Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

Ей просто необходимо увидеть его лицо! С бесконечными предосторожностями она подползла к самому краю и разглядела оратора.

Это был человек невысокого роста и с небольшим брюшком. Надо было еще немного наклониться, чтобы разглядеть лицо опасного заговорщика.

Сердце Камиллы забилось; она содрогалась от одной только мысли, что кто-нибудь из заговорщиков случайно поднимет голову и обнаружит ее. Но все внимание собравшихся внизу было приковано к словам предводителя. Никто из них даже не подозревал, что за ними могли следить. Девушка сделала последнее усилие, продвинулась еще на несколько сантиметров… Имена эти сантиметры оказались роковыми: карниз рухнул, и только чудом ей удалось удержаться, вцепившись руками в камни. Раздались крики, проклятия: «Это она! Хватайте ее!» Камилла их почти не слышала; она отчаянно цеплялась, чтобы не рухнуть в пустоту. Она увидела, как трое мужчин устремились к узкой каменной лестнице, выбитой в стене и до сих пор ею не замеченной. И вот уже заговорщики грубо схватили ее. Она яростно сопротивлялась, собираясь дорого отдать свою жизнь. Камилла прыгнула в пустоту и, пролетев два метра, опустилась прямо на голову одного из бандитов. Выхватив пистолет, она выстрелила в ближайшего проходимца; затем выхватила шпагу и грозно взмахнула ей, угрожая тем, кто хотел ее схватить. Но врагов было слишком много: они навалились на нее и обезоружили.

Ее схватили! А главарь воспользовался этим и ускользнул. Теперь ее единственная надежда — Филипп!

Обходя укрепления и подсчитывая количество часовых, молодой дворянин обнаружил второй вход. Он уже был возле самого донжона, когда до него донесся выстрел. Поняв, что Камилла попала в переделку, он выхватил пистолет и рванулся вперед. Ворвавшись в квадратный зал, он увидел, как несколько разбойников навалились на Камиллу, пытаясь ее связать, а та отбивалась, словно сам дьявол, пытаясь укусить своих противников, оскорбляя их и называя трусами. Нападавших было шестеро: двоих Камилла уже вывела из строя!

Филипп мгновенно прикинул свои шансы на успех; на его стороне внезапность нападения, однако противник значительно превосходил его по численности! Предстояло сыграть ва-банк: иного решения он не видел.

Бросившись в комнату, он пронзил шпагой ближайшего к нему бандита и выстрелил в еще одного. Воспользовавшись смятением, внесенным в ряды противника, Камилла сумела вырваться. Филипп бросился к ней, схватил ее за руку и потащил к выходу. Но тут двое врагов преградили им путь, а еще двое встали у них за спиной — молодые люди оказались в ловушке!

В довершение неудачи потерявший сознание бандит пришел в себя и бросился на подмогу своим приятелям. Возможно, силы были бы не столь уж неравны, если бы у Камиллы осталась ее шпага.

Негодяи приближались к своей добыче. Грозный вид Филиппа говорил о том, что он готов пронзить первого, кто осмелится напасть на него; однако бандиты вполне могли обрушиться на него всем скопом, подавив его своей численностью.

Нагнувшись, Камилла быстро схватила большой камень и запустила его в голову одного из тех, кто преграждал им путь. Почти в ту же минуту д’Амбремон пронзил второго типа, выросшего у них на пути, и молодые люди устремились к двери, чтобы выбраться на улицу.

Камилла хотела выбежать во двор, но Филипп закричал ей: «Не туда! Там у них есть люди!» Слишком поздно! Двое других заговорщиков, остававшихся снаружи, которым, по всей видимости, было поручено нести охрану, заметили их и бросились наперерез; к ним тотчас же присоединились бандиты из донжона.

Филипп вновь схватил Камиллу за руку; глаза его искали место, откуда было бы удобнее отражать нападение противника.

«Сюда, на башню!» — прокричал он, увлекая за собой девушку к угловой башне, куда вела винтовая лестница. Вбежав в башню, они принялись карабкаться по ступеням. Узкая лестница не позволяла преследователям ни напасть, ни схватить молодых людей с тыла. Филипп, ободренный столь выгодной позицией, быстро пронзил одного из врагов, а Камилла воспользовалась этим, подобрав шпагу бандита. Теперь силы более или менее сравнялись.

Молодые люди выскочили на террасу; встав спина к спине, они вступили в последнюю схватку, оказавшуюся для их противников роковой.

Последний из нападавших, видя, что его приятели не в состоянии продолжать сражение, спасся бегством, но Филипп и Камилла не собирались преследовать его. Усталые и разгоряченные, они стояли и тяжело дышали.

— Главарь! — наконец вымолвила девушка. — Ему удалось скрыться, а я так и не увидела его лица!

43

— Подумать только, этот негодяй уже был у меня в руках, а я упустила его! — стенала Камилла. Ее глубокое отчаяние удивило Филиппа.

— Партия всего лишь отложена, в конце концов он от нас не уйдет, — произнес он.

— А тем временем он успеет совершить еще множество злодеяний и отвратительных преступлений!

— О чем вы говорите?

— О его преступлениях.

Разумеется, подобного рода объяснение не могло удовлетворить Филиппа.

— Не знаю, может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что вы преследуете этого человека не столько в силу своей службы королю, сколько по каким-то личным причинам. Или я ошибаюсь?

Девушка не ответила. Казалось, она пристально вглядывается куда-то вдаль.

— Ответьте мне, Камилла, — ласково настаивал офицер. — Вы ненавидите этого человека. Почему?

Она смотрела на молодого дворянина, но, казалось, не видела его. Филипп был потрясен горестным выражением ее взора, блуждающего в каких-то далеких воспоминаниях. Он ждал, неотрывно глядя на ее губы, что она откроет ему свой секрет; он не хотел торопить ее.

Наконец она заметила, с каким пристальным вниманием смотрит на Нее шевалье. Казалось, она внезапно вернулась на землю и теперь робко изучала красивое лицо Филиппа. Он снова спас ее. Бесспорно, ее замысел не удался, и она осталась жива только благодаря мужеству шевалье. Благодаря д’Амбремону, демону, которого она преследовала, не удалось убить ее, как он убил ее родителей.

Ей захотелось все рассказать Филиппу. Она страстно желала кому-нибудь довериться; и кто мог быть более достоин ее доверия, если не Филипп, надежный боевой товарищ с благородным сердцем, исполненным безрассудной отваги? Но она не имела права говорить об этом, не могла ничего ему рассказать.

Филипп догадался о борьбе, происходящей в душе молодой женщины.

— Камилла, почему? — снова спросил он, положив руки на хрупкие плечи принцессы.

Он был совсем рядом с ней. Взгляд его, погруженный в девичьи аквамариновые глаза, настойчиво требовал ответа. Охваченная лихорадочным волнением, Камилла почувствовала, что вот-вот разрыдается.