Брачные игры - Кейт Сандерс

— Я изо всех сил старалась быть вежливой с вами, потому что вы мать дочери Рэна. Но сейчас, я думаю, вам лучше уйти. Этот дом больше не ваш.

— Не мой, но и не ваш! — Голубые глаза Лидии наполнились слезами, но ее голос был громким и твердым. — Ни сейчас и никогда! Вы не выйдете замуж за Рэна!

Глава вторая

Руфа закрыла за собой дверь кухни и набрала номер Уэнди. Нэнси ответила почти сразу же — она каким-то шестым чувством определяла, что звонит Руфа.

— Нэнс, привет. Это я.

— Дорогая, я надеялась, что ты позвонишь. Как у тебя дела?

— Прекрасно. На самом деле. Мне просто захотелось поговорить с нормальным человеком, который не станет взвешивать каждое сказанное мною слово.

Нэнси тихо засмеялась.

— С тобой все в порядке?

— Более или менее. Я готовлю ей кофе. — Руфа, прижав трубку к плечу, ловко расставляла старинный бело-золотистый кофейный сервиз прежней миссис Рекалвер. Ее стремление к совершенству с каждым днем все усиливалось. — Умоляю, расскажи мне, что происходит в обычной нерафинированной жизни.

— Со вчерашнего дня основные новости не изменились, — сообщила Нэнси. — Кроме того, что Тигр умоляет Рошана поселиться вместе с ним.

— А он не хочет? Почему? Он ведь обожает этого увальня, разве нет?

— Это проблема выхода в свет, — сказала Нэнси. — Он страшно боится, что информация об этом попадет в газеты. Ты же знаешь, как Тигр любит выставлять свою личность напоказ.

Руфа насыпала кофе в кофейник.

— Попроси Рошана позвонить мне. Желательно рано утром. Конечно, он может позвонить в любое время, но боюсь, я не смогу откровенно отвечать на его вопросы.

Нэнси вздохнула:

— Ему тоже приходится следить за тем, что он говорит, когда Тигр крутится рядом. Этот увалень сразу начинает ревновать и плакать.

— Боже мой… Но мы не можем оба говорить с помощью кода. Передай ему, что я позвоню, когда Пруденс уедет. — Она открыла коробку дорогого шоколадного печенья — главным образом для того, чтобы красиво сервировать стол, потому что Пруденс не ела практически ничего, кроме приготовленного на пару шпината, — и ловко разложила его на фарфоровой тарелке.

— Когда она уезжает? — поинтересовалась Нэнси.

Руфа понизила голос до шепота, хотя от гостиной ее отделяли коридор и две закрытые двери.

— Не раньше вторника.

— Почему ты терпишь ее? Ведь это обязанность Эдварда.

— Он старается изо всех сил, но он так занят. — Руфа не добавила, что из-за царственного присутствия Пруденс он предпочитает часами торчать в своем офисе. Было множество причин, по которым она не могла сказать об этом Нэнси. — Она вовсе не такая плохая, а Тристан — очаровательный мальчик. Но она заставляет меня понять, как много значит простота Уэнди. Передай им всем, что я их люблю.

— У тебя на самом деле все в порядке? — спросила Нэнси.

— Я же сказала тебе, что у меня все хорошо. Как у тебя дела? Ты видела Берри в последнее время? Заметно, что он переживает?

Она услышала тяжелый вздох Нэнси.

— Он уехал во Франкфурт. Ему там предложили место, и он теперь не скоро вернется сюда.

— Тебе следует поехать за ним, — сказала Руфа более твердо, переведя разговор на любимую тему Нэнси. — Найдешь работу в каком-нибудь пивном погребке.

— Не подстрекай меня к идиотским поступкам, — произнесла Нэнси убитым голосом. — Я должна признать, что проиграла. Первый приличный человек встретился на моем пути, и я его отпугнула. Теперь я выбыла из Брачной игры.

— Чепуха, — ободряюще произнесла Руфа. — Жди, и он вернется. О Господи, чайник — мне пора. Поговорим завтра?

— Ру, подожди! В чем дело? Я чувствую, у вас что-то не так.

Все не так. Косые взгляды, намеки, с трудом скрываемое раздражение… Руфа не могла объяснить этого Нэнси.

— У нас все хорошо, — ответила она, — пока. — И повесила трубку.

Она посмотрела в окно на цветущие изгороди. Снаружи все было таким прелестным, но здесь, в доме, стояла гнетущая тишина. Руфа не могла выразить свое беспокойство словами. Оно было скрыто глубоко под толстым слоем приличий.

Эдвард ушел в себя, как он делал всегда, когда его что-то тревожило. Он не мог спать. Он лежал неподвижно рядом с Руфой, и она чувствовала, что он весь напряжен, словно наэлектризован. Прошлой ночью она почувствовала, что он встает с постели. Она ждала его двадцать минут. Потом ей вдруг захотелось узнать, где он. Она встала и нашла его на кухне. Эдвард слушал Всемирную службу новостей. Он раздраженно обернулся, когда услышал, что она вошла, потом извинился и сказал, что просто очень обеспокоен.

Но Руфу не удовлетворил его ответ. Когда Эдвард говорил, что он обеспокоен, подразумевалось, что это связано с военными преступлениями. Но сейчас она была уверена, что дело совсем в другом. Она чувствовала, что это связано с его отношениями с Пруденс, но не могла понять, в чем там дело, будто смотрела фильм с середины.

Она подошла с подносом к гостиной и с раздражением поймала себя на мысли о том, следует ли ей постучать в дверь. Это был ее собственный дом — почему же она вела себя как прислуга?

«Возможно, потому, — вдруг подумала она, — что ко мне так относятся».

Пруденс, в белой полотняной сорочке и серых брюках, лежала на диване, листая журнал «Вог». На ее лице был скромный, но безупречный макияж, она, судя по всему, чувствовала себя легко и непринужденно. С обложки журнала смотрело лицо Селены. Она выглядела очень эффектно на темном фоне. Матовая розовато-лиловая помада на ее губах придала ее изящным чертам завершенную красоту. Глаза Селены, наполовину скрытые бедром Пруденс, усиливали ощущение реальности, висящей на волоске.

По какой-то причине Пруденс была раздражена тем, что фотография сестры Руфы была на обложке. Журнал лежал в гостиной уже два дня, и каждый раз, когда о нем упоминали, Пруденс говорила колкости. Несколько раз, когда атмосфера становилась невыносимой, Руфа специально упоминала о нем. Она не знала, почему между ними шла война и почему она была вовлечена в нее, но инстинктивно пыталась найти оружие.

Пруденс было далеко за сорок, но она не выглядела на свой возраст. Она была очень красива, и эта красота искусно поддерживалась на протяжении последних тридцати лет. Она была подтянутой и загорелой, ее глаза блестели, и она вполне допускала определенную дерзость в общении с мужчинами. Недавно она развелась со своим четвертым мужем.

Эдвард рассказывал, что Пру и Элис воспитывались по-разному. Отец Элис соблазнил экономку. Разумеется, он не женился на ней, но уделял много внимания побочной дочери, Пруденс. Возможно, он и хотел разделить единокровных сестер, но ему не удалось этого достичь. Элис и Пруденс прижались друг к другу, чтобы согреться. Они защищали друг друга во время частых любовных приключений отца, объединив силы для того, чтобы никто из них не чувствовал себя брошенным и несчастным. Они делились друг с другом деньгами. Они проводили вместе каникулы. Это была странная ситуация, и Эдварду до сих пор было неприятно говорить об этом. Он просто обрисовал ее Руфе в общих чертах, чтобы ей было понятно, почему Пруденс и Элис все-таки получились разными.