Броненосцы Петра Великого ч 2 Посольства - Алекс Кун

  - Что князь? Не по нраву опала царская?

  - Не по нраву обиду за заслуги получать. Да хулу за то, что все силы, до капли, на благо русское положил. Прости государь, не научился еще смирению, да и не научусь теперь.

  Петр помолчал. Он тоже был как-то необычно, для этих дней, спокоен.

  - И в чем же ты благо русское углядел? Может в том, что османы теперь ордой на засеки русские пойдут? А может в свитках послов иноземных, коими они меня завалили и требуют отдать проливы - войной грозят. Али думаешь, что, разворошив гнездо осиное, спокойствия Руси добавил? Ну, так сказывай, в чем заслуга твоя!

  Теперь помолчать пришлось мне. Не то, что сказать было нечего. Просто старался слова подобрать. Петр не торопил. Он налил себе еще адмиральского чая из штофа, и откинулся на спинку стула. Помолчали.

  - Знаешь, государь, мы все тут только потому, что матери наши нас выносили и родили. А им то же было больно и страшно. Почему-то мир так устроен, что все новое в него приходит с болью кровью и страхом. И за него нередко платят жизнью. И у наших матерей был выбор, рожать нас, или жизнь в монастыре провести. И мы тут только потому, что они рискнули. Теперь наш черед. Можно рискнуть, а можно продолжать сидеть на задворках. Ты государь, тебе и решать. Мой выбор ты видишь - и считаю, что риск оправдывает барыш. Никто нам выход к морям не поднесет на рушнике. И все послы иноземные, для России другой доли не желают, как быть кормушкой хлебной для них. Будет война? Да, будет. Но она будет, чтобы мы не делали. Коль твердо дело до конца доведем, сможем и с османами выгодный мир подписать, и проливы за собой оставить, и всю Европу заставить задуматься, надо ли им с нами воевать. Армия большая на юге? Значит, надо новую армию, с новым уставом и оружием, создавать, о которой мы с тобой не раз говорили. Тебе решать государь.

  Помолчал. Тишина в палатке разбавлялась только шумом большого лагеря снаружи.

  - А заслуга моя. Даже и не знаю. Видишь ли, государь. Не было у России никогда проливов. Она билась за них, как бились за них и другие страны. Много жизней русских легло в Черном море. Но проливов так и не получили. А теперь они есть. И дружба с орденом есть, что дорогого стоит. И силы у султана подорваны. Не одного меня эта заслуга, но и моя долька в ней есть. Коль уж на меня всю хулу возвели, будь с остальными справедлив, награди хоть остальных. А мне нечего больше сказать, не могу оправдываться, вины своей не чуя.

  Петр поставил так и не выпитый кубок на стол. Вытащил еще бумаг, откинулся на стул, и начал форменный допрос.

  Денег брал? С османами договаривался? Султану угрожал? С флотом своевольничал? ...

  Список рос и ширился. В принципе, на любой вопрос можно посмотреть с разных точек зрения. Зря, наверное, вообще полез в проливы. Теперь, пожалуй, не отмоюсь. Даже перестал вслушиваться в перечень прегрешений. Очнулся от очередной наплывшей тишины. Уже все? А призывание порчи на скот было? Постеснялся спросить.

  Ответил, развернуто, и на все сразу.

  Брал только призы, которые традицией овеяны, султана не запугивал, а говорил только то, что с ним и правда сделает русский флот, послам османским не давал честь государя нашего принизить данью. А наушникам твоим, не мои дела не понравились - их флот русский напугал, сильный и опасный. Разбивший уже не один османский флот, и готовый вообще стереть корабли османов с Черного и Средиземного морей. Вот чего они бояться. Владычество России на морях их пугает. А флот твой, государь, на это способен, что уже доказал, делами своими. Своеволие мое с солдатами не понравилось шептунам в твои уши? Нет, государь, не понравилось им не это, а то, что солдаты русские накормлены будут, и воевать смогут в степях крымских, а не загнуться в них бесславно. И не по нраву им, что раненных русских солдат вытаскиваем с того света, не давая уменьшаться народу русскому, как им бы хотелось. С полоном своевольничаю? А шептуны твои, небось, продать полон на запад советуют, потирая руки и оценивая, какой они на этом барыш поднимут. На дела большие, и людей много надо - не будет людей, не будет и дел больших, а шептунам только этого и надобно. Что бы Россия занималась мелкими дрязгами, да со своих мужиков последние жилы тянула! А меж тем, своеволием своим, твою же волю исполняю - плотину на Дону строить начинаем, чтоб весь год Дон судоходным был для великих кораблей. А потом и с Волгой его соединим, чтоб корабли со всей России могли в моря идти. И работников тут многие десятки тысяч нужны. И кормить их надо, а значит, еще и донские степи зерном засеем, на что, то же много людей надо. Вот чего хотят тебя, советчики твои тайные лишить! Если ради этого мне и пришлось где-то своевольничать, то не для мошны своей, а наоборот, скорее, в ущерб ей, в сильный ущерб, но на эти Великие дела, мне и всю мошну свою не жалко, как и силы все, до донышка. Теперь вот живот готов положить, но только не прекращай этих дел великих, государь!... Решай Петр, чему верить. Не первый год меня знаешь, а дворцов у меня так и нет, даже выезда своего нет. Правда, теперь еще выяснилось, что и друзей у меня нет. Только подумай и над тем, а друзья ли России советчики твои тайные, что все силы прикладывают, мешая ей во весь рост подняться, да плечи расправить. Нечего мне больше добавить. Теперь только от твоего решения, государь, зависит - станет ли Россия Великой, или так и останется забытой всеми Московией.

  Петр молчал. Опять взялся просматривать листы моего опуса. Задержался на прошении. Вернулся опять к опусу. Тишина давила, стоять откровенно надоело.

  - Говоришь, все, о чем тут писано, один делал?

  - Нет, государь, четыре боярина помогали, да семь дьяков. Ну и солдаты с переселенцами, которых самовольно к делам привлек. Не будь этого, застал бы ты на берегах один форт деревянный, солдатами построенный, да мостки для лодок - что мне досталось, когда сюда приехал.

  Опять помолчали.

  - Ступай. Завтра днем о тебе скажу.

  Вышел из палатки в задумчивости. Делать ноги или подождать завтра. С одной стороны, вроде больше не орал. А с другой неуютно себя чувствую на пороховой бочке. Победила третья сторона - надо было подготовить прием раненных от Шереметьева, и проследить за загрузкой утят. Да и интересно было, чем дело кончиться. Назвал себя мазохистом и завалился спать.

  Утро дало о себе знать колоколом к заутреней, чего раньше за Таганрогом замечено не было. От удивления даже пошел на звук, продираясь сквозь влажный туман, накрывший берег рваными хлопьями. Ворота форта были гостеприимно распахнуты, но попасть внутрь, можно было уже и не мечтать. Огромная толпа бурлила на вытоптанной земле перед фортом, а внутри выводили молитвы на несколько голосов.

  Привычно сдернул картуз, и задумался - кто же нам организовал этот будильник? То, что его организовали, безусловно, хорошо - у меня эта мелочь из головы, как обычно, вылетела. Перебрал несколько вариантов, начиная от царского священника и заканчивая батюшкой преображенцев. Варианты были не убедительны. Оставался только один вариант - хищно ухмыльнулся и пошел к причалу, искать, на чем эти неторопливые гады приплыли, когда их еще две недели назад ждал. Ну, кто еще может учесть мою забывчивость в некоторых вопросах?

  Уверенно подошел к стоящему у причала стругу, полному вещей и сидящим в нем братьям, внимательный прищур глаз которых, выдавал их почти святость. Поздравились, поинтересовался, где мне отца Ермолая сыскать. Выяснил, что он то же бегает, в поисках некоего князя. Ушел к себе в палатку с чувством облегчения на душе. Прибыла тяжелая артиллерия, теперь постреляем перед побегом. А с другой стороны, кто отступает после артподготовки? После нее наоборот, наступать надо!

  Сидел в шатре и разливал по глиняным кружкам крепкий чай, правда, уже остывший.

  За пару часов рассказал Ермолаю и про посольство, вкратце, и про прорыв Орла к Азову. А последние десять минут использовал священника по прямому назначению, то есть плакался ему в жилетку, на бяку-царя. Ермолай, по своему обыкновению, был немногословен, за что его особо ценил.

  Выслушав мою душещипательную историю, Ермолай засобирался. Предлагал ему заняться планами на Константинополь, пока время еще осталось. Но Ермолай отложил все на потом, ему надо срочно с царевым исповедником пообщаться. Будет ли у нас это потом? На всякий случай начал набрасывать план, чего мне надо от братьев, на бумаге. Увлекся. Надо было много, и чем больше писал - тем больше приходило в голову.

  Во-первых, их традиционное дело, но растянутое на весь Константинополь. Расписал подробно. Во-вторых вербовка мусульман, которых недавно насильно в веру обратили. Такие тайные христиане в Константинополе наверняка есть, надо поискать - вот их и зашлем пачками, шпионить в Империю. Легенда может быть железной, деньгами снабдим. Надо только подумать, как с ними связь поддерживать. Осенила еще одна мысль. Будут они купцами, расселим их по десятку крупных городов на побережье и у проливов, на азиатской стороне, и пустим между ними купеческие караваны, наши же, циркулировать. А в азиатской части Константинополя десяток, нет, два десятка контрабандистов посадим, которые будут "тайно" возить в Константинополь продукты, собираемые нашими же караванами, по нашим же купцам. Из Константинополя будут, не менее тайно, всякие заморские диковины вывозить. Хм. Красиво получается. Трех чебурахов одним махом убивахом. Ермолаю понравиться. А со временем, нарастим шпионскую сеть надстройкой из аристократии, что может быть странного, если аристократ к купцу заглянет на новые диковины посмотреть?