Роковой секрет (СИ) - Ройс Мэри

А как только Сола снова окажется рядом и в безопасности, я займусь Салуки.

РОКСОЛАНА

Мое лицо мокрое от слез, как и окно — от мелкого дождя, капли которого наперегонки струятся по стеклу. Я провожаю взглядом каждую, мечтая так же появиться и исчезнуть от порыва злого ветра, сгинуть в небытие, чтобы не чувствовать ту боль, что сейчас разрывает меня изнутри.

«Я выпита до дна», — шепчу в пустоту убитым тоном, прикасаясь ладонью к холодному стеклу, по которому безнадежно стучат капли. А потом их смывает бурным потоком внезапно начавшегося ливня. «Как мне теперь жить без него, скажите… дайте ответ… есть ли жизнь без него?»

Отчаянно хочется, чтобы Рафаэль как можно сильнее прижал меня к себе и дал понять, что это всего лишь страшный сон. Мне жизненно необходимо почувствовать его сладкий и терпкий запах. Хочется хоть на долю секунды перестать думать о нем, но я не могу. Слишком много желаний, но он не услышит ни одного. А я не услышу в ответ главного, того, что ждала с самого начала: «Я больше никуда тебя не отпущу».

«Скажи это хоть сейчас, прошу, скажи, и я выпрыгну и побегу к тебе пешком. Только скажи…»

Внезапно мои терзания обрывает резкое торможение автомобиля, и я впечатываюсь лицом в переднее сиденье. От болезненного столкновения с моих губ срывается тихое шипение. Растирая место ушиба, я выглядываю в лобовое стекло и застываю в ужасе, когда понимаю причину столь резкой остановки.

Глава 32

РОКСОЛАНА

Сердце заходится в бешеном ритме, но одновременно я испытываю болезненное облегчение, когда понимаю, что это Рафаэль. Неотрывно наблюдаю, как он с некоторыми усилиями вылезает из машины и мгновенно попадает под ливень. Но, по всей видимости, мокрая одежда мужчину мало волнует, потому что какое-то время он просто стоит, замерев на месте. Плотная стена проливного дождя лишает возможности рассмотреть его лицо, я вообще практически ничего не вижу, кроме очертания напряженной мужской фигуры, но почему-то кажется, что сейчас его взгляд пронзает меня насквозь. Сердце вмиг превращается в хрупкий хрусталь, ведь Рафаэль решительно устремляется к нашей машине, будто услышал, прочитал мысли, которые с ревом носятся в моей голове, бередя и без того раненую душу.

Балдо молчит. В салоне повисает неловкая тишина. Ощущение, будто секунда, и воздух окончательно покинет мои легкие.

Дверь резко распахивается, и я невольно шарахаюсь в сторону, когда в салон попадают холодные капли дождя, а следом появляется и протянутая ладонь Рафаэля. Я не шевелюсь, лишь завороженно слежу, как прозрачные капли скользят по смуглой коже, из-под которой выступают очертания крепких мышц и выпуклых вен. Закатанные до локтей рукава рубашки позволяют мне сполна насладиться этим танцем, пока его рука не исчезает, и в салоне не появляется лицо. Рафаэль наклоняется ближе ко мне, заставляя встретиться с опасной чернотой его глаз, в которых последний раз я видела ненависть. Правда, сейчас они пусты. Словно погасшие угли, и дна не видно в этом мраке отчаяния…

— Идем, Сола.

Я по-прежнему не решаюсь подать руку, хотя последнее, чего мне сейчас хочется — злить его.

— Куда? — всхлипываю, вытирая ладонями заплаканное лицо.

— Домой, — хрипит он и сам берет меня за руку, крепко сжимая запястье, но больно не делает, не дергает, не применяет силы, будто предоставляет мне право выбора.

Судорожно всхлипнув, я с его помощью вылезаю из машины. От холодного ливня у меня сразу же перехватывает дыхание. На мне всего лишь тонкое атласное платье, и, кажется, секунды вполне достаточно, чтобы промокнуть до нитки. Но Рафаэль не спешит укрыть меня от непогоды, смотрит в упор, а я только и успеваю жадно глотать воздух, то ли от прохлады, то ли от его испепеляющего взгляда. Темные влажные пряди намокли и небрежно свисают на лицо, которое вновь пугает своим холодом и безразличием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я боюсь тебя… — запинаюсь, нервно сглотнув напряжение, — и сяду к тебе в машину лишь при одном условии: ты больше не тронешь меня.

— Я обещаю.

После этих слов он молча тянет меня за собой и, раскрыв дверцу дорогого спорткара, помогает устроиться в салоне. Потом обходит капот и занимает водительское сидение. Только вот с места мы не трогаемся. Рафаэль тяжело наваливается локтями на руль и смотрит куда-то себе под ноги. Его длинные пальцы ритмично барабанят по разбитым костяшкам, а затянувшаяся тишина подобна ледяным тискам, сковывающим мое тело. Я не решаюсь нарушить молчание и, отвернувшись к окну, утыкаюсь лбом в холодное стекло. Правда, ненадолго. Вскоре мозолистая ладонь накрывает мою коленку, и я вздрагиваю. Перевожу встревоженный взгляд на Рафаэля, который уже всем корпусом подается в мою сторону. И пикнуть не успеваю, как он сгребает меня в охапку, но тело по инерции дает отпор, и я выставляю перед собой ладони.

— Не бойся, — хрипит он, все равно притягивая меня к себе. — Иди сюда, девочка. — Усадив к себе на колени, он шумно выдыхает, зарываясь лицом в мои волосы, и еще крепче сжимает в объятиях. — Прости, — мужской низкий голос топит в своей глубине, и я уже знаю, что у меня нет шанса на спасение, — прости меня, Сола. Я не хотел причинять тебе боль. Прости.

Его слова одним мощным ударом разбивают густой туман сознания, осколками пронзая и сворачивая мое нутро в болезненный спазм. Но одновременно с этим приходит и понимание его предыдущей реакции. Рафаэль переживает горе, в конце концов, от его руки умер его собственный сын. И сейчас этот человек, который учил меня не извиняться и не оправдываться, будто распятый на кресте, кается передо мной.

Он так крепко обнимает меня, что своими сильными руками перекрывает мне доступ кислорода, Наши тела находятся невероятно близко, кажется, даже через влажную одежду я ощущаю огонь его горящего тела. Кровь за жалкую долю секунды разгоняется, закипая в венах, а его порывистое дыхание опаляет замерзшую кожу подобно языку взбесившегося пламени, и я окончательно забываю о мокром, холодном платье. Меня бросает в пот, а от накрывшей истерики больше не получается сдерживать слезы.

Вцепившись пальцами в широкую шею, сама притягиваю Рафаэля как можно ближе, а мои плечи содрогаются от рыданий.

— Ты так напугал меня…

— Знаю, знаю, мышонок. — Он начинает покрывать мои волосы бесконечными нежными поцелуями, даря такие нужные сейчас слова. — Такого больше не повторится. Обещаю тебе. Никогда больше. Ты — моя жизнь, Сола. Останься со мной. Спаси меня. Я потерялся в этом гнилом мире. Не смогу без тебя. Больше не смогу. Ты единственная имеешь значение. Я не имел права… не имел…

Только сейчас я понимаю, насколько бесконечную боль он испытывает, и от этого страшного открытия на сердце ложится неимоверная тяжесть.

— И я не смогу. — Отстраняюсь от него и вытираю противные слезы. Хватит плакать. — Я хочу кое-что сказать, Рафаэль. Меня это пугает…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вглядываюсь в его измученное лицо, боясь признаться. Боясь того, что он вновь оттолкнет.

— Говори, Сола.

Рафаэль с такой нежностью проходится ладонью по моим влажным волосам, что я готова замурлыкать в его объятиях, забыв весь ужас, что ждет нас за пределами авто. Только сейчас. Только здесь есть время для нас, и я должна уже наконец поддаться порыву своей души.

— Я понимаю, что сейчас не лучшее время, и мне не следует об этом говорить в такой ужасной ситуации… это все так неправильно… но молчать тоже больше не могу… я люблю тебя, Рафаэль…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Закусываю губу, когда его грудь вздымается от глубокого вздоха, а глаза загораются ранее незнакомым пламенем. Нет. Мне не страшно, несмотря на то, что в его взгляде я замечаю голод. Голод, что готов вырваться и поглотить меня. А мне другого и не нужно. Я желаю этого каждой своей клеточкой, что сейчас звенит напряженной трелью.