Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых - Владимир Хрусталев

Однако наиболее справедливое замечание по поводу этого события высказал бывший начальник штаба «Дикой дивизии» П.А. Половцов: «Из числа грустных зрелищ, произведших большое впечатление, нужно отметить появление Гвардейского Экипажа с красными тряпками, под предводительством великого князя Кирилла Владимировича. Нужно заметить, что в Думе ясно обозначилось два течения: одни хотели сохранить идею какой-то закономерной перемены власти с сохранением легитимной монархии, другие хотели провозглашать немедленно низложение династии. Появление великого князя под красным флагом было понято как отказ императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции. Защитники монархии приуныли. А неделю спустя это впечатление было еще усилено появлением в печати интервью с великим князем Кириллом Владимировичем, начинавшееся словами: “мой дворник и я мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет все”, и кончавшееся заявлением, что великий князь доволен быть свободным гражданином и что над его дворцом развивается красный флаг. А про разговоры, якобы имевшие место между великим князем и Родзянко, по Думе ходили целые легенды» [386].

В стенах Государственной думы, надо заметить, великого князя Кирилла Владимировича приняли весьма любезно, т. к. еще до его прибытия в комендатуре Таврического дворца уже было известно о разосланных им записках начальникам частей Царскосельского гарнизона, гласивших: «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл » [387].

Между прочим, стоит отметить, что моряки Гвардейского экипажа заняли Николаевский и Царскосельский вокзалы в Петрограде, чтобы воспрепятствовать прибытию войск, верных царю [388].

Комендант Таврического дворца полковник Г.Г. Перетц писал: «Днем (1 марта. — В.Х. ) был занят революционными войсками Зимний дворец, и над ним вместо императорского штандарта взвился красный флаг свободы. Замечательно, что событие это по времени совпало с тем моментом, когда в Зимний дворец тридцать шесть лет тому назад был привезен умирающий Александр II и над дворцом взвился черный флаг.

В 4 ч. 15 м. в Таврический дворец приехал великий князь Кирилл Владимирович. Его сопровождали адмирал, командовавший Гвардейским экипажем, и эскорт чинов Гвардейского экипажа.

Великий князь прошел в Екатерининский зал, куда был приглашен председатель Гос. Думы М.В. Родзянко. Обратившись к последнему, Кирилл Владимирович отрапортовал:

— Имею честь явиться к Вашему Высокопревосходительству. Я нахожусь в вашем распоряжении. Как и весь народ, я желаю блага России. Сегодня утром я обратился ко всем солдатам (правильно матросам. — В.Х. ) Гвардейского экипажа, разъяснил им значение происходящих событий и теперь я могу заявить, что весь Гвардейский экипаж в полном распоряжении Гос. Думы.

Эти слова покрыты были громкими криками “ура”.

М.В. Родзянко поблагодарил великого князя и, обратившись к окружавшим его солдатам, сказал:

— Я очень рад, господа, словам великого князя, я верил, что Гвардейский экипаж, как и все остальные войска, в полном порядке выполнят свой долг, помогут справиться с собственным врагом и выведут Россию на путь победы!

Затем М.В. Родзянко обратился к великому князю и спросил:

— Угодно ли вам будет остаться в Гос. Думе?

Великий князь ответил, что к Гос. Думе подходит Гвардейский экипаж в полном составе, и что он хочет представить его председателю Гос. Думы.

— В таком случае, — сказал М.В. Родзянко, — когда я вам понадоблюсь, вы меня вызовите.

После этого великий князь прошел в комнату думских журналистов, где за стаканом чая по-товарищески беседовал с представителями печати. Когда же пришел Гвардейский экипаж, он вышел к своим солдатам и вместе с ними засвидетельствовал свою преданность народу.

Небезынтересно отметить, что 1 марта к зданию Государственной Думы с красными флагами, под звуки “Марсельезы”, прибыл среди прочих частей и петроградский жандармский дивизион также засвидетельствовать свою верность на службу народу» [389].

Великий князь Кирилл Владимирович был первым из Императорской фамилии, нарушивший присягу царю и заявивший думским деятелям, что он и вверенный ему Гвардейский экипаж переходит на сторону Государственной думы и выражает радость по поводу свершившейся революции [390]. Весть об этом событии получила широкое распространение и оказала известное влияние на дальнейшее поведение офицеров.

Данный факт не остался без внимания иностранных дипломатов. Так, французский посол в России М. Палеолог записал в дневнике: «Великий князь Кирилл Владимирович объявил себя за Думу. Он сделал больше. Забыв присягу в верности и звание флигель-адъютанта, которое он получил от императора, он пошел сегодня в четыре часа преклониться пред властью народа. Видели, как он в своей форме капитана 1-го ранга отвел в Таврический дворец гвардейские экипажи, коих шефом он состоит, и представил их в распоряжение мятежной власти» [391].

Интересно знать, вспоминал ли в это время великий князь Кирилл Владимирович о своей присяге императору, которую приносил 20 мая 1896 года в дни коронации Николая II в Москве, и сознавал ли позже тяжесть греха клятвоотступничества.

Стоит еще раз напомнить, что в дневнике Государя за 20 мая 1896 года имеется запись: «20-го мая. Понедельник. День стоял отличный, только было очень ветрено и поэтому пыльно. Поехали к обедне в Чудов монастырь; после молебна Кирилл [Владимирович] присягнул под знаменем Гвардейского Экипажа. Он назначен флигель-адъютантом…» [392].

Слух о том, что великий князь Михаил Александрович добивается Российского престола, переполошил остальных членов Императорской фамилии. Великий князь Павел Александрович немедленно обратился за разъяснением к третьему участнику коллективно подписанного манифеста великих князей. В письме от 2 марта к великому князю Кириллу Владимировичу он писал: «Дорогой Кирилл. Ты знаешь, что я через Н.Н. (имеется в виду Н.Н. Иванов. — В.Х. ) все время в контакте с Государственной Думой. Вчера вечером мне ужасно не понравилось новое течение, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо, и возможно, что это только интриги Брасовой. Может быть, это только сплетни, но мы должны быть начеку и всячески, всеми способами, сохранить Ники престол. Если Ники подпишет манифест, нами утвержденный, о конституции, то ведь этим исчерпываются все требования народа и Временного правительства. Переговори с Родзянко и покажи ему это письмо. Крепко тебя и Диску (великая княгиня Виктория Федоровна. — В.Х. ) обнимаю.

Твой дядя Павел » [393].

Одновременно, т. е. 2 марта 1917 года, великий князь Павел Александрович обратился с тревожным письмом к председателю Государственной думы М.В. Родзянко: «Глубокоуважаемый Михаил Владимирович, как единственный, оставшийся в живых сын Царя-Освободителя, обращаюсь к Вам с мольбой, сделать все от Вас зависящее, дабы сохранить конституционный престол Государю. Знаю, что Вы ему горячо преданы и что Ваш поступок проникнут глубоким патриотизмом и любовью к дорогой Родине. Я бы не тревожил Вас в такую минуту, если бы не прочитал в “Известиях” речь министра иностранных дел Милюкова и его слова о регентстве великого князя Михаила Александровича. Эта мысль о полном устранении Государя меня гнетет [394]. При конституционном правлении и правильном снабжении армии — Государь, несомненно, поведет войска к победе. Я бы приехал к Вам, но мой мотор реквизирован, а силы не позволяют идти пешком. Да поможет нам Господь и да спасет Он нашего дорогого царя и нашу Родину. Искренно Вас уважающий и преданный великий князь Павел Александрович ». [395]

Супруга великого князя Павла Александровича княгиня О.В. Палей немедленно сообщила эту информацию царице Александре Федоровне. Короче говоря, далеко не все члены Императорской фамилии поддерживали эту идею. Надо полагать, что Михаил Романов, зная мнение своих родственников, нашел возможность успокоить их. Во всяком случае, великий князь Кирилл Владимирович, бывший в курсе событий и знавший, где находится Михаил, в ответном письме Павлу Александровичу от 2 марта писал:

«Дорогой дядя Павел!

Относительно вопроса, который тебя беспокоит, до меня дошли одни лишь слухи. Я совершенно с тобой согласен, но Миша, несмотря на мои настойчивые просьбы, работает ясно и единомышленно с нашим семейством, он прячется и только сообщается секретно с Родзянко. Я был все эти тяжелые дни совершенно один, чтобы нести всю ответственность перед Ники и Родиной, спасая положение, признавая новое правительство.