Мой Бердяев - Наталья Константиновна Бонецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если говорить о понятиях добра и зла в «науке Каббале» Михаэля Лайтмана, то формально ее этическая сторона очень близка к этике Бердяева. Однако про Бердяева можно с определенностью сказать, что он борется против зла, – в отношении же каббалиста доктора Лайтмана для меня здесь большой вопрос. Каббала, в ее духовной глубине, мне видится темным провалом, вот уж действительно Ungrund’ом. В ней мы расстаемся с черно – белым миром «добра» и «зла» и оказываемся перед тайной бытия[593]. Любит ли доктор Лайтман добро, как любят его русские экзистенциалисты? Начнем с того, что он склонен вообще исключать слова «добро» и «зло» из лексикона «науки Каббалы»: на соответствующие вопрошания он обычно отвечает, что добра и зла нет, что они – те же иллюзии человеческого, поврежденного эгоизмом сознания, как и остальной мир. То, что нам кажется злом, на самом деле есть добро, ибо проистекает от Творца, кроме которого вообще нет ничего и никого[594]. В таком случае – любит ли доктор Лайтман Творца? Несомненно, да: Творец – цель страстного и единственного, по сути, его устремления, предмет подражания, смысл существования. Но вот, доктор Лайтман любит и такое положение: «Превзошли Меня Мои сыновья». Это говорит Творец о преуспевших каббалистах, которым удалось освободиться от Его водительства и обрести самостоятельность в деле строительства собственной судьбы. На взгляд христианина, такая установка люциферична. Но доктор Лайтман утверждает, что столь ревностное стремление человека угодно Творцу. И впрямь, мы можем вспомнить о библейском Иакове, который боролся с Богом и был признан Исраэлем – т. е. устремленным прямо к Творцу (согласно этимологизированию доктора Лайтмана). Любовь к Творцу в науке Каббале не означает покорности, – скорее это дерзновение искания. Сам рав очень вольно мыслит о Творце, признавая Его природной Силой, порою же объявляя, вместе со всем прочим, порождением человека. Как можно видеть, доктор Лайтман не держится за философские схемы и категории. Его мысль, как и бердяевская, не столько дискурсивна, сколько парадоксальна, поскольку выражает мгновенные прозрения. Такую мысль можно сравнить со вспышками света, что и понятно, если вспомнить о том, что она проистекает в обоих случаях из светового опыта[595].
Однако, не держась строгой терминологии, доктор Лайтман все же иногда говорит об «эгоизме» как о зле, т. е. недолжном, а об «альтруизме» – любви, самоотдаче Творцу – как о добре, должном. Это сопровождается оговорками: эгоистичной тварь создана Творцом, а потому эгоизм – лишь относительное, ситуативное, а не абсолютное зло[596]. Эгоизм надо не отсекать – без эгоизма у человека нет ничего, – а «исправлять», претворять в альтруизм. Это возможно для человека лишь на высоких духовных ступенях – после перехода через максом. До того человек остается эгоистом – фактически недочеловеком, почти животным, лишенным души, не говоря уж о духе. Понятно, что после смерти от него останется лишь точка – искра бытия, которая впоследствии будет ввержена в кругооборот реинкарнаций. О посмертии доктор Лайтман не склонен говорить, эти состояния абсолютно непредставимы и средствами языка не выразимы. Отрывочные высказывания его на этот счет мало утешительны для нас. Человек должен стремиться достигнуть цели исправления – хотя бы преодолеть максом – в ходе своей настоящей жизни. Иначе его участь печальна и не отличается от животной. Здесь трагизм, неизбывная скорбность Каббалы: пройти через максом в силах лишь единицы. Взглянем в огромные, бесконечно тоскливые глаза бородатых каббалистических равов древности; вникнем в мелодию песни «Эль мистатер» («Творец скрывается») Бааль Сулама: всякий христианин ощутит великое сострадание к этим большим личностям, страстным искателям Истины и вечной жизни, которые знают о безнадежности «пути без Машиаха»…
Каббала, не признающая актуального присутствия в мире Христа, крайне низко оценивает наличного человека, абсолютно пессимистична в отношении его духовных возможностей и вечной участи. Ведь к отдаче – альтруизму или любви, т. е. к добру, которое уподобляет его вечному Творцу, индивид не способен, а потому он вообще лишен истинного и бессмертного бытия. И вот рав Лайтман, следуя заповеди своего учителя Рабаша, предлагает методику, которая, по его убеждению, даст возможность человеку преодолеть непреодолимое и возвыситься над своей эгоистической смертной природой. Посредством этой методики человек обретет душу и выйдет в духовный мир. Если индивид не в силах обрести путь к бессмертию, то встать на этот путь возможно для каббалистической группы – «десятки», моделирующей древо десяти сфирот, способной преобразиться в бессмертный парцуф, т. е. душу. Такой духовный организм, в отличие от индивида, способен к принятию Света и слиянию с Творцом. В этой методике все усилия получить Свет исходят из группы, которая похожа на сеть, которая затягивает в себя идущую косяком рыбу.
Первоначальные минимальные порции Света проникают в группу при медитациях, «возвышающих Творца». Это напоминает о молитвенной практике церковной общины за тем важнейшим исключением, что христиане априорно уже обладают искомым единством. Работа же в десятке – это борьба членов группы за создание единого кли – желания, за утверждение в нем. Рав Лайтман обещает пользу уже от одних этих усилий. В теории же сеть связей между людьми может стать светоносной Шхиной: Творец – Высшая Сила Природы – в десятке, организованной правильно, найдет для себя подходящую среду, т. е. сосуд для своего обитания[597]. Насколько можно судить, современные каббалисты лайтмановского направления страстно стремятся к этому прорыву, к экстазу своих «десяток», который подтвердит их веру в правильность пути.
Сейчас мне интересна «этическая» составляющая данной практики[598]. Каждый член группы, не устает повторять доктор Лайтман, это эгоистическое желание, самоумаляющееся перед десяткой во имя создания желания единого, общего. В каждом человеке идет непрестанная борьба эгоизма с альтруизмом, – десятка же, стоящая над ее членами, играет в групповой работе роль Творца. Но ученик отнюдь не должен навсегда отменить себя перед другими, умертвить свой эгоизм: в ходе работы самость всякий раз восстает еще с большей силой – и вновь подлежит «исправлению». Последующее «падение» оказывается глубже предыдущего, но новое духовное усилие ведет и к большему возвышению. Синусоида духовных подъемов и спусков развивается с возрастающей амплитудой: духовное развитие каббалиста, включенного в «десятку», означает преуспеяние как в добре (отдаче), так и в зле (эгоизме). Взаимная ненависть членов десятки равом даже приветствуется. Он
