Костюшко!» Тяжело раненный в голову и в ногу, в бессознательном состоянии, Костюшко на носилках из пик был вынесен с поля сражения.

В Варшаве долго не хотели верить плену Костюшко. Распространился слух, что его израненного нашли в болоте и везут в Варшаву. Народ толпами бежал к мосту, ожидая прибытия Костюшко. Когда на другой день было официально объявлено «о постигшем отечество несчастье», раздались крики: «Нет Костюшко! Пропала отчизна!» Временное правительство отправило Костюшко письмо, в котором заявляло, что готово поменять на него «всех неприятельских пленников. Это — голос всего народа. Каждый из нас готов пожертвовать своей свободой за твою».

Чтобы более не возвращаться к Костюшко, скажу, что он был доставлен в Петербург, где находился под арестом до смерти Екатерины II. 15 ноября 1796 г. во дворец графа Орлова, где содержался Костюшко, приехал император Павел I и лично возвестил ему личную свободу. Одновременно с Костюшко, по его просьбе, были объявлены свободными и остальные двенадцать тысяч пленных поляков. Все освобождённые поляки, не исключая и Костюшко, были приведены к присяге на верность России и императору Павлу. Спустя месяц Костюшко через Финляндию и Швецию выехал в Лондон, получив от Павла щедрые подарки: деревню, 12 тысяч рублей деньгами, карету, соболью шубу и шапку, меховые сапоги и столовое серебро.