Метка тьмы - Карен Ченс

Я никогда не чувствовала от него угрозы по отношению к себе, будучи ребенком. Он всегда был спокойным, добрым Мирчей со смешливыми карими глазами, с небольшими морщинками в уголках глаз. Было трудно сопоставить этого мужчину с тем, которого я видела сейчас. Эта внушающая ужас черта всегда была в нем, еле сдерживаемая под маской, а я просто была слишком слепа, чтобы разглядеть это? Теперь мне стало о ней известно, и это создавало проблему. Как бы мне не нравился Приткин, я не хотела его смерти. Он мог быть — а вероятнее всего и был — сумасшедшим, но я нуждалась в нем, чтобы получить разъяснения, что со мной происходит, или узнать с кем можно обсудить это. Я однозначно не знала никого другого, кого можно было бы спросить об этом.

— Не убивайте его, Мирча.

— Мы не собираемся убивать его, мадемуазель, — ответил Луи-Сезар, хотя при этом не отводил настороженного взгляда от своего коллеги. Томас полностью обезоружил мага, по крайней мере насколько мы могли видеть. У меня было такое чувство, что многое прошло мимо его внимания, и браслет, кажется, считал также. Он обдавал жаром мое запястье, и стал намного весомее, чем несколько минут назад. Я бы с удовольствием избавилась бы от него — но сейчас для этого было не совсем подходящее время. — На данный момент мы уже находимся в состоянии войны с Темным Кругом; и у нас нет никакого желания развязывать конфликт еще и со Светлым.

— Будь осторожна, — произнес Раф рядом со мной. — Убедись, что он полностью разоружен.

— Он — боевой маг, — категорично отрезал Мирча. — Он никогда не останется безоружным.

— Пока жив, — добавил Томас, и я заметила, что он все еще удерживает сопротивляющийся нож в здоровой руке. Его движения были молниеносными — мне даже показалось, что ему доставляет удовольствие ирония убийства Приткина собственным оружием — но Луи-Сезар оказался несколько проворней. Его рука поймала запястье Томаса в дюйме от груди Приткина.

— Томас! Я не позволю тебе, развязать войну!

— Если вы будете защищать эту тварь, — Приткин чуть не плевал в меня, — то война вам гарантирована в любом случае, сделает он это или нет. Меня послали сюда, чтобы узнать, кем она является и разобраться с нею, если она представляет угрозу. Я ожидал увидеть обычную прорицательницу, пропавшую сивиллу, но это намного хуже, всех моих предположений. А то, что знаю я, знает Круг. Если я не смогу убить ее, ждите, что дюжина, сотня других придет после меня. — Он посмотрел на меня, и если бы взгляды могли бы убивать, то он только что избавил бы свой Круг от проблемы. — Мне приходилось сражаться с одной из таких тварей ранее. Я знаю, на что они способны, и не позволю остаться этому в живых.

Он попытался броситься на меня снова, но всего, чего ему удалось добиться, это чуть не задохнуться от удушья, поскольку невидимая хватка Мирчи сжимала его подобно стальной перчатке. Это казалось странным, потому что лицо Мирчи снова выражало спокойствие. В глазах сверкала лишь легкая заинтересованность, щеки окрасились в нормальный цвет, а губы изогнулись в едва заметной улыбке. Яростного гнева не было и в помине. Я вздрогнула. Эти актерские штучки очень обеспокоили меня. Вновь переведя взгляд на мага, я наконец осознала, что единственным человеком, о котором с уверенностью можно сказать, что он не обманывает меня, был тот, кто только что пытался меня прикончить. Просто великолепно.

— Я не это, — ответила я, оставаясь на безопасном расстоянии. — Не знаю, что вы думаете по поводу происходящего здесь, но я не представляю для вас угрозы.

Он рассмеялся, или скорее прокаркал, учитывая сложившиеся обстоятельства.

— Конечно, нет. Я слишком стар, чтобы вызвать интерес ламии. Я выследил и убил одну, на совести, которой было двенадцать загубленных душ невинных младенцев, такие существа испытывают отвращение к людям с жизненным опытом. Я не позволю подобному повториться снова.

Подавив в себе гнев, я развернулась к окну и раздвинула шторы, моему взору предстала картина красновато-коричневого пейзажа со светло-голубым небом. Вокруг ямы, оставленной гранатой, собралась целая толпа, но никто не побеспокоил нас. По-моему, они посчитали, что мы в состоянии сами позаботиться о себе. Я снова повернулась к пропитанному ненавистью лицу.

— А что, если вы ошибаетесь, и я вовсе не та злобная тварь? Вам известен способ убедиться наверняка, прежде чем покончить со мной?

— Я итак уверен. Ни один человек не способен на то, что сделали вы. Это не возможно.

— Несколько дней назад, я согласилась бы с вами. Теперь я думаю иначе. — Я осознала, что мне трудно смотреть ему прямо в глаза. Мне никогда до этого не приходилось сталкиваться с кем-либо, кто так ненавидяще взирал бы на меня. Тони желал моей смерти, но я могла побиться об заклад, что, если бы ему когда-нибудь удалось бы поймать меня, то в его глазах не было бы подобного выражения. Он расценивал меня как огромную мозоль (огромный гвоздь в заднице) или объект сделки, но не как воплощение зла. Даже понимая, что с Приткином не все в порядке, я чувствовала себя виноватой, и это выводило меня из себя даже больше, чем его нападение. Это не я здесь была сумасшедшей убийцей.

— Вы говорите, что охотились на таких тварей прежде. Нет ли какого-нибудь теста, который вы могли бы использовать, чтобы удостовериться в своей правоте? Или вы убиваете любого с подозрительным видом?

— Тесты есть, — процедил Приткин сквозь зубы, словно даже просто общаться со мной было для него пыткой. — Но ваши союзники вампиры не согласятся на них. В них применяется святая вода и кресты.

Я удивленно взглянула на Мирчу, на что он закатил глаза. Какой белиберды начитался Приткин? Чертова Брема Стокера? Демоны может и боялись освященных предметов, но вампы однозначно нет. Семейный герб Мирчи изображал дракона, как символ храбрости, который обвивал крест, как признак принадлежности семьи к католической церкви. Он украшал стену позади его места в Сенате, но думаю, что Приткин был слишком занят, сверля меня взглядом, чтобы заметить. Я подумывала о том, чтобы прочитать ему лекцию по вампиризму, который подобно ликантропии, в какой-то степени являлся метафизической болезнью. Но я сомневалась, что он поверит, в то, что истоком легенды, утверждающей, будто демон вселяется в каждого новообращенного вампира, является массовая истерия в Средневековье. На мой взгляд, Приткин видел демонов повсюду, не зависимо был он там или нет. Фактически, единственными действенными средствами из Голивудского арсенала оружия с вампирами, были солнечный свет — для молодых, и с определенной долей натяжки — чеснок, и то если только использовался как составляющая охранных заклинаний. От простого вывешивания его на двери не было абсолютно никакого эффекта — черт, да Тони обожал брускетты с ним и небольшим количеством оливкового масла.