Морской волк (сборник) - Джек Лондон

Говоря о нем, я заметил, что Мод проникается все большим состраданием к нему. Меня только радовала в ней эта трогательная, чисто женская черта. Ее сочувствие к капитану было свободно от всякой ложной сентиментальности. Она соглашалась, что для нашего спасения нам надо поступить с ним решительно, хотя она содрогалась перед мыслью, что мне, быть может, когда-нибудь придется лишить его жизни для спасения моей – «нашей», как поправила она.

Утром, позавтракав, мы с рассветом принялись за работу. В переднем трюме я нашел легкий якорь и, понатужившись, вытащил его на палубу, а оттуда спустил в лодку. К корме я привязал длинную веревку и, выехав на веслах на середину нашей бухточки, спустил якорь в воду. Ветра не было. Высокий прилив приподнял шхуну. Притягивая ее вручную (ворот был испорчен), я подвел ее к тому месту, где был брошен якорь. Но он был слишком мал, чтобы удерживать судно в свежую погоду. Поэтому я спустил со штирборта главный якорь, и после обеда мог уже заняться исправлением ворота.

Три дня возился я с этой задачей, которую простой машинист исполнил бы в несколько часов. Мне приходилось сначала знакомиться с каждым инструментом и самому выводить простейшие правила механики. Как бы то ни было, через три дня в моем распоряжении был ворот, который кое-как работал. Он действовал далеко не так хорошо, как раньше, но все же давал мне возможность продолжать работу.

Я втащил на борт обе стеньги и восстановил стрелы. В эту ночь я спал на палубе шхуны, возле моей работы. Мод, отказавшаяся одна провести ночь на берегу, спала на баке. Вольф Ларсен весь день сидел на палубе, прислушивался к моей работе и беседовал с нами на безразличные темы. Никто не упоминал о произведенных им разрушениях, и он больше не просил, чтобы я оставил в покое его шхуну. Но я по-прежнему боялся этого слепого, беспомощного и вечно прислушивающегося человека, и никогда во время работы не подходил близко к его страшным рукам.

В эту ночь, заснув под моими драгоценными стрелами, я был разбужен шагами на палубе. Ночь была звездная, и я смутно различил фигуру капитана. Я вылез из-под одеяла и в одних носках бесшумно направился за ним. Он был вооружен ножовкой из рабочего ящика и собирался перепилить оттяжки, которые я опять успел прикрепить к стрелам. Он ощупал веревки и убедился, что они не натянуты. Перепилить их в таком состоянии он не мог, и поэтому он предварительно натянул их. Затем он приготовился пилить.

– На вашем месте я бы этого не делал, – спокойно сказал я. Он услышал, как щелкнул взведенный курок моего револьвера и рассмеялся.

– А, Горб! – проговорил он. – Я все время знал, что вы здесь. Вам не обмануть моего слуха.

– Вы лжете, Вольф Ларсен! – по-прежнему спокойно сказал я. – Однако я жажду случая убить вас. Поэтому принимайтесь за дело. Пилите!

– Случай вы имеете когда угодно, – насмешливо отозвался он.

– Начинайте же пилить! – зловещим голосом произнес я.

– Мне приятнее разочаровать вас, – усмехнулся он и, повернувшись на каблуках, ушел на корму.

– Нужно что-нибудь предпринять, Гэмфри! – сказала утром Мод, когда я сообщил ей о ночном происшествии. – Оставаясь на свободе, он может натворить бед, может потопить шхуну или поджечь ее. Трудно предвидеть, что взбредет ему в голову. Его необходимо запереть.

– Но как? – спросил я, беспомощно пожав плечами. – Я не решаюсь приближаться к нему, а он знает, что пока он ограничивается пассивным сопротивлением, я не могу застрелить его.

– Какой-нибудь способ должен быть, – настаивала она. – Дайте подумать.

– Способ есть, – мрачно произнес я, взяв в руку охотничью дубинку. – Это не убьет его, и прежде, чем он придет в себя, мы скрутим его по рукам и по ногам.

Она с содроганием покачала головой.

– Нет, только не это! Надо придумать что-нибудь менее жестокое. Подождем.

Нам не пришлось долго ждать, и задача разрешилась сама собой. Утром, после нескольких попыток, я нашел центр тяжести фок-мачты и прикрепил в нескольких футах над ним мой подъемный блок. Мод стояла у ворота и травила свободный конец, в то время как я поднимал мачту. Будь ворот в порядке, задача не была бы так трудна. Но теперь мне приходилось наваливаться на рукоятку всей тяжестью своего тела и завоевывать каждый дюйм подъема. Мне приходилось часто отдыхать. Мод помогала мне, присоединяя свои слабые силы к моим.

Через час подвижный и неподвижный блоки сошлись у верхушки стрелы. Выше нельзя было поднимать, а между тем, мачта еще не поравнялась с бортом. Мои стрелы оказались слишком короткими. В то время как я обдумывал, как выйти из этого положения, на палубе показался Вольф Ларсен.

Мы сразу заметили в нем что-то странное. Он двигался не так уверенно, как всегда. Заплетающимися ногами обогнул он рубку каюты и у ступеней юта пошатнулся; проведя своим обычным жестом рукой по глазам, он упал, широко раскинув руки. Однако сейчас же поднялся, постоял немного, качаясь, но ноги его вдруг подкосились, и он опять рухнул на палубу.

– Припадок, – шепнул я Мод.

Она кивнула головой, в ее глазах светилось сострадание.

Мы подошли к нему, но он, по-видимому, был в забытье и прерывисто дышал. Мод начала хлопотать около него, приподняла ему голову и послала меня в каюту за подушкой. Я захватил с собой также и одеяло, и мы удобно устроили его. Я пощупал его пульс. Он бился сильно и ровно, и был вполне нормален. Это озадачило меня, и возбудило во мне подозрение.

– Что, если он притворяется? – спросил я, все еще держа его пульс.

Мод укоризненно покачала головой. Но в этот миг рука Вольфа Ларсена высвободилась из моей и стальным кольцом обхватила мою кисть. В безотчетном ужасе я дико вскрикнул. На лице Вольфа Ларсена появилось злорадное и торжествующее выражение, и свободной рукой он с силой притянул меня к себе.

Он отпустил мою кисть, но сжал меня так, что я не мог пошевелиться. Вдруг его свободная рука сдавила мне горло, и я испытал весь ужас предсмертных мук, навлеченных на меня моей глупостью. Зачем я поверил ему и приблизился к его страшным рукам? Но вдруг я ощутил прикосновение других рук к моему горлу. Это была Мод, тщетно старавшаяся оторвать от меня душившие меня руки. Вскоре она отказалась от своей попытки и издала вопль страха и беспредельного отчаяния. Такие вопли я слышал, когда тонул «Мартинец».

Мое лицо было прижато к груди Вольфа Ларсена, и я ничего не видел, но слышал, как Мод повернулась и быстро побежала по палубе. Дальнейшее произошло очень быстро. Я еще не потерял сознания и через минуту услышал ее возвращающиеся шаги. И вдруг я почувствовал, что тело Ларсена ослабело. Он дышал с трудом, и грудь его опустилась под моей тяжестью. Его рука отпустила мое горло, он попытался схватить меня еще раз, но не мог. Его воля была сломлена. Он потерял сознание.