Замки из песка (СИ) - Князева Анастасия

19. Мери 

От долгого сидения перед компьютером начали болеть глаза, мышцы неприятно ныли, доставляя дискомфорт при каждом движении. После возвращения из Франции мы с Дмитрием виделись лишь изредка, но не было ни единой секунды, чтобы я не думала о нем или не ощущала его присутствия рядом. За это время на фирме накопилось много дел, требующих непосредственного внимания руководителя, поэтому, Дмитрию пришлось с головой уйти в работу. Подобные расклад не очень тревожил меня, хотя бывали моменты, когда привычная стойкость изменяла, и я предавалась грустным размышлениям о своей жизни. Порой, было очень сложно поверить, что это все происходит со мной в действительности. Казалось, вот-вот прозвенит будильник, и все исчезнет. Я снова буду прежней, шарахающейся от каждого звука, трусихой, которая боялась даже взглянуть на Лебедева, не потеряв при этом сознания.

Откинувшись на спинку удобного офисного кресла, попыталась расслабиться. Мой небольшой, но очень уютный кабинет за последнюю неделю стал мне вторым домом. Несколько раз я задерживалась после работы, дабы довести до конца переводы всех необходимых бумаг, которых оказалось намного больше, чем я могла себе представить. Ответственность, возложенную на меня, заставляла выкладываться на максимум, я не хотела подвести ни Дмитрия, ни «Swan’s Architecture».

Дмитрий… На этот раз, воспоминания о нем вызвали на моем лице мечтательную улыбку. В наш последний вечер во Франции, когда второй коттедж был готов к сдаче, а проекты по всем остальным подтверждены, он пригласил меня на ужин.

– Не подумай ничего такого, – поспешил заверить мужчина, нервно потирая шею (я заметила, что он всегда так делал, когда волновался). Мы уже подходили к входу в гостиницу, но остановились в паре метрах от автоматических пластиковых дверей с золотой гравировкой. На Дмитрии, как и во все предыдущие дни, была простая, запачканная пятнами краски, одежда. Джинсовые шорты до колен открывали загорелые мужские ноги с легкой порослью растительности. Белая футболка плотно, словно вторая кожа, облегала широкие плечи, подчеркивая развитую мускулатуру. На ногах были черные кроссовки с несколькими свежими каплями бледно-голубой краски. – Просто ужин, чтобы отметить наше возвращение. Что скажешь?

Могла ли я ему отказать? Кажется, для этого мне потребовалась вся моя сила воли, так как внутренний голос, настырно, повторял единственный возможный ответ: «Да!». Его присутствие в моей жизни больше не было чем-то ужасным или обременительным, хотя изредка меня еще тревожили ночные кошмары. Но я не могла не согласиться с тем, что они стали очень редкими явлениями и больше не будили меня посреди ночи с истошным криком на устах. Все чаще и чаще я начала ловить себя на мысли о том, чтобы прекратить прием лекарств, ведь с того самого дня, как я решила дать нам обоим второй шанс, панических атак больше не было. И все это благодаря ему…

– Хорошо, – ответила я, заметив, как его насторожило мое молчание.

Глаза Дмитрий засияли так ярко, что могли затмить своим светом солнце. Улыбка преобразила его до неузнаваемости, придав мягкости его суровой красоте, на подбородке, под легким слоем щетины, появилась очаровательная ямочка. От вида его искренней, почти детской, радости, у меня свело желудок, короткий вздох сорвался с моих губ.

– Ровно в семь в коридоре, – сказал он на прощание, когда мы дошли до наших номеров. Окинув меня с ног до головы долгим пронзительным взглядом, Дмитрий еще раз улыбнулся, и отступил в сторону.

Когда просовывала карточку в замочную скважину, мои руки мелко дрожали, а спина горела от осознания того, что он совсем рядом. Его близость действовала на меня так сильно, что порой я забывала дышать или терялась в пространстве. Мягко, но настойчиво, этот мужчина подавлял во мне все чувства, кроме сильного любопытства. Мне было интересно, как долго я смогу выдержать, куда заведет нас обоих эта игра? Она напоминала русскую рулетку. Никогда не знаешь, какой выстрел окажется последним. Из-за этого уровень адреналина в крови взлетал до максимальных показателей, превращая каждую секунду в последнюю. Вкус опасности был настолько сладок и притягателен, что я уже не могла от него отказаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Будь, что будет! В любом случае, мне терять больше нечего. Родители давно сделали свой выбор, об Арсене я и думать не хотела. Его предательства мне не забыть никогда. А Дмитрий… Он был другим, не похожим на остальных. Таким как я…

Узнавая его, я не хотела верить в то, что это был он в том клубе. Не может человек так сильно измениться! Дмитрий не способен на такое. Он бы никогда не причинил мне боль. Я знала, верила в это всем сердцем. Его душа была такой же раненой и кровоточила, совсем как моя. За внешней силой и энергией скрывалось хрупкое разбитое сердце и боль. Временами, она появлялась в глубине его стальных глаз, выдавая душевные муки, но он очень быстро брал себя в руки, подавляя непрошеные чувства. Я хотела узнать, в чем их источник. Мне было важно понять его, найти разгадку той ночи.

Но с возвращением в Москву сделать это стало сложнее. Больше я не могла постоянно находиться с ним, необходимость в этом отпала, да и социальные барьеры не позволяли этого. Там, в далекой и прекрасной стране, на берегу Средиземного моря, мы не думали об условностях. Жизнь была простой и понятной, мы могли быть собой и не бояться вызвать чье-то негодование или привлечь к себе нежелательное внимание.

Рука сама потянулась к маленькому ящику и выдвинула его из стола. В пустом шкафчике, на белоснежной поверхности лежал маленький букет. Очаровательные розовые, белые, фиолетовые и насыщенно-синие головки, отчасти похожие на дикие розы, смотрели на меня своими яркими желтыми глазками, выглядывая из щели между лепестками. Их таинственная красота завораживала, а аромат кружил голову. Эти карликовые эустомы я привезла с собой. Мысль о том, чтобы расстаться с ними, была просто невыносима. Я не могла оставить их там.

Едва касаясь изящных цветов кончиками пальцев, вспомнила, как мне их принесли в номер. От Дмитрия. Вместе с букетом сотрудник отеля передал мне короткую записку, написанную размашистым мужским почерком.

Эустомы…С этими цветами связана одна древняя легенда, но мне они напоминают о тебе… Каждый цветок таит особый смысл, но Луизиантус – особенный, совсем как ты.

Спасибо за предоставленный шанс, воробышек. Обещаю, что не разочарую тебя.

Эти несколько строк я выучила наизусть, столько раз уже их читала. Порой, мне казалось, что я слышу глубокий, низкий голос Дмитрия, который шепчет мне эти слова вместе с клятвой, вернуть моим глазам утраченный свет… Господи, что же с нами будет? Что будет с ним, когда он все вспомнит?

Одно дело – трепетно относиться к девушке, пережившей насилие, но совсем другое – узнать, что это ты – тот самый насильник…

Холод пробежал по моему телу, сердце заболело так, будто его сжали раскаленными щипцами. Двух недель оказалось достаточно, чтобы положить конец многолетним страданиям. Я больше не думала о себе. Нет. Меня беспокоил лишь он. Его боль стала моей собственной, его тепло согрело меня, растопило весь лед, который пластом лежал на мне с того самого дня.

Две недели. Достаточно ли этого времени, чтобы узнать человека? Мне их хватило ровно на то, чтобы я начала сомневаться во всем и всех, кроме него. Наша встреча не была случайностью. Его поведение не было натуральным. За всем, что случилось шесть лет назад, кроится какая-то тайна. Тайна, которая связала нас…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Мери! – Марина открыла дверь и влетела в кабинет, словно водоворот красок и жизни. Я машинально задвинула ящик и сложила руки перед собой. Ее жизнерадостная улыбка и сияющие глаза вмиг рассеяли все грустные мысли, мне передалось ее хорошее настроение. – Время обедать, девочка. Хватит сидеть в четырех стенах.

Меня не пришлось долго уговаривать. Эта миниатюрная, похожая на куклу, блондинка была одной из моих подруг. Изначально, глядя на Марину, я не могла и представить, что за ее неприступной идеальной красотой таится самое доброе, нежное и теплое сердце. Люди, не знающие истинной Марины, ошибочно принимали ее за пустышку, не имеющую ничего, кроме внешности. На самом же деле, большие голубые глаза были полны ума и мудрости, несравнимой с ее юным возрастом (ей было всего двадцать пять лет).