Курс оверклокинга для операторов машинного доения. - Дмитрий Беразинский

Парень недоуменно пожал плечами и расписался в ведомости. Развернул телеграмму и просмотрел текст.

«Уважаемый Артем Федорович! В связи с вашим продолжительным молчанием, наша компания «Лекта» решила, что у вас сломался компьютер. Поэтому мы воспользовались услугами телеграфа, чтобы сообщить вам следующее: по результатам нашего конкурса вы признаны самым лучшим бета-тестировщиком нашего последнего продукта. Таким образом вы становитесь обладателем нашей «золотой карты», позволяющей пользоваться всеми продуктами компании и первого приза. Поздравляем!»

Артем склонил голову, чтобы никто не увидел выражения на его лице. Первая премия - это пять тысяч долларов США. В эквиваленте.

– Мужики! - сказал он, - ни у кого нет лимона? Мне поперло! Витек, дай поцелую в чумазую лысину!

Артем сидел в кресле и потягивал пивко. По телевизору начался чемпионат мира по хоккею, куда он так и не съездил, хотя очень собирался. Дядя Вася Чебуреков не отпустил. Подарил, гад, широкоформатный «Томсон» и велел смотреть действо в прямом эфире. Как же против слова мэра попрешь? Вот и приходится пялиться в голубой экран, который, строго говоря, вовсе не голубой и никогда собственно им не был.

На люду сборная Финляндии терзала оборону сборной России, но россияне успели забросить три халявные шайбы и теперь рыли окопы полного профиля в своей зоне. Повторялась ситуация советско-финской зимней войны 1939-40 годов, только с точностью до наоборот. Земляки Маннергейма атаковали, но каждый раз откатывались от обороны россиян и несли незначительные потери. Артем допил пиво и теперь сидел в кресле, кляня себя за непредусмотрительность. Нужно было больше пива брать - кто же знал, что будет такой нервный матч.

В дверь позвонили.

– Искренне надеюсь, что это не сектанты! - прорычал Артем.

Нужно было все-таки агиитировать народ на закупку и установку в подъезде кодового замка. Не против бандитов с мешками гексогена, а в первую очередь против пьяных свинорылов и таких вот просителей, собирающих по рублю на модернизацию своего молельного дома в храм. Парень сунул ноги в тапки и чертыхаясь побрел открывать. На пороге, вот сюрприз-то, стоял Олег Николаевич Авраменко - новый начальник Петровского РОВД. Погоны его украшали майорские звезды, а руку - авоська с пивом.

– Какой счет? - спросил он, сбрасывая сапожки.

– Три - ноль. Наши халявно ведут. Маннергейм атакует, но забивают почему-то ему.

– Дело Маннергейма обороняться, а не атаковать, - сказал Олег Николаевич, пододвигая кресло. Тут я принес немного. Артем, давай кружки!

Хозяин принес из кухни два бокала: один свой, а другой - гостевой. Достал из холодильника кусок вяленой горбуши, порезал на кусочки. Зарплата на новом месте ему очень нравилась - можно было баловать свой организм прежде недоступными и редкодоступными продуктами. Тем временем Авраменко успел снять китель, а финны - отквитать одну шайбу. На большее их не хватило, потому что проревела сирена, оповестив всему миру, что против русского «авось» логика бессильна. Артем переключил телевизор на нейтральное MTV - там транслировали «горячую двадцаточку», а может быть иную чепуху, не мешающую процессу.

– Ну, как в роли начальника? - поинтересовался Орлов, отпивая половину бокала «Днепровского темного».

Майор пожал плечами и вгрызся в рыбий хребет.

– Куй [32] его знает! Пока спокойно, так я хороший. Но, не приведи Господь, что-то случится - сразу шерсть драть начнут и хвост на руку накручивать. А хозяйка твоя где?

– В Березовку укатила. Папа Пешеходов отмяк и подарил ей подержанный «Форд-Мандела»…

– «Мондео» - поправил Олег Николаевич, - а то в твоей интерпретации матерщина какая-то получается.

– И ничего не матерщина - это фамилия первого чернокожего президента ЮАР.

– Да? А где это? - полюбопытствовал Авраменко, осушая бокал.

– На юге Африки. Ты придуриваешься, или в самом деле не знаешь?

– В самом деле придуриваюсь. А ты что же с ней не поехал?

Артем вновь наполнил бокалы и принялся чистить воблу.

– Черт его знает! - сказал он наконец, - надоела мне деревня за полгода. Город, он как-то благородней. Пусть даже такой небольшой, как Петровск.

– Это потому что страна до сих пор стоит задницей к деревне, - пояснил майор, - вот сам посмотри: город берет (можно сказать, отбирает) у деревни мясо, молоко и хлеб по смешным ценам. В городе все свежее и по нескольку сортов, а вот в деревне…

– Да уж! - вздохнул Артем, - хлеб такой завозят, что рыба клевать не хочет. Да и мясные продукты редко бывают приемлемого качества. О культуре обслуживания я вообще молчу.

– Как и культуре приобретения, - подтвердил ехидно гость, - а я вот очень долго не могу понять одну вещь: пьянство - оно выгодно государству, али нет.

– Кто его знает! - задумался Артем, - слишком уж глобальная проблему ты зацепил. С одной стороны, пьянство невыгодно: криминогенная обстановка, низкое качество производимой продукции, больное потомство, малая продолжительность жизни.

– Вот-вот! - подхватил майор, - теперь смотрим плюсы: низкий уровень общественного самосознания - значит, политическая аморфность; стабильные поступления в бюджет от торговли низкокачественным спиртным; малая продолжительность жизни - не нужно выплачивать пенсии; пьянство на рабочих местах - не нужно выплачивать премии… и так далее! А в сельской местности данные факторы возводятся в ранг неписанных законов. Когда коллектив состоит на три четверти из бухариков, с ним можно делать все, что угодно. Не считаясь, с общественным мнением, ибо залетчики молчат, а «голос единицы тоньше писка». И живут у нас сатрапы-директора и председатели, и молча глотают под вино обиду работники.

– Радостная картина! - скривился Артем, - но в Березовке еще терпимо. Пьянствуют не три четверти…

– А всего лишь половина! Согласен! Ты не был по другую сторону железной дороги - на северной стороне района. Там колхозы-совхозы дохленькие, главные инженеры и агрономы сами на тракторах сеют и пашут, а простой народ бухает. Те кто остался, естественно. Умные все посмывались вместе с целеустремленными, и вот как прикажете подымать такой колхоз! Никто туда и ехать не хочет! Помнишь, как в «Золотом теленке» говорил инженер Талмудовский? «Квартира-свинюшник, театра нет, оклад… Извозчик! Пошел на вокзал!»

– Ага! Свинюшник ему точно дадут, театр - на работе бесплатный, оклад - в счет будущих побед. Плюс отсутствие выходных и ненормированный рабочий день. Это - тюрьма. Мне так по-секрету сказал главный инженер в одном колхозе.

– Нет. Это не тюрьма, - авторитетно заявил Авраменко, - это - каторга! В тюрьме условия гораздо лучше. Причем, для некоторых - это добровольная каторга, что хуже всего. Понимает человек, что больше он нигде не нужен. Да и в деревне домишко имеется, участок, живность кое-какая. Это все, брат, привязывает.

– Да! - протянул задумчиво Орлов, - окончил парень школу, пошел работать в колхоз. Учиться в школе за одиннадцать лет надоело, охота самостоятельной жизни отведать. Затем армия, а после опять колхоз… день за днем, без выходных, да самой пенсии… отпуска исключительно зимой. Бр-р! Я правильно сделал, что дал тягу!

– Правильно! - подтвердил Олег Николаевич, - но у тебя и склад ума иной, и характер. Чтобы быть крестьянином и получать от этого наслаждение… это… это не знаю, кем это нужно быть!

Внезапно собеседники осознали, насколько странно и смешно выглядят беседы о счастье деревни на городской кухне, и сконфузились.

– Да уж! - допил свой бокал Артем, - вот всегда так у нас. Интеллигенция бунтует, но на кухне и чтобы никто не слышал.

– Какая из нас интеллигенция! - хмыкнул Авраменко, - оба на государевой службе.

– И оба в народ сходили. Каково там, в народе, господин майор?

– Хреново в народе, - ответил начальник милиции, - а ему трудно. Пора бы, наконец, государству повернуться лицом к селу и его обитателям.

– Иначе народ озвереет и может вздрючить государство, - сделал вывод Артем.

– Это они всегда запросто! - подтвердил майор, - все на свете сломать мы сумеем. Со стройкой вот тяжелее - плохо еще получается строить. Ладно, хозяин, пора и честь знать. Не грусти тут, и я не буду.

Авраменко попрощался и убыл в направлении Останкино, а Артем вышел на застекленную лоджию и глянул вниз - где шумел вечерний город. За светящимися окнами его граждане совершали ежедневный обряд: мыли руки, приходя с работы; садились за стол и ужинали; а после укладывались на диваны и мягкие уголки, усаживались кресла и шезлонги, подвергая себя добровольному «зомбированию» путем просмотра телевизионной жвачки. И он вновь стал кусочком города, его неотъемлемой частью. Жизнь в Березовке промелькнула и закончилась, словно ночной кошмар, а все приключения утвердили его лишь в одной мысли: каждому человеку соответствует свое время и свое место. Иначе никак.