Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разве вы не слышали, как я сказал Жиро, что кое-какие подробности этого дела показались мне очень знакомыми? Eh bien, значит, можно предположить два варианта: оба преступления задумал и совершил один и тот же человек, или же наш убийца прочел когда-то сообщение о cause celebre[119] и в его подсознании запечатлелись все детали этого дела. Какую из этих двух возможностей предпочесть, я смогу сказать, только когда… — Тут он осекся.
Я перебирал в уме все, что так или иначе касалось преступления.
— Но как же письмо мосье Рено? Он ведь упоминает и о тайне, и о Сантьяго.
— Безусловно, мосье Рено окружала какая-то тайна — тут никаких сомнений быть не может. А Сантьяго, по-моему, специально нам подбросили, чтобы пустить следствие по ложному следу. Возможно, тот же трюк проделали и с мосье Рено, чтобы отвлечь его внимание от чего-то важного, что происходило у него под носом. О, будьте уверены, Гастингс, опасность, угрожавшая ему, исходила не из Сантьяго, она была здесь, во Франции, совсем рядом.
Он говорил так твердо, так убежденно, что я просто не мог не поверить ему. Правда, я попытался было выставить последний довод:
— А спичка и окурок, найденные рядом с трупом? Как же быть с ними?
Лицо Пуаро засветилось от удовольствия.
— Подброшены! Подброшены специально для таких, как Жиро и вся их шатия! О, он такой находчивый, наш Жиро, он так искусно идет по следу! Ни дать ни взять ищейка. А как доволен собой! Часами ползает на брюхе. «Смотрите, что я нашел!», а потом: «Что вы здесь видите?» А я — я отвечаю чистую правду: «Ничего!» И Жиро, наш прославленный Жиро смеется и думает про себя: «Господи, вот глупый старикашка!» Но мы еще посмотрим…
Однако мои мысли все время возвращались к загадочным обстоятельствам этого дела.
— Стало быть, вся эта история об иностранцах в масках?…
— Ложь от начала до конца.
— А что же было на самом деле?
Пуаро пожал плечами:
— Этого никто не знает, кроме мадам Рено. Но она ничего не скажет. Ее не проймешь ни мольбами, ни угрозами. Это редкая, необыкновенная женщина, Гастингс. Я как только ее увидел, сразу понял, что дело придется иметь с незаурядной личностью. Вначале, как я уже говорил, мои подозрения пали на нее, я было предположил, что она замешана в преступлении, но потом переменил свое мнение.
— Что же толкнуло вас к этому?
— Искренний, неподдельный взрыв отчаяния в тот момент, когда она увидела тело мужа. Могу поклясться, в этом крике звучала самая настоящая, душераздирающая боль.
— Да, — сказал я задумчиво, — тут невозможно ошибиться.
— Прошу прощения, мой друг, но ошибиться можно всегда. Возьмите великую актрису, она вам так сыграет горе и отчаяние, что вы не усомнитесь в их подлинности! Нет уж, даже самое свое сильное и, казалось бы, безошибочное впечатление я непременно подвергаю проверке и только тогда чувствую себя удовлетворенным. Незаурядный преступник может быть и незаурядным актером. В данном случае моя уверенность основана не только на моих собственных ощущениях, но и на бесспорном факте — ведь мадам Рено и впрямь лишилась сознания. Я поднял веко и проверил пульс. Никакого обмана — мадам Рено пребывала в глубоком обмороке. Итак, я убедился, что ее горе — подлинное, а не напускное. Кроме того, небезынтересна еще одна деталь — у мадам Рено не было никакой необходимости выказывать безутешную печаль. Ведь у нее уже случился припадок, когда она узнала о смерти мужа, и можно было не симулировать обморок при виде тела. Нет, мадам Рено не убивала своего мужа. Но почему она лжет? То, что она говорит о своих часах, — ложь, о неизвестных в масках, — ложь. И это еще не все — она солгала и в третий раз. Скажите, Гастингс, что вы думаете по поводу незапертой двери?
— Ну-у, — начал я растерянно, — полагаю, это оплошность. Ее просто забыли запереть.
Пуаро со вздохом покачал головой.
— Так же говорит и Жиро. Меня это объяснение не удовлетворяет. Эта дверь играет важную роль, какую — пока еще не могу постичь. Однако я совершенно уверен в одном — убийцы вышли из дома не через дверь. Они вылезли в окно.
— Как?
— А вот так.
— Но ведь под этим окном на клумбе нет никаких следов.
— Нет… но они должны были там быть. Послушайте, Гастингс, Огюст, садовник, как вы сами слышали, сказал, что вчера вечером посадил герань на обеих клумбах. На одной из них — полно следов от его больших, подбитых гвоздями сапог, а на другой — ни одного! Понимаете? Кто-то прошел по этой клумбе и, чтобы стереть свои следы, разровнял землю граблями.
— А где они взяли грабли?
— А где они взяли лопату и садовые перчатки? — нетерпеливо возразил Пуаро. — Раздобыть все это было совсем нетрудно.
— Скажите хотя бы, как вы думаете, почему они выбрали этот путь? По-моему, более вероятно, что они влезли в окно, а вышли из дома через дверь.
— Возможно, конечно, и так. Однако я убежден — они вылезли в окно.
— Думаю, вы ошибаетесь.
— Возможно.
Я предался размышлениям по поводу нового и неожиданного для меня поворота, который открылся в этом деле после того, что сказал мне мой друг. Мне вспомнилось, как удивляли меня таинственные намеки Пуаро на особую важность следов на клумбе и часиков мадам Рено. Разглагольствования Пуаро начисто лишены смысла, думал я тогда, и только сейчас, в первый раз за все это время, я понял, что эти, как мне казалось, мелочи позволили моему другу приподнять завесу тайны, которой окружено убийство. И как блестяще он распутывает этот загадочный клубок! Мысленно я отдал ему запоздалую дань восхищения.
— Между прочим, — заметил я глубокомысленно, — несмотря на то что сейчас нам известно гораздо больше, чем прежде, мы нисколько не приблизились к ответу на главный вопрос — кто убил мосье Рено.
— Да, — бодро согласился Пуаро. — Фактически сейчас мы даже дальше от него.
Казалось, это признание доставляет моему другу особое удовольствие. Я удивленно воззрился на него. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.
Внезапно догадка озарила меня.
— Пуаро! Я, кажется, понял — мадам Рено, должно быть, кого-то выгораживает.
Мой друг довольно спокойно отнесся к моему озарению, из чего я заключил, что эта мысль уже приходила ему в голову.
— Да, — задумчиво согласился он. — Выгораживает кого-то… или кого-то покрывает. Одно из двух.
Мы уже входили в гостиницу, и
