Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

Надо действовать незамедлительно, а то Фабрицио, который вот-вот должен появиться, помешает осуществлению ее плана. Итак, немного смущаясь, она направилась к офицеру и тихонько позвала его:

— Филипп!

Филипп резко обернулся. Однако удивление на его лице быстро сменилось суровым и непроницаемым выражением. Итак, Камилла прибыла! Хотя он решил не отправляться за ней в погоню, вскоре после ее побега он испытал муки беспокойства и принялся упрекать себя за то, что оставил неукротимую амазонку одну, без помощи: ведь она вполне могла попасть в какую-нибудь неприятную историю.

Он приходил в неистовство от того, что никак не мог выбросить из головы эту взбалмошную девицу; он хотел совершенно равнодушно взирать на нее, но не мог. Образ Камиллы неотступно преследовал его весь вечер, и ему никак не удавалось отделаться от мыслей о ней. И вот теперь она явилась собственной персоной, чтобы посмеяться над ним, свежая как роза, и улыбающаяся, словно ничего не произошло!

— Я… я пришла! — внезапно смутившись, пролепетала она. Под полунасмешливыми, полулюбезными взглядами двух собеседниц шевалье она чувствовала себя совершенно глупо.

— Соблаговолите извинить нас, — резко произнес молодой дворянин, хватая Камиллу за руку и увлекая ее за собой.

Удивленная поступком Филиппа, девушка и не подумала сопротивляться. Впрочем, если бы даже она и захотела, у нее это вряд ли бы получилось: он так сильно сжал ей; запястье, что ей стоило большого труда не закричать.

С непринужденным и несколько рассеянным видом он повел ее к ближайшему выходу; за дверями зала они были вне досягаемости любопытных взоров. Но, едва они оказались в укромном уголке, невозмутимость шевалье мгновенно сменилась дикой злобой.

— Но скажите наконец, что случилось? — выдавила из себя Камилла.

Она слишком хорошо знала, что означает эта грозная маска, в которую превратилось искаженное гневом лицо молодого дворянина; его выпяченная вперед нижняя губа свидетельствовала о клокотавшей в нем ярости и заставляла опасаться самого грубого насилия с его стороны.

— Почему вы сердитесь? Я сдержала свое обещание, я пришла…

Он не дал ей окончить фразу; схватив ее одной рукой за горло, он грубо прижал ее к стене и бросил ей в лицо:

— Я не люблю, когда надо мной смеются! Вы слышите? Из-за вас мне пришлось оправдываться перед королем! Придумывать самые невероятные извинения! А вы опять выставили меня на посмешище! Камилла задыхалась: его пальцы неумолимо сжимали ей горло; ожерелье впилось ей в шею. Хотя было очень больно, она не издала ни звука. Бурная, гневная волна ненависти, захлестнувшая Филиппа, парализовала ее; глаза шевалье горели безжалостным, диким огнем.

— С тех пор как я узнал вас, вы приносите мне одни несчастья, — разгневанно продолжал д’Амбремон. — Довольно. Предупреждаю вас, отныне не смейте больше становиться у меня на дороге, вы меня слышите? Никогда!

Наконец он отпустил ее, но прежде, чем вернуться в бальную залу, обернулся и смерил ее презрительным взглядом.

Не в силах оправиться от пережитого ею потрясения, Камилла безмолвно стояла темноте. Она с ужасом смотрела на дверь, только что закрывшуюся за Филиппом. Ей казалось, что она видит кошмарный сон: то, что произошло, не могло быть правдой! Невозможно, чтобы человек, который еще сегодня утром вырвал ее из лап бандитов, вечером обошелся с ней так жестоко и несправедливо!

Почему ее поступок, который она считала всего лишь безобидной шуткой, привел его в бешенство? Она пыталась разобраться в этом, но в голове все смешалось. Она была уверена только в одном: Филипп ненавидит ее! И эта уверенность повергала ее в гораздо большее отчаяние, нежели испытанное ею жестокое обращение. Дверь вновь отворилась, и она вздрогнула от удивления.

— Все в порядке, Камилла? — спросил Микаэль, испуганный выражением глаз девушки. — Что случилось? — ласково спросил он. — Только что мимо меня прошел Филипп; он был вне себя. Ваша утренняя вылазка закончилась неудачно? Ответьте мне, прошу вас!

Микаэль выглядел встревоженным, и Камилла в растерянности смотрела на его открытое и благородное лицо. Казалось, он и в самом деле разволновался, найдя ее в столь угнетенном состоянии.

— Что с тобой, Камилла? — повторил он, стараясь придать своему голосу уверенность и спокойствие.

Она не выдержала и бросилась к нему на шею, спрятав голову на его уютном и горячем плече. Изумленный Микаэль боялся пошевелиться. Он смотрел на прижавшуюся к нему фигурку, казалось, молившую о защите и помощи. Он был потрясен отчаянием девушки. Она плакала беззвучно, время от времени сотрясаясь от бурного приступа рыданий. Страстно желая сжать ее в объятиях и осыпать ласками, он по-прежнему оставался неподвижен: он не мог воспользоваться ее смятением.

Прижавшись к могучему и внушающему чувство уверенности плечу датчанина, она слышала частое биение его сердца. Неожиданно она задела щекой за золотое шитье, украшавшее костюм молодого виконта, и оцарапала ее; странно, но чувство боли помогло ей справиться с собой…

Она постепенно успокоилась. Подняв голову, она смущенно взглянула на своего товарища; ее растерянное лицо было залито слезами.

— Простите меня! — прошептала она. — Я повела себя очень глупо!

— Теперь вам лучше?

Она утвердительно кивнула в ответ.

— Что случилось? — спросил юный дворянин, протягивая ей обшитый кружевами платок. — Почему такие слезы?

— Пустяки. Я просто неважно себя почувствовала; но теперь уже все прошло.

— Вы в этом уверены?

— Да, да, совершенно. Господи, я же насквозь промочила ваш великолепный камзол!

— Не имеет значения, — поспешил уверить ее Микаэль, в самом деле ощущая, что его левое плечо совершенно мокрое.

Он с удивлением наблюдал за Камиллой, ибо до сих пор даже не подозревал, как хрупка и ранима эта девушка. Он гадал, что же могло довести ее до таких бурных слез, но спросить не решился, опасаясь вновь причинить ей боль.

— Не подарите ли вы мне следующий менуэт? — шутливым тоном предложил он. — Пока Фабрицио не завладел вами на весь оставшийся вечер!

Камилла улыбнулась и поправила прическу, разгладила складки на платье, готовясь вернуться в гостиную.

— Я не очень растрепана? — спросила она.

— Вы, как всегда, великолепны, — ответил Микаэль, утирая последнюю слезинку, застывшую на ее щеке. Когда же она собралась открыть дверь, он удержал ее за руку: — Если вам вдруг станет плохо, всегда помните, что я здесь и в любую минуту готов прийти на помощь!

— О, Микаэль! — взволнованно прошептала она. — Вы…