Эсхато. Бешеные - Даниил Корнаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Должна? – В глазах женщины появились слезы. – Ублюдок, вы слышали, Денис Валерьевич? Я, оказывается, этой скотине еще должна!
Она ударила еще несколько раз по его рукам. Для Стаса, разумеется, сила этих ударов была сравнима с потугами маленького ребенка, решивший поколотить слона.
– Юль, успокойся, – сказал доктор положил ладонь на плечо и увел в сторону. – Иди лучше к Адаму, он скоро должен очнуться…
– Этот засранец мне нож в бедро всадил, между прочим! – не сдавался Стас.
– Да неужели?! – с издевательством произнесла Юлия. – Жаль не в глотку.
– Да помолчите вы оба! – рявкнул Денис, переводя взгляд от одного к другому. – Все живы здоровы и это – главное. Юль, он был неправ, что ударил парня, но Адам тоже молодец, поперся в такую погоду в лес, зная, как это опасно. Не первый день знает, какая зима в этих краях.
Мать села возле сына, погладила его по бледному лбу и волосам.
– Зачем он вообще туда пошел? – спросила она, вытирая слезы. Она перевела взгляд с мальчика на Дениса Валерьевича, словно ожидая узнать ответ от него, но тот перевел его на Стаса.
Давай дружок, расскажи маме, почему ты почти разбил нос ее сыночку?
Стас понятия не имел, стоит ли рассказывать про девчонку, но понял, что иного пути нет – мальчишка очнется и все расскажет сам, если, конечно не потерял память от удара.
– Ну… ну я ему про девчонку рассказал, которая бежала сегодня утром со своим отцом. Она смогла улизнуть от нас, и пацан понадеялся, что сможет ее отыскать.
– Сашка? – спросила Юля, не сводя взгляда со Стаса. – Она жива?
Стас закатил глаза.
– Женщина, взгляните в окно, там бушует снегопад, который зарывает лес уже почти сутки. Кто, по-вашему, выживет в такую погоду?
– Не называй меня «женщиной», дебил. Ты ничего не знаешь про Леонову Сашу и про ее отца. Она умная девочка и сможет за себя постоять.
– Да, разумеется, простите, мне этого никто не сообщил, – сказал Стас, разводя руками. – У вас здесь куда ни плюнь – все особенные. Я просто хотел помочь пацану, который решил покончить самоубийством в лесу, но в качестве благодарности этот сучёнок мне воткнул нож в бедро, а потом вот этот доктор, мать его, Франкенштейн, – Стас указал на Дениса, – угрожал перерезать мне глотку ножницами, за то, что я попросил помощи, ну а минуту назад меня колотила чокнутая «женщина», ах простите! чокнутая мамашка, только лишь потому, что я хотел помочь ее сынишке! Чудесный тут народец, нечего сказать!
При упоминании ножниц, Юлия посмотрела на доктора, который взглядом ей сказал нечто похожее на "так надо было".
– Зачем тебе понадобилось вмешиваться и помогать ему? Какой тебе с этого прок? – спросила Юлия, по-прежнему не сводя глаз со Стаса, который чувствовал себя как на допросе.
– Может быть, потому что, мне не все равно? – сказал Стас.
На лице Юли появилась издевательская ухмылка
– Да, как же, – с отчетливым сарказмом произнесла она.
Стас привстал с кровати, заставив Юлию дернутся назад.
– Послушайте, не знаю, как вас там… Но не нужно меня стричь под одну гребёнку.
Юлия рассмеялась. Денис и Стас не без удивления наблюдали за ее неоднозначной реакцией. Когда она успокоилась, ее лицо вмиг преобразилось, сделавшись серьезным и даже малость злобным. Женщина встала с койки сына, взяла ружье Стаса и направилась прямо в его сторону… На секунду Стас подумал, что он делает последние вздохи в своей жизни, пока женщина не протянула ему ружье.
– Так докажите это. Докажите, что вы не такой, как они, что пришли и разорили, уничтожили всё то, что мой муж создавал собственными руками все эти годы. – Ее глаза засверкали от подступающих слез, худые щеки покраснели.
Стас, не отрываясь смотрел на нее, ощущая каждой клеточкой тела ее ненависть к нему. Ему хотелось отвернуться, провалиться на месте. Почему-то его окутала волна стыда…
– Ну же, что же вы? Берите! Вас же не следует стричь под одну гребёнку, сравнивать с этими людьми. Давайте же, докажите!
Еще несколько секунд они обменивались друг с другом безмолвными взглядами, пока Юлия не бросила ружье на пол.
– Так я и думала.
Она вернулась на кровать к сыну, села возле него и продолжала поглаживать по лбу, словно надеясь, что благодаря этому он очнется быстрее.
– Эта мразь сейчас лежит на кровати в моем доме, где я спала все эти годы со своим мужем. – Ее шепот заставил Стаса покрыться мурашками, – На кровати, где мы с Витей занимались любовью, обсуждали будущее, отдавались прошлым воспоминаниям. На кровати он думал о том, как сделать всех этих людей счастливыми, как сделать счастливыми нас. На кровати, который он построил собственными руками…
Она повернулась в сторону Стаса, и на этот раз он не выдержал и увел взгляд в сторону. Невозможно было ощущать на себе этот ненавистливый и одновременно манящий взгляд.
– Но пришел какой-то психопат вместе с дружками и убили моего Витю, убили не только его, но и все то, что он так кропотливо строил все эти годы. Надеюсь, вы все будете гореть в аду.
Юлия сглотнула. Слезы капали с её ресниц и падали прямо под ноги Стасу.
Стук в дверь нарушил минутную тишину и заставил обернуться одного только Дениса Валерьевича, все это время молча наблюдавшего за диалогом. Юлия и Стас все еще продолжали смотреть друг другу в глаза пока Стас не потянулся к дулу ружья и не отложил его в сторону. Взгляд Юлии поник, словно бы лишившись надежды.
Денис открыл дверь, на пороге был Иван, со своим вечно паническим выражением лица.
– Я ищу… – Из-за плеча доктора он увидел Стаса, сидящего на кровати. – Стас? вот ты где! что стряслось?
Доктор отошел в сторону, приглашая незнакомца внутрь, который торопливо зашагал к Стасу, не заметив в другом углу Юлию с сыном. Не дойдя до кушетки, взгляд Ивана упал на перевязанное бедро товарища, где на тряпках виднелось небольшое пятно. Он тут же снял ружье с плеча и взял на мушку Дениса, а затем округлив глаза от удивления, – потому что увидел Юлию с Адамом, – перевел мушку на нее и снова на доктора.
– Вы чего с ним сделали, а? – прицел панически метался от доктора к матери с сыном.
– Вань успокойся, все хорошо, опусти ружье, – сказал Стас. – Я тебе все позже расскажу, верни игрушку на свое плечо, ладно?
Иван покосился на Стаса, лицо которого уже было порядком измученное
