Токийский декаданс - Рю Мураками

Обернув проволокой одну из лап Гэнгу, Асами Ямасаки крепко схватилась за кольца и взглянула в глаза Аоямы. На ее лице не было макияжа, но это было все то же привычное лицо.

Правда можно? Я так рада. Ведь в моей жизни не было никого, с кем я могла бы поговорить по душам. Неужели я впредь могу рассчитывать на то, что вы мне позвоните? В самом деле?

С тем же самым выражением лица она говорила эти слова. И оно ничуть не изменилось. Не было обезумевших, вытаращенных глаз, в ярости взъерошенных волос и дикого смеха. Никаких внешних признаков того, что внутри Асами Ямасаки что-то коренным образом изменилось.

Потянув за кольца, она натянула металлическую проволоку, как натягивают эспандер, и отрезала собачью лапу. Послышался неприятный звук рвущихся связок и ломающейся кости, и белая шерсть на животе Гэнгу вмиг окрасилась в кровавый цвет. Асами собралась обвить проволочной пилой еще одну лапу. "Остановись" — попытался вымолвить Аояма, но не смог произнести ни звука. Собрание увертюр опер Верди еще не закончилось. Тихо звучала "Аида". "Остановись", — пошевелил он губами.

— А? Что? — безучастно спросила Асами.

"Не надо собаку. Лучше меня", — пытался прошептать Аояма, но тут же задумался о Сигэ.

Если она отрежет мне ноги, я, наверное, умру от потери крови. И тогда Сигэ останется совершенно один. Он славный ребенок. Таких хороших детей больше нет. Не хочу представлять, как он будет страдать. Нельзя допуститъ, чтобы его заставили страдать. Он ни в чем не виноват.

Аояма впервые подумал о том, что должен противостоять этой женщине.

— Ты следующий после собаки. Собаке я еще и голову отрежу.

Асами обернула пилой еще одну лапу Гэнгу и с силой потянула за серебристые кольца. Тот же отвратительный звук. Кровь сильнее прежнего забила из раны, брызнув на тыльную сторону левой руки Аоямы.

Должен же быть какой-нибудь способ? Хорошо бы, чтобы кто-либо пришел. Если внезапно заявится какой-то сборщик заказов из магазина, торгующего алкоголем, то толку мало. Нужно, чтобы кто-то примчался, подозревая, что в этом доме что-то происходит. Если бы удалось выкинуть отрезанную лапу Гэнгу в сад, возможно, кто-нибудь увидел бы ее, подумал, что здесь что-то не так и позвонил. Нет, не годится! Отрезанная собачья лапа напоминает какой-то другой предмет. Сейчас она совсем не похожа на одну из лап Гэнгу. Скорее на сломанный, выброшенный зонтик или женскую сумочку немного странной формы. В общем, вряд ли найдется хоть один человек, кому доводилось видеть отрезанную собачью лапу. Может, устроить поджог? Если поджечь этот дом, приедет пожарная машина. Смогу ли я двигаться? Возможно, мне удастся ползком выбраться из окна гостиной в сад, но под рукой нет ни зажигалки, ни спичек. А будь у меня даже спички и зажигалка, мне бы все равно никак не удалось зажечь огонь. Увертюра из "Аиды" вот-вот закончится. Следующей будет "Бал-маскарад", а за ней "Арольдо". Что, если попробовать прибавить звук?

Аояма подобрал лежавший на диване пульт управления от аудиосистемы. Асами, собравшаяся обернуть пилу вокруг шеи Гэнгу, бросила взгляд на Аояму. Он непрерывно жал на кнопку прибавления звука, а когда громкость достигла максимума, надавил на клавишу блокировки с надписью "LOCK" и засунул пульт в щель между диванной спинкой и матрацем. В гостиной стояла акустическая система Bose, и когда она заработала на полную громкость, задрожали оконные стекла и заколыхались занавески. Усилитель был тоже довольно мощным, и поэтому звук не искажался. Асами принялась рыскать по дивану в поисках пульта. Тот зацепился за пружину матраца, и, даже содрав с дивана все подушки, его невозможно было достать. Как-то раз Сигэ очень громко слушал популярную японскую группу "Мистер Чилдрен", так что пришлось выдергивать из розетки электрический провод усилителя.

12

Нож был маленьким, перочинным. Не боевым, не швейцарским армейским, не охотничьим. С розовой рукояткой и закругленным, неострым лезвием. Асами пыталась перерезать провод усилителя, но делала это без всякой спешки и паники. С тех пор как она появилась в этой комнате, выражение ее лица оставалось практически неизменным, даже когда она отпиливала собачьи лапы. Усилитель составлял моноблок вместе с CD-проигрывателем и кассетной декой и занимал специальную полку для аудиосистемы, дополнявшую большой декоративный стеллаж. Вытащить усилитель с этой полки было невозможно. На случай землетрясения полка была прикреплена к стене металлическими уголками, так что опрокинуть ее тоже было нельзя. Асами Ямасаки попробовала вытянуть провод через щель под днищем усилителя. Взяв со стола вилку, она пыталась подцепить ею шнур. Если она вытянет его и перережет, музыка прекратится и ничтожному сопротивлению Аоямы наступит конец. Девушка в черном свитере и окровавленная собака начисто лишили эту гостиную со звучащим в ней на полную громкость Верди ощущения реальности. Зимой солнце садится рано, и за окном уже стемнело. Аоямой овладело чувство покорности от осознания того, что по ходу развития ситуации он неизбежно умрет. Слишком быстро и неожиданно, но, возможно, смерть, как правило, такова, решил он. Может, это была психологическая защита от ужаса, что совсем скоро ему отрежут ступни. Ничего не остается, как принять все происходящее. Асами при помощи вилки вытягивала шнур. Уличное освещение было довольно слабым, и потому свет в гостиной все время оставался включенным. Однако щель под днищем усилителя была узкой, и, так как свет туда не проникал, Асами приходилось действовать на ощупь. Заметив, что Гэнгу умер, Аояма содрогнулся. С тех пор как Гэнгу внезапно открыл глаза, Аояма старался по возможности не смотреть на его морду и из-за включенного на полную громкость Верди не услышал, как тяжелое дыхание пса прекратилось. Едва пес умер, глаза его, подобно запотевшему стеклу, тут же потеряли свой блеск, а из открытой пасти свесился бледный язык. Аояма не представлял, что собачий язык настолько длинный. Словно огромный паразит, который жил внутри Гэнгу, выполз наружу в поисках другого хозяина, подумал он. Интересно, с человеком происходит то же самое? — размышлял Аояма. Он припомнил, что где-то читал о том, что сразу же после казни у смертника происходит самопроизвольное мочеиспускание и вываливается язык.

Через несколько минут после смерти меня наверняка ждет то же самое. И у меня вот так же вывалится язык, и кто-то с очень близкого расстояния будет смотреть в мои потухшие глаза.

Аояма представил себе эту картину. Он вообразил все настолько детально, что даже сам не мог в это поверить. Казалось, что все это не возникло в голове Аоямы, а происходило вполне реально, на его глазах, а он просто безучастно наблюдал. Наблюдал за тем, как лишенный обеих ступней сам же и умирает, высунув язык. Вокруг толпятся полицейские, а судмедэксперты в белых халатах осматривают его глазные яблоки. Возможно, по степени их сухости они смогут предположить, когда наступила смерть. Глаза, лишенные света и блеска, подобны стеклянным бусинам, вставленным в глазницы чучела тигра или медведя. Риэ-сан плачет, уткнувшись лицом в край фартука. Сигэ стоит в оцепенении и смотрит на потухшие глаза Аоямы и вывалившийся язык. Почему неизвестно зачем представляю себе такое? Наверное, мозг ослаблен препаратами, решил было Аояма, как вдруг ощутил нечто нестерпимо неприятное в области солнечного сплетения. Это был не конкретный симптом, как то: позыв к рвоте, головокружение или боль, а ужасный навязчивый дискомфорт, будто в организме, в каком-то из внутренних органов, что-то взорвалось. На мгновение это ощущение заставило кровь в жилах бежать с новой силой, и ноги Аоямы, вытянутые на столе и будто сжимавшие мертвое тело собаки, задрожали мелкой дрожью. Вероятно, мои внутренние органы пришли в ярость от того, что мозг смирился с неизбежностью смерти, подумал Аояма. Мой организм демонстрирует свое неприятие. Я должен бежать. Изо всех сил он попробовал пошевелить ногами. Но чувствительность в нижней части тела была парализована лекарствами. Руки и пальцы рук двигались. Он несколько раз сжал их в кулаки, и чувствительность понемногу начала возвращаться. Шея тоже была подвижна. Аояма поднял руки, чтобы правой взяться за левую, и, пригнув голову, принялся покусывать ладонь. Он почувствовал слабую боль. Асами обернулась к нему. Похоже, ей каким-то образом удалось вытянуть провод усилителя. Аояма продолжал в определенном ритме сильно кусать ладонь. Постепенно к левой руке вернулась чувствительность. Когда лее он собрался взяться за правую, раздался щелчок, музыка оборвалась и свет погас. Произошло короткое замыкание, и выбило предохранитель. За окном было уже довольно темно, и в полумраке фигура Асами пропала из виду.