Космический маразм - Сергей Бушов

Костик выпросил у Шутова тетрадку по матану и принялся списывать, а сам Шутов стал обходить класс в поисках фанерных стульев с алюминиевыми ножками, которые нумеровал. Всего уже было посчитано 54 стула, из которых каждый десятый был подписан загадочными буквами ph. На этот раз все стулья, впрочем, оказались обыкновенными, деревянными, так что надписывать было нечего, и недовольный Шутов опустился за свой передний стол в правом ряду.

Тем временем в класс начали подтягиваться остальные «ишники». Приплёлся крупный Евгений Шипунов, потоптался на входе, почёсывая нос, потом отправился на своё место и стал рисовать на обратной стороне ладоней магические символы. Ввалилась полная и вечно обиженная на всех Наталья Владыкина, уселась за Шутовым и начала рассказывать ему свой очередной сон. Шутов краснел и отвечал невпопад.

Постепенно класс заполнился, а потом появились и преподаватели: Чайковский, лысый усатый еврей в очках, любитель джаза и современных технологий, и его помощник Петечка, рыжий, курчавый и без очков, но тоже с усами.

Петечка, как всегда, сел на заднюю парту, а Чайковский встал к доске, стёр нарисованную кем-то рожицу и начал урок:

– Доброе утро. Все проснулись? Давайте сегодня займёмся преобразованиями плоскости, которые мы рассматривали на прошлой лекции. В частности, скользящей симметрией.

Шутов заинтересованно слушал, как Чайковский рассказывает о группах преобразований, хотя минут через десять его внимание несколько рассеялось, и мысли потекли по привычному руслу «загробная жизнь – трупы – люди – ненавижу».

Из этой нирваны его вывел голос Чайковского:

– Ну что? Кто попробует решить?

Шутов условие задачи прослушал, поэтому подсознательно съёжился, хотя вообще геометрию в интерпретации Чайковского и вправду любил. Однако Владимир Самуэлевич выбрал не его. К доске своей неторопливой семенящей походкой поплыл Шипунов.

– Значит, так, – начал он, взяв в руку мел. – Сначала мы продолжим эту красивую прямую, а потом возьмём вот эту штуковину и сравним вот с этой штуковиной…

Чайковский стоял возле доски и внимательно слушал, периодически кивая и поправляя очки. Тут вмешался Петечка с задней парты:

– Евгений! Я посчитал – ты сказал слово «красивые» двадцать один раз, а сколько раз ты сказал слово «штуковина», у меня даже пальцев не хватает. Можешь по-человечески рассказывать, на русском языке?

Те из класса, кто ещё не слышал шутки про пальцы из другого источника, засмеялись.

– Могу, – кивнул Евгений. – Так вот… Это самое… На чём я остановился? Ага! Вот эта штуковина, то есть флаг, ориентирована так же, как вот эта…

Шутов снова отвлёкся, задумался и даже не заметил, как урок подошёл к концу. На лестнице его догнали Костик и Вовка.

– Ну как? – спросил Костик. – Придумал что-нибудь?

– Насчёт чего? – не понял Шутов.

– Тьфу! – обиделся Костик. – Что-нибудь интересное, чем заняться, придумал?

– Нет.

– А ты, Вовка?

Тот тоже помотал головой.

Приплелись на второй завтрак, молча съели по бутерброду с чаем и отправились снова наверх, в актовый зал, где должна была начаться лекция по физике.

Кстати, совсем забыл сказать об одной важной детали, которая, впрочем, к нашему повествованию не имеет абсолютно никакого отношения. Хотя официально класс, о котором идёт речь, назывался одиннадцатым «И», сами ученики предпочитали обозначать его «11&», пытаясь таким образом выделить на фоне других. Видите ли, класс и вправду состоял из личностей довольно-таки незаурядных, или, по крайней мере, на тот момент им самим казалось, что они таковыми являются.

Итак, придя в актовый зал, все трое сели на второй ряд, на соседние стулья: Шутов, потом Костик, потом Вовка. Через несколько минут на сцену поднялся старенький лектор Стекляшкин и без предисловий начал вещать:

– Здравствуйте. Сегодня мы познакомимся с некоторыми явлениями, которые вполне можно увидеть в реальной жизни. Поэтому я решил возобновить старую, незаслуженно забытую ныне, традицию – сопровождать лекции демонстрациями. В этом мне поможет сотрудник моей кафедры в МГУ Камиль Сергеевич Татаев.

Невзрачный косолапенький мужичок, стоящий возле сцены, поднялся на неё и чуть наклонил голову.

– Тутов! – зашептал Костик. – Я придумал.

– Что? – не поворачивая головы, поинтересовался Шутов.

– Мы будем рассказ писать, – сказал Костик. – По очереди. Каждый пишет одно предложение. – Он придвинул к Сергею двойной листок в клеточку. – Давай, начинай.

– Почему я? – прошептал Шутов.

– Ты же у нас писатель.

Шутов мысленно содрогнулся от громкого слова «писатель», но доля правды в этом была. Он и действительно пытался пописывать рассказики про восставших мертвецов, а недавно прочитал соседям по комнате свой опус о том, как всех учеников одиннадцатого «И» по очереди убивает таинственный маньяк. Для каждого Шутов придумал собственный изощрённый способ убийства, не исключая и себя.

– Ладно, – сказал он и, положив листок перед собой, на мгновение задумался.

Потом взял ручку и написал корявым почерком: «Я достал из почтового адреса конверт и заметил, что на нём нет обратного адреса». Листок отправился к Костику. Шутов видел, как Костик что-то объясняет на ухо Вовке, но тут как раз началась демонстрация, и он отвлёкся.

Камиль Сергеевич Татаев усиленно пытался показать, как два свинцовых цилиндра могут слипнуться между собой вследствие диффузии молекул. Он притирал их друг к другу донышками, прижимал с заметным усилием, но полученная конструкция всё равно разваливалась.

– Ничего, – прокомментировал наблюдавший за этим Стекляшкин. – Я вас уверяю, что такое явление на самом деле происходит в природе.

– Тутов! – прошептал Костик. – Твоя очередь.

Возле правой руки Шутова зашуршал тот самый листок. К первому предложению добавились ещё два: «Почтового штемпеля тоже не было. Я повертел конверт и нашёл маленькую красную пометку «П/О Эгозона-1»».

Шутов вздохнул и дописал: «В конверте оказался лист бумаги, исписанный непонятными словами». Листок продолжил путешествие. Повествование обрастало деталями. Были упомянуты старик с дырой в голове, старый таинственный дом и предметы, перелетающие с места на место.

За это время Камиль Сергеевич успел продемонстрировать, как расширяется газ в нагреваемой пробирке – правда, никто не успел этого заметить, поскольку пробирка лопнула, а также как нагревается от трения кусочек дерева – правда, если верить показаниям приборов, то он скорее охлаждался.

На этом лекция закончилась, и троица новоиспечённых соавторов отправилась на обед.

– По-моему, круто получается, – сказал Костик.

– Ага, – сказал Шутов. – Такой бред…

– Надо сюжет придумать, наверно, – вставил Вовка.

– Не надо, – сказал Шутов. – Дальше ясно станет, о чем это всё.

После обеда шёл семинар по матанализу, который вела Ирина Александровна Короленкова – хрупкая девушка в очках с томным тихеньким голоском и неуверенными движениями, производящая впечатление неземного существа.

– Здравствуйте, – сказала она. – Что-то я забыла, на чём мы с вами в прошлый раз остановились.

– На вероятности, – подсказал улыбающийся Дмитрий Твидлдаев, в просторечии Любер, со среднего ряда.