Было записано - Greko

же так попасться! И, главное, в гостях у кого? У людей, помешанных на подозрительности и предпочитавших не разбираться, а снести голову, назначенную виновной. Как же хрупок наш мир! Буквально несколько часов назад я был почтенным гостем, меня принимали важные персоны, сам имам имел со мной беседу, говорил ласково… И вот я уже сижу в яме и жду бесславного конца. Какого? Палача? Многолетнего заключения в зиндане, в котором можно запросто сдохнуть? Как выдержал князь Илико, избалованный комфортом и женским вниманием, столь длительное пребывание в таких условиях⁈ Размеры ямы впечатляли. Для одного — более чем достаточно. Для 25 человек? Немыслимо. Восемь месяцев! Набитые как сельди в бочке. Без притока свежего воздуха. Я теперь очень явственно представил себе, что чувствовали пленники, когда над их головой обвалилась хижина.

Оставалось лишь надеяться, что побег увенчается успехом. Хотя я был в этом не уверен. Одни, без проводников, босые и нагие, когда в горах уже ощутимо похолодало? Не зная местности, в дремучих лесах, где снуют орды чеченцев? Бог им в помощь, конечно. Будет мне слабым утешением в моей несчастной будущности, если они справятся.

Время тянулось мучительно долго. Никто ко мне не приходил, ничего не объяснял. Ни еды, ни воды. Что сказать? Нравы тут простые. Посадили в землю, и сиди до морковного заговенья.

К вечеру начали оправдываться мои самые плохие предсказания. Люк открылся. В яму стали сталкивать людей. Избитых. Некоторые были ранены. У одного голова была рассечена кинжалом.

Это, действительно, были русские. Попытавшиеся сбежать, но ушедшие недалеко. Они разделились. Их ловили поодиночке и группами. Приводили, предварительно избив, пастухи, которых офицеры-беглецы пытались соблазнить деньгами. И воины, которых отправили в погоню. Те тоже не стесняли себя в проявлениях особой «милости».

— Меня раздели догола и бросили лежать под дождем два часа, предварительно «погладив» палками, — рассказал мне один из беглецов по имени Иван. Тот самый лекарь, который выхаживал со Спенсером страдавших от поноса.

— Где князь Орбелиани?

— Он ушел с нашей группой. Когда на нас напали и окружили со всех сторон, он соскочил в кручу и исчез в тумане.

— Дай Бог ему уйти от погони!

— Что с нами теперь будет⁈ С нами обращались как с собаками. А теперь… Наверняка, скажут: «Вы жаловались на жестокое обращение совсем несправедливо, потому что у вас достало сил бежать. На будущее время станем вас содержать так, чтобы вы были ни живы, ни мертвы».

Иван оказался прав. Пленников подняли в саклю. И приковали цепями к столбам так, что они не могли пошевелиться. Меня потащили к имаму.

Прием у Шамиля разительно отличался от первого. Меня бросили на пол перед наибами. Охранник придавил меня к ковру сапогом.

— Ты нарушил правила гостя, — услышал я несправедливые слова.

— Это не я, а вы нарушаете данное слово. Роль переговорщика священна! Я полностью в вашей власти. Делайте со мной, что сочтете нужным. Можете убить. Я не боюсь смерти. Столько раз я смотрел ей в глаза…

— Смелый, да? Где инглез-хакким? — вмешался в допрос Шамиль.

— Спенсер? А он тут причем⁈

— Он исчез вместе с урусами. А накануне провел с тобой ночь.

— Откуда мне знать⁈ Я вернулся в кунацкую после разговора с вами. Никуда не выходил. Как я мог помочь в побеге хоть кому-то?

— Разберемся, — хмуро бросил Шамиль. — Обратно его, в яму. Пусть сидит, пока остальных не поймаем.

Яма мне не досталась. Приковали цепью к столбу, как и остальных. Через несколько часов стояния в таком положении, начали болеть ноги. Ладно у меня. Представляю, каковы было остальным с их избитыми в кровь, босыми, распухшими ступнями!

Чтобы отвлечься самому и отвлечь соседей, разговорился с подпоручиком Анановым. Поведал ему о своей миссии. Бедный обер-офицер заплакал:

— К чему была эта бесплодная злополучная попытка⁈

— Не отчаивайтесь! Еще не все потеряно!

Я постарался, чтобы мой ответ звучал как можно убедительнее. Но с цепями вокруг тела? Не имея возможности пошевелиться?

— Расскажите что-нибудь особо яркое из вашего заключения, — попросил студента Ивана.

— Самое яркое? Был один эпизод. Правда, не в зиндане, а до того, как мы попали в Дарго. Как вы знаете, нас предательски захватили в Кази-Кумухе. Повели через горы. Начальником нашего конвоя был некто Магома. Его раньше считали нашим лучшим лазутчиком. Он жестоким обращением с нами будто пытался доказать мюридам свою преданность. Но история не о нем. Когда только нас схватили, какому-то мюриду понравилась лошадь подполковника Снаскарева, и он, пользуясь правом победителя, хотел ее отнять у денщика, но начальник нашего конвоя, Юнус, один из соратников Шамиля, увидев это самоуправство, кинулся на него с обнаженной шашкой. Мюрид выхватил винтовку, прицелился и хотел выстрелить, но не успел: другие мюриды мгновенно опрокинули его на землю и изрубили в куски.

— Народ тут суровый, нечего сказать.

— О, вы не видели их фанатизма, — вмешался Ананов. — В начале месяца Шамиль устроил форменное представление. Он заявил, что ночью 8 октября раздастся глас Божий с небес с призывом праведных на вечный райский пир. Грешники же ничего не услышат и останутся на земле. Всем раздали текст молитвы, которую следовало повторять в течении всей ночи. Не только Дарго, но и окрестные поля, лесные трущобы и горы заполнились воплями, криками и взвизгиваниями, детскими, женскими и мужскими голосами. Шабаш ведьм! На рассвете все утихло. Навели справки. Оказалось, что никто не взят на небо — все кандидаты, даже и сам Шамиль, были налицо.

— Наверное, многие вздохнули с облегчением, — не удержался я от сарказма.

Все засмеялись. Удивительные порой реакции выдает человеческая психика. В нашем положении всем было не до смеха. И, тем не менее, мы хохотали.

… Прошла ночь, утро, день. В нашем положении ничего не менялось. Все изнемогали от неподвижности. Желание шутить напрочь пропало. Ожидание неизвестно чего изматывало не менее физических страданий.

Наконец, дверь в саклю распахнулась. В наше узилище втолкнули живого и невредимого князя Илико Орбелиани. Теперь все бежавшие были в сборе, кроме подполковника Снаскарева, его двух денщиков и одного линейного казака. Похоже, этой четверке удалось улизнуть.

Мюриды освободили нас от цепей и столкнули в яму. Набились тесно. Но никто не жаловался. Накинулись с расспросами на князя. Прежде чем отвечать, он не удержался от вопроса в мой адрес:

— Коста! Что ты здесь делаешь⁈

В этом ободранном изможденном молодом человеке трудно было