Эдуард Стрельцов - Владимир Игоревич Галедин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И без этого всего он остался. Причём ситуация значительное время выглядела беспросветной. Потому в письмах Софье Фроловне перед нами часто предстаёт не просто измученный тяжкой работой, но иногда задыхающийся от безнадёжности существования человек. Хотя и в материальном плане, мы уже заметили, ничего хорошего не найти при всём желании.
Вот ещё пример из письма:
«Мама, начинается зима, пришли мне, пожалуйста, шерстяную фуфайку от костюма тренировочного, футболочки шерстяные, безрукавки две штуки и, если есть, варежки или перчатки. Если ты отослала мне 100 рублей и сахар, то больше ничего пока не надо».
Процитированному отрывку нельзя не удивиться: ведь зима действительно на носу. Заключённый Стрельцов на работах в Кировской, напомню, области. Не жарко. И что же представляли из себя многочисленные посылки, о которых вспоминал Иван Александров? Ясно же: при таких ветрах и морозах необходимы тёплые вещи — те же варежки с перчатками, например, в несколько комплектов. А их в Вятлаге нет отчего-то — потому он и просит самое необходимое. А. П. Нилин приводит другой отрывок:
«Мама, ты хочешь ко мне приехать и привезти что мне нужно. Возьми часы, а то без часов очень плохо, возьми пиджак, возьми бритвенный прибор, только не железный, а в сумочке с замком, который подарила команда ФРГ, и пушистый помазок. Из питания что хочешь, если у тебя нет денег, то не нужно, правда, здесь ничего из питания нет, но ничего, обойдёмся...»
Честное слово, становится жаль, что немцы ничего не знали о судьбе советского форварда. Ведь если они тогда, униженные им, успешным, талантливым и агрессивным, сподобились на хороший подарок, то уж когда Эдуарда довели до Вятлага, наверняка оказали бы действенную помощь. Но увы. С. Д. Нариньяни, И. М. Шатуновский и их заказчики могли быть довольны: Стрельцов мучился по-настоящему. И машину продали (а что делать-то?) — Софья Фроловна последнее отдавала, чтобы сыну варежки отправить.
А как же завод имени И. А. Лихачёва? Стоит признать: руководство завода повело себя не по-лихачёвски — мелко и пошло. Причём рядовые сотрудники скидывались и помогали: Эдуард напишет потом о посылках «от рабочих». Даже и переписка имеется с трудящимися автогиганта. А вот заводское руководство выступило с иной «благотворительной акцией»: половину квартиры, куда Эдуард въехал с матерью и женой в январе 58-го, передали некоему нуждающемуся гражданину. Таким образом, отдельная квартира вновь превратилась в коммуналку. Софью Фроловну оставили в пятнадцати метровой комнате. Действительно, зачем жилплощади пустовать? Тем более что ночевать футболисту теперь есть где и работой он обеспечен. Жена, опять же, ушла (Алла подала на развод), а мать... мать перебьётся. Пусть тот новоявленный сосед и оказался запойным пьяницей, который иногда подолгу умудрялся не пускать Софью Фроловну в её законное жилище, попросту закрыв общую дверь на задвижку. А силой-то больной женщине не пробиться. При этом кто такой футболист Стрельцов, автозаводский жилец не знал!
«Мама, ты пишешь, что отбирают комнату. Отдай им эту комнату и не расстраивайся. Буду жив и здоров, заработаем всё потерянное, а если не заработаем, то проживём и на пятнадцати метрах. Самое главное для меня, это чтобы ты была жива и здорова... Приеду я только к тебе».
В принципе, приезжать-то ему больше и не к кому. Но стоит, пожалуй, остановиться на словах «буду жив и здоров». Он собственной плотью ощутил (это мы сегодня можем рассуждать о вероятности или невероятности определённого исхода) проницаемость границы между жизнью и смертью. Про здоровье тоже вспомнил большой человек, страдавший до того одним плоскостопием. Потому что ежели всё-таки искалечат, то хватит и 15 метров вдвоём с матерью.
«Отдай им» — тоже войдёт в историю звенящей в ушах всякого нормального человека нотой. Вдруг, как в солнечный день, стало ясно: многим он был нужен успешным победителем. «Они» тогда и сами вроде как побеждали вместе с ним. Или даже вместо него. А теперь, по мнению кое-каких «экспертов», Стрельцов уничтожен навсегда. И вправду вырывается тонкий, беспомощный крик: «Но чтобы они тебе дали такую же (квартиру. — В. Г.), какую ты отдала в Перово. Они не имеют права меньше дать...» Пусть и понятно: «они» о правах не думают. Потому как сами их устанавливают — сами же и меняют. Сами поднимают до небес — сами бросают оземь. И всегда убеждены: упавший больше никогда не поднимется на неземную высоту. Что ж, если припомнить идейное звучание когда-то хрестоматийной вещи непопулярного ныне классика, то в том и состоит вечная ошибка неспособных к полёту изначально ползающих.
...А в колонии дела стали потихоньку налаживаться — насколько, конечно, это возможно. «Живу ничего, работаю слесарем, учусь в 8 классе “Б”».
Мало сказано — но позитива много узреть можно. Слесарь — по специальности, это раз. И в помещении — это два. А уж уточнение названия класса говорит о такой радости долгожданного приобщения к учёбе, которая ныне у школьников встречается редко. Правда, последующие строки живо напоминают о месте пребывания:
«Продуктов никаких нету, если можешь, то пришли, а если нет, то за меня не беспокойся, ничего не случится...»
Ну коли бы Софья Фроловна «не беспокоилась», то и «случилось» бы. А так, благодаря заботе матери-инвалида, сын первые тяжелейшие месяцы выдюжил.
Естественно, «зона» есть «зона». И с работой многое менялось. Учёба тоже прерывалась неоднократно. Впрочем, здесь есть любопытный штрих: «Ведь я не учился целый год. А сейчас, чтобы перейти в 9-й класс, мне нужно обязательно ответить каждый предмет за весь учебный год...»
Не учился он, честно сказать, значительно больше, чем один год: в «Торпедо» появился, окончив семь классов, а дальше недосуг было: всё спортивную честь защищал — то завода, а то и всей страны. Однако надо отдать должное учителям в колонии: восьмой класс надо заканчивать — пусть и в омерзительных условиях — но честно. Да уж, настало время заняться школьной программой...
Вместе с тем письма Стрельцова, характеризуя талантливого человека, содержат настолько музыкальную смену настроения, что диву даёшься. Тут же, после «школьной информации»: «Уже начали играть в футбол. Играли товарищескую игру с 7-м лагпунктом, выиграли со счётом 7:1. (О том, кто нёс основное голевое бремя, скромно не упомянуто. — В. Г.) С 1 июля начинается розыгрыш кубка по лагерям. Будем ездить на разные лагпункты».
Это что, чемпионат лагерный организовали? В 59-м? Как такое возможно и кто разрешил?
Отвечу. Не просто разрешил, а организовал и проследил за исполнением начальник
