Звезды Эгера - Геза Гардони

Это был эгерский староста.

— Ба, дядя Андраш! — воскликнул Добо, протянув ему руку.

— Я самый, — ответил эгерский староста. — Везу большой колокол. Остальные велел закопать.

— А эти двое молодцов?

— Мои сыновья.

Добо и им протянул руку, потом, обернувшись к погонщику волов, сказал:

— Колокол надо поставить у Церковной башни. — И, подозвав кивком оруженосца, он добавил: — Криштоф, скажи господину Мекчеи, пусть он распорядится, чтобы колокол закопали, да поглубже: как бы его ядра не тронули.

Взгляд его задержался на черных сапогах старосты.

— По ком носите траур, батенька? — спросил Добо.

Староста ответил, потупившись:

— По своему городу.

И когда он поднял голову, в глазах у него стояли слезы.

Потом явился человек в суконной одежде пепельно-серого цвета и две женщины. Каждая вела с собой ребенка.

Добо приветливо взглянул на пришедшего и даже окликнул его:

— Вы, наверно, мельник?

— Так точно. Макларский мельник, — ответил пришелец, и от приветливых слов капитана глаза его блеснули радостью. — Меня зовут Янош Води. К вашим услугам, господин капитан. Я ночевал здесь на Пестрой мельнице.

— А эти женщины?

— Одна — моя жена, другая — дочка. А ребятишки — мои сыновья. Не хотели расстаться со мной. Я и подумал: уж как-нибудь, в тесноте, да не в обиде.

— Место найдется, об этом что и говорить, да вот только женщин очень много набралось.

Добо обернулся к Шукану.

— Сколько женщин в крепости?

— Пока сорок пять, — ответил Шукан.

Добо покачал головой.

Потом прибыли еще трое и вместе с ними священник — худой человек со впалыми щеками. Сабли при нем не было, только посох, и висела через плечо сума, сшитая из лисьей шкуры.

Добо обрадовался ему. Священники в крепости нужны, чтобы воины всегда ощущали близость бога. Должен же кто-то и проповеди читать, причащать умирающих, ну и хоронить, конечно.

— Добро пожаловать! — протянул ему руку Добо. — Я не спрашиваю даже вашего имени — вы пришли по божьей воле, вас бог послал.

— Священник есть у крепости? — спросил служитель церкви. — Сколько священников?

— Только один, — ответил Добо, опечалившись.

По косноязычию попа он понял, что и этот не будет читать витязям проповеди.

Когда турки хлынули с юга и подковой обложили город, все оставшиеся там жители укрылись в крепости. Большей частью это были крестьяне и ремесленники с женами и детьми.

В любом городе, ожидающем вражескую осаду, находятся люди, которые не верят беде и говорят: «Да неправда это, никакой турок не придет! Каждый год зря пугают народ. Погоди, мы, быть может, успеем и состариться и помереть, а забот от турок узнаем меньше, чем от майских жуков».

Таких вот людей чаще всего губит и наводнение, уничтожает война. Это потомки никогда не вымирающего племени «авось».

Добо не возражал, чтобы люди приходили. Чем больше народу, тем лучше. Правда, женщины и дети не очень-то желанные гости в крепости, но теперь уж их не выгонишь. К тому же солдат много, и женские руки нужны. Пусть приходят!

Женщин поставили работать в кухни и в пекарни. Дядя Шукан указал каждой семье, где ей приютиться. В иных комнатах пришлось поместить по десять, по двадцать человек. Но ведь это только ночное пристанище и место, где люди могут сложить свои пожитки.

Мужчин Мекчеи собрал у Воротной башни и не разрешил им войти в крепости, прежде чем они не принесут такую же присягу, как и солдаты.

— Эх, — сказал один эгерский виноградарь, приняв присягу, — да ведь мы для того и пришли сюда, чтобы защищать крепость!

А другой добавил:

— Не отдадим же мы турку родной наш город!

Мекчеи тут же роздал им оружие. Под сводами башни грудой, лежали сабли, пики; щиты и шлемы. Это не были, конечно, искусные изделия дамасских, индостанских или дербентских мастеров, а обыкновенное ржавое оружие, которое из века в век скапливается в крепостях. Каждый мог выбрать себе по душе.

Усатый сапожник с такими густыми бровями, что они тоже могли бы сойти за усы, сказал горделиво:

— Очень хорошо, господин капитан, что у вас столько оружия, но я на всякий случай захватил свой ножик. — И он вытащил из-под нагрудника фартука сапожный нож: — Пусть только турок полезет, я ему сразу брюхо вспорю!

Иные примеряли шлемы, но так как эти железные шапки были тяжеленьки и больше походили на кастрюли, чем на прекрасный рыцарский головной убор, то их клали на место.

Да и для чего он!

Погодите, еще узнаете для чего!

Под вечер караульные, стоявшие на башне, сообщили, что со стороны Фелнемета, взметая пыль, мчится по дороге карета, запряженная четверней.

Гадали, кто это может быть. В карете четверней ездит обычно архиепископ. Другие господа пользуются каретой, только если они больны. Но больной человек сюда не поедет.

Капитаны сами поднялись на башню и смотрели оттуда на летевших, точно драконы, лошадей.

— Вот посмотрите, ваши милости, это архиепископ едет! — радостно воскликнул лейтенант капитула Фюгеди.

И так как никто ему не поверил, он стал приводить примеры из истории.

— Разве епископы не присутствовали при сражениях? Разве не были они все в Мохаче? Ведь архиепископ не только церковный сановник, но и военачальник. У каждого архиепископа есть свое войско. Каждый архиепископ одновременно и капитан.

— Лучше бы каждый капитан был одновременно и архиепископом! — ответил Добо.

Вероятно, он думал о том, что в таком случае мог бы выставить против турок побольше войска.

— А может быть, это королевский скороход, только он заболел дорогой и едет в карете? — высказал предположение Мекчеи.

Лицо Добо прояснилось.

— Король не может нас покинуть!

В нетерпении он спустился вниз по лестнице, пересек рыночную площадь и направился к Старым воротам, где был въезд для экипажей.

Подъезжала выкрашенная в желтый цвет карета с кожаным верхом. Она повернула к воротам и въехала на рыночную площадь.

Из кареты вышла высокая женщина в черной одежде.

— Где господин комендант? — были первые ее слова.

Увидев Добо, она подняла вуаль. Женщине было лет сорок. Судя по одежде, она была вдова.

— Госпожа Балог!..

Добо с изумлением смотрел на нее. Сняв шапку, он молча поклонился.

Это была мать оруженосца, которого Добо поручил Лукачу Надю отвезти домой.

— Мой сын… — произнесла женщина дрожащими губами. — Где Балаж?

— Я отправил его домой, — ответил Добо. — Больше месяца, как отправил.

— Знаю. Но он вернулся к вам.

— Балаж не возвращался.

— Он оставил мне письмо, что едет сюда.

— Он не приехал.

— Балаж убежал из дому. Поехал вдогонку за Лукачем Надем.

— Надь тоже не вернулся.

Вдова прижала руку ко лбу.

— Сын мой, единственное мое дитя… он тоже погиб!

— А может быть, и не погиб.

— Я поклялась у смертного одра мужа, что не пущу сына ни в какую опасность, пока он не женится. Он ведь последний отпрыск нашего рода.

Добо вздернул плечами.

— Я это знаю, ваша милость. Потому и отправил его домой. А теперь поспешите ехать обратно, пока не сомкнулось кольцо турецкой рати.

Он вызвал сотню конных солдат для сопровождения вдовы.

Женщина, сжав руки, с мольбой смотрела на Добо.

— Если б он вернулся…

— Сюда он уже не вернется. К ночи город будет окружен. Пробиться к нам сможет только королевское войско.

— А если Балаж вернется вместе с ними…

— Тогда я запру мальчишку у себя в доме!

Женщина села в карету. Впереди и позади ехало по пятидесяти всадников. Четверка лошадей, точно пушинку, помчала карету к Пестрым воротам. Лишь они одни из четырех ворот оставались открытыми. Только из них можно было проехать либо в сторону Сарвашке, либо Тарканя.

Четверть часа спустя караульные с башни сообщили, что ближняя часть полукружия турецкой рати достигла Пестрых ворот.

Из охраны, сопровождавшей госпожу Балог, галопом примчался всадник.

— Господин лейтенант Фекете спрашивает, как ему быть: прорываться через турецкое войско, чтобы провезти даму?

Добо взбежал на башню и увидел тьму турецких латников вокруг ворот и выстраивающихся позади них асабов.

— Нет!

Он остался на башне и, приставив руку козырьком к глазам, смотрел на север.

— Ребята, — обратился он к солдатам, стоявшим на башне, — а ну, у кого из вас зоркие глаза? Гляньте-ка туда, в сторону Фелнемета.

— Едут несколько всадников, — ответил один из солдат.

— Двадцать, — сказал другой.

— Двадцать пять! — возразил первый.

— Едет Лукач Надь! — крикнул Мекчеи с Церковной башни.

Это был в самом деле Лукач Надь, лейтенант, выехавший на разведку к туркам. Какого дьявола, где же он пропадал столько времени? И как ему теперь въехать в крепость?

Всадники неслись как на крыльях ветра.