Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов

86

Машина у Ени была. Машина стояла в мастерской – к счастью, потому что в недавно перестроенной мастерской еще не было следилки. Раз включенная следящая система (стандартной модели) уже никогда не выключалась. Рано или поздно запись просмотрели бы и тогда – прощай, искусство. Еня не пошел бы на такой риск ни ради себя, ни ради друга.

Компьютерная система устарела лет на пятьдесят, но давала объем и хорошо слушалась голоса. Коре начал просматривать рабочие программы. Чтобы разобраться в славянский обозначениях потребуется гораздо больше часа.

– Есть познавательная схема? – спросил он.

– Я не очень разбираюсь. Это что такое?

– Это система, с помощью которой машина программирует сама себя и сама себя питает любой информацией. Машины без познавалки не могут быть интеллектуальнее хорошего программиста.

– А с познавалкой?

– А с познавалкой – это бог, запертый в кубическом дециметре.

– Не знаю.

– Интеллектуальная схема?

– Не знаю.

– Ладно. Будем разбираться.

– Смотри, – сказал Еня минут через пять. – Я это сделал позавчера.

Он показывал какую-то коробочку из спичек.

– Прости, мне некогда сейчас.

Прошло еще пять минут. Любая из них могла стать последней.

– А вот это, – сказал Еня, – это я никому до сих пор не показывал. Это исключительный шедевр.

Исключительный шедевр из спичек напоминал широкий веник. Веник шевелился, приводимый в движение спрятанным механизмом.

– Может быть, в другой раз, – сказал Коре. – Я очень спешу. Я могу не успеть.

Прошло еще пять минут. Он пока не нашел в машине ничего полезного.

– У меня есть совсем особенная вещь, – сказал Еня, – это не мое, это копия.

Но очень хорошая копия Николо Челиджио. Это старый итальянский мастер. Я хочу чтобы первым эту вещь увидел мой друг.

– Хорошо, – сказал Коре, – я очень хочу посмотреть, но я буду смотреть быстро. Не думай, что я невнимателен. Я все запомню и мы обсудим твою работу потом. Приноси.

– Это во дворе, – сказал Еня. – Выходи во двор и подожди. Ты даже не можешь себе представить, что такое возможно.

87

Большой Итя имел две вещи, которые, как он думал, помогут ему справиться с объектом. Первое: специальные очки, изготовленные в ИПЯ. Пуля, изготовленная в ИПЯ, однажды уже повредила объекту ногу, а осиновым колом удавалось сбить объект с ног. Так что разработкам института можно доверять. Второе: дистанционный краскомет с лазерным самонаведением. Стреляет капсулами с краской. Капсулы распыляются чуть-чуть не долетая до цели – и таким образом обрызгивают большую площадь поверхности. Лазерному самонаведению тоже можно доверять. С такой техникой не промахиваются. Вот только бы увидеть. Маленький Итя, Паша и Шишка имели ручные пулеметы с заговоренными и вякими иными пулями.

Все, что сумел изготовить ИПЯ. Большелобые старались изо всех сил. Полной гарантии они не дают, так, процентов восемьдесят.

Четверо расположились полукругом. Они лежали так, чтобы хорошо видеть дверь ениного домика. Сюда он вошел, отсюда он и выйдет. Сначала увидеть, потом сделать видимым и, наконец, уничтожить.

Дверь открылась, но никто не вышел. Большой Итя усмехнулся и надел очки.

Очки жутко искажали реальность: деревья казались покрытыми странными зелеными пластинами, причем каждая пластина имела собственную форму, на пластинах виднелись жилки, все это шевелилось, мерцало, переливалось, отбрасывало тени и дрожало в свете, будто живое. Грунт был покрыт зеленой шерстью, которая также колыхалась. Жуткая картина в духе средневековья. Но мы-то люди цивилизованные, слава Богу…

И тут от увидел объект.

Объект был совершенно гол и полупрозрачен. У него были человеческие руки и ноги, вполне человеческая голова. Сквозь торс просвечивались дальние деревья, похожие на зеленые горки. Кожа объекта была желтой, а не белой, как кожа нормальных людей. Сейчас станет красной, – подумал большой Итя и приготовил краскомет с капсулами красной краски. Объект двигался медленно и не собирался убегать. Объект не знал об опасности.

Он прицелился. В объектив было видно почти прозрачное человеческое лицо – читались нос, губы, глаза. Лицо было красиво и неподвижно. Он нажал на курок и воздухе взорвалось облачко алой краски. Объект остановился, будто бы в нерешительности. Сейчас он был прекрасно виден, хотя дальние деревья все равно хорошо виднелись сквозь тело. Стреляйте же, стреляйте! – думал большой Итя. Три пулемета затарахтели одновременно. Объект остановился и стал двигать руками, не падая. Три сотни пуль уже прошили тело, но человек стоял. Вот он согнулся пополам, как надломленный, и вспыхнул факелом огня. Значит, ребята использовали пирозаряды. Молодцы, так его.

Четверо вышли из укрытий и подошли к догорающему телу.

– Пирозаряд? – спросил большой Итя.

– Я подумал, что стоит попробовать, – ответил Паша, – значит его можно было достать обычным огнем. Посмотри.

От тела осталась лишь кучка пепла. Пепла было так мало, как будто человек был надут воздухом.

– Весь сгорел, – сказал Паша, – даже по ветру развеивать нечего. Возьми щепотку на анализ.

Шишка смотрел в спецочки и тихо смеялся: зеленые деревья и землю с травой он часто видел во сне. В таких снах он бывал счастливым.

88

Иван Петров готовился к проведению очередного заседания национальной партии. Заседание будет открытым, то есть, его продемонстрируют по всем местным каналам, включая первый и второй. Тема заседания будет несколько нетрадиционна, но очень актуальна. Заседание назначено на сегодняшний вечер, на восемнадцать ноль-ноль, а предстоит еще освежить в памяти мартовские и апрельские отеческие наставления. Гора работы. Иван Петров распорядился, чтобы его не беспокоили.

Согласно национальных традиций, он имел в доме двух лакеев. Первого лакея звали Петрович, он был стар, хил, кривонос и о седых не совсем натурально выглядящих бакенбардах, отличался умом и исполнительностью. Втого звали Степкой, этот ничем особенным не отличался, только выпить любил – да кого же этим удивишь?

Когда Иван Петров погружался в работу, он становился чрезвычайно раздражителен. Его могли вывести из себя крики петухов, платки баб за окном или не в том месте поставленная запятая. Неправильно поставленные запятые он не любил сильнее всего, потому что никогда не был уверен в неправильности их постановки, а только всегда подозревал – срабатывал национальный инстинкт.

Он открыл подшивку отеческих указаний за апрель и уже начал вчитываться в мудрые фразы, как в шкафу упал тремпель.

– Чтоб тебя! – пробормотал Иван Петров и перекрестился.