Русский романс - Антология

МАКСИМ ГОРЬКИЙ

(1868–1936)

515. Легенда о Марко[521]

В лесу над рекой жила фея,В реке она часто купалась;И раз, позабыв осторожность,В рыбацкие сети попалась.

Ее рыбаки испугались,Но был с ними юноша Марко;Схватил он красавицу феюИ стал целовать ее жарко.

А фея, как гибкая ветка,В могучих руках извивалась,Да в Марковы очи гляделаИ тихо над чем-то смеялась.

Весь день она Марка ласкала;А как только ночь наступила,Пропала веселая фея…У Марка душа загрустила…

И дни ходит Марко, и ночиВ лесу, над рекою Дунаем,Все ищет, всё стонет: «Где фея?»А волны смеются: «Не знаем!»

Но он закричал им: «Вы лжете!Вы сами целуетесь с нею!»И бросился юноша глупыйВ Дунай, чтоб найти свою фею…

Купается фея в Дунае,Как раньше, до Марка, купалась;А Марка — уж нету…                      Но все жеОт Марка хоть песня осталась,

А вы на земле проживете,Как черви слепые живут;Ни сказок о вас не расскажут,Ни песен про вас не споют!

ПРОХОР ГОРОХОВ

(1869–1925)

516. Изменница[522]

Бывало, в дни веселыеГулял я молодцом,Не знал тоски-кручинушкиКак вольный удалец.Любил я деву юную, —Как цветик хороша,Тиха и целомудренна,Румяна, как заря.Спознался ночкой темною,Ах! ночка та была,Июньская волшебная,Счастлива для меня.Бывало, вспашешь полосу,Лошадку уберешьИ мне тропой знакомоюВ заветный бор идешь,Глядишь: моя красавицаДавно уж ждет меня;Глаза полуоткрытые,С улыбкой на устах.Но вот начало осени;Свиданиям конец,И деву мою милуюЛаскает уж купец.Изменница презреннаяЛишь кровь во мне зажгла,Забыла мою хижину,В хоромы жить ушла.Живет у черта старогоЗа клеткой золотой,Как куколка наряжена,С распущенной косой.Просил купца надменного,Ее чтоб отпустил;В ногах валялся, кланялся, —Злодей не уступил.Вернулся в свою хижину —Поверьте, одурел,И всю-то ночь осеннююВ раздумье просидел.Созрела мысль злодейская,Нашел во тьме топор,Простился с отцом-матерьюИ вышел через двор.Стояла ночка темная,Вдали журчал ручей,И дело совершилося:С тех пор я стал злодей.Теперь в Сибирь далекуюУгонят молодцаЗа деву черноокую,За старого купца.

Я. РЕПНИНСКИЙ

517. «Варяг» («Плещут холодные волны…»)[523]

Плещут холодные волны,Бьются о берег морской…Носятся чайки над морем,Крики их полны тоской…

Мечутся белые чайки,Что-то встревожило их, —Чу!.. загремели раскатыВзрывов далеких, глухих.

Там, среди шумного моря,Вьется Андреевский стяг, —Бьется с неравною силойГордый красавец «Варяг».

Сбита высокая мачта,Броня пробита на нем,Борется стойко командаС морем, с врагом и с огнем.

Пенится Желтое море,Волны сердито шумят;С вражьих морских великановВыстрелы чаще гремят.

Реже с «Варяга» несетсяВорогу грозный ответ…«Чайки! снесите отчизнеРусских героев привет…

Миру всему передайте,Чайки, печальную весть:В битве врагу мы не сдались —Пали за русскую честь!..

Мы пред врагом не спустилиСлавный Андреевский флаг,Нет! мы взорвали „Корейца“,Нами потоплен „Варяг“!»

Видели белые чайки —Скрылся в волнах богатырь,Смолкли раскаты орудий,Стихла далекая ширь…

Плещут холодные волны,Бьются о берег морской,Чайки на запад несутся,Крики их полны тоской…

ГЛАФИРА ГАЛИНА

(1873–1942?)

518. Бур и его сыновья[524]

Да, час настал, тяжелый час        Для родины моей…Молитесь, женщины, за нас,        За наших сыновей!..

Мои готовы все в поход, —        Их десять у меня!..Простился старший сын с женой        Поплакал с ним и я…

Троих невесты будут ждать —        Господь, помилуй их!..Идёт с улыбкой умирать        Пятёрка остальных.

Мой младший сын… Тринадцать        Исполнилось ему.Решил я твёрдо: «Нет и нет —        Мальчишку не возьму!..»

Но он, нахмурясь, отвечал:        «Отец, пойду и я!..Пускай я слаб, пускай я мал —        Верна рука моя…

Отец, не будешь ты краснеть        За мальчика в бою —С тобой сумею умереть        За родину свою!..»

Да, час настал, тяжелый час        Для родины моей…Молитесь, женщины, за нас,        За наших сыновей!

ЕВГЕНИЯ СТУДЕНСКАЯ

519. Памяти «Варяга» («Наверх, о товарищи, все по местам!..»)[525]

Наверх, о товарищи, все по местам!        Последний парад наступает!Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,        Пощады никто не желает!

Все вымпелы вьются и цепи гремят,        Наверх якоря поднимая,Готовятся к бою орудий ряды,        На солнце зловеще сверкая.

Из пристани верной мы в битву идем,        Навстречу грозящей нам смерти,За родину в море открытом умрем,        Где ждут желтолицые черти!

Свистит, и гремит, и грохочет кругом        Гром пушек, шипенье снаряда,И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»        Подобьем кромешного ада!

В предсмертных мученьях трепещут тела,        Вкруг грохот, и дым, и стенанья,И судно охвачено морем огня, —        Настала минута прощанья.

Прощайте, товарищи! С богом, ура!        Кипящее море под нами!Не думали мы еще с вами вчера,        Что нынче уснем под волнами!

Не скажут ни камень, ни крест, где легли        Во славу мы русского флага,Лишь волны морские прославят вовек        Геройскую гибель «Варяга»!

ВЛАДИМИР БОГОРАЗ-ТАН

(1865–1936)

520. Цусима[526]

У дальней восточной границы,В морях азиатской земли,Там дремлют стальные гробницы,Там русские есть корабли.

В пучине немой и холодной,В угрюмой, седой глубине,Эскадрою стали подводной,Без якоря встали на дне.

Упали высокие трубы,Угасли навеки огни,И ядра, как острые зубы,Изгрызли защиту брони.

У каждого мертвого суднаВ рассыпанном, вольном строюТам спят моряки непробудно,Окончили вахту свою.

Их тысячи, сильных и юных,Отборная русская рать…На грудах обломков чугунныхОни улеглись отдыхать.

Седые лежат адмиралы,И дремлют матросы вокруг,У них прорастают кораллыСквозь пальцы раскинутых рук.

Их гложут голодные крабы,И ловит уродливый спрут,И черные рыбы, как жабы,По голому телу ползут.

Но в бурю ночного прилива,На первом ущербе луны,Встают мертвецы молчаливоСквозь белые брызги волны.

Их лица неясны, как тени.Им плечи одела роса.И листья подводных растенийПлющом заплели волоса.

Летят мертвецов вереницыНа запад, на сушу, домой.Несутся быстрее, чем птицы,Но путь им заказан прямой.

Хребтов вековые отроги,Изгибы морских береговИ рельсы железной дорогиУж стали добычей врагов.

И только остался окружный,Далекий, нерадостный путь.На тропик летят они южный,Спешат материк обогнуть.

Мелькают мысы за мысами,Вдогонку несется луна.Они не опомнятся сами,Пред ними — родная страна.

Но что же их стиснулись рукиИ гневом блеснули глаза?На родине смертные муки,Бушует слепая гроза.

Унылое, серое поле,Неровная, низкая рожь…Народ изнывает в неволе,Позорная царствует ложь.

Торговые, людные села,Больших городов суета…Повсюду ярмо произвола,Не знает границ нищета.

От Камы до желтого Прута,Как буйного моря волна,Растет беспощадная смута,Кипит роковая война.

И плачут голодные дети,И катится ярости крик,И свищут казацкие плети,Сверкает отточенный штык…

Снаряды взрываются с гулом,И льется кровавый поток.Объяты багровым разгуломИ запад и дальний восток.

И падает также рядамиПодкошенной юности цветВ широкие общие ямы,В могилы, где имени нет.

521. Предсмертная песня[527]