Чингисхан. Сотрясая вселенную - RedDetonator

Эйриха. — Ты молодец, сын. Вовремя привёз брони и мечи. И другие товары тоже вовремя. Как раз гунны скоро привезут ещё больше скота — не только обменяем его на золото, но ещё и покажем, что у нас почти все воины бронные.

Это будет очень большой ошибкой — будить в кочевниках жадность. И действия Зевты приведут именно к этому. Сейчас, вероятно, гунны считают, что у нищих готов просто нечего брать, кроме рабов, но когда они увидят то, что у них есть...

Алчность точно взыграет и коневоды пересекут Дунай, чтобы истребить здесь всех.

Надо уходить.

— Надо уходить, — произнёс Эйрих решительно. — Ибо придут либо гунны, либо римляне.

— Знакомая история, — вновь непрошено вступил в беседу Валамир.

— А не кажется ли тебе, брат мой, — посмотрел на него Эйрих, — что ты слишком много говоришь?

— Эйрих, — Зевта нахмурился. — Негоже ссориться с родной кровью.

Сейчас Эйрих жалел, что не позволил давно мёртвому Дикинею сделать его грязное дело хотя бы наполовину. Глядишь, Валамир сейчас держал бы язык за зубами. Или лежал в овраге, том самом, где они закопали Дикинея.

— Валамир, брат мой, — сдержанно улыбнулся Эйрих. — Прости меня за грубость. Но будь добр впредь не лезть в разговор взрослых мужей.

— Эйрих прав, — поддержал его отец, вдруг вспомнивший, что Эйрих — это взрослый мужчина, а Валамир — это сопляк, которому ещё незачем давать слово. — Помолчи, Валамир.

Непоследовательность действий отца толсто намекала на то, что он уже изрядно перебрал, что также было видно по красному лицу и медленно двигающимся глазам, хмельно и лениво оглядывающим пространство вокруг.

— Хорошо отец, — поклонился Валамир и отошёл за колонну.

Одна из обслуживающих стол женщин, Ильда, вдова Дикинея, неопределённо хмыкнула, взглянув на Иоанна. Римлянин потупил взор.

Слышал Эйрих, что Ильда повадилась ходить к яме римлянина и, как говорил Виссарион, испражнялась на него по малой нужде, прямо через решётку. Она не забыла, как он пользовал её за, как позже выяснилось, копейки. И почему-то всем деревенским бабам было важно не то, что Ильду за деньги пользовал римлянин, а то, что за маленькие деньги.

Неизвестно, сколько раз Ильда ходила к яме, но, как полагал Эйрих, каждую монетку она окупила.

«И окропила, ха-ха-ха!» — Эйрих с трудом не позволил смеху вырваться наружу.

Вдова поставила на стол перед вождём самую жирную куропатку.

— Ильда! — позвал Эйрих. — Подойди ко мне.

Женщина повиновалась.

— Это тебе подарок, из дальних странствий, — вытащил Эйрих из кошелька два серебряных кольца без камней.

Ильда сильно удивилась, но дар приняла, после чего поклонилась в пояс.

— Ступай, — отпустил её Эйрих.

Иоанн Феомах смотрел на происходящее со смешанными чувствами. Он ведь прекрасно понял, за что именно Ильда получила этот дар...

— Мы уже не раз слышали от тебя, что надо уходить в Италию, — произнёс Зевта, решивший, что неловкая пауза затянулась. — Но мы не можем.

— Почему? — спросил Эйрих, уже догадываясь, что за ответ получит.

— Иоанн обещал мне связь с римским императором, — ответил Зевта.

— Брехня, — вздохнул Эйрих. — Он солгал тебе.

— Почему? — удивлённо спросил Зевта, после чего перевёл взгляд на напрягшегося Феомаха.

— Потому что, как я узнал, императора ничего особо не интересует, — пояснил Эйрих. — Он сидит в Большом дворце, смотрит постановки и даже не осведомляется о том, что происходит в его державе. Всем там заправляет консул Флавий Антемий...

Эйрих оторвал кусочек от сочной куропатки и закинул его себе в рот.

— Но этот самый консул отправил к нам Иоанна Феомаха, — продолжил он, прожевав мясо, — чтобы несчастный комит, силами одной центурии, сделал работу, на которую потребовалось бы несколько легионов. И он сделал. Только вот живым его обратно никто не ждёт.

Феомах побледнел ещё сильнее.

— Так что он едва ли может быть чем-то полезен нам, — Эйрих с разочарованным выражением лица медленно покачал головой. — Я бы прирезал его, чтобы проблем не создавал... Но это я...

— Он говорит правду? — спросил Зевта у Иоанна.

Эйрих говорил правду. Ту правду, которую сумел собрать на улицах Афин. Феомаха в Афинах знали и помнили. Никто не мог сказать ничего хорошего об этом скользком уже, который, как болтают, сношал римскую императрицу за спиной императора.

Правда, когда комит оказался в деле, он быстро показал, что его умения заслуживают куда лучшего применения. Всё-таки, Эйрих не мог не признать, что это было блестяще — отравить и перерезать весь цвет окрестного воинства готов. Пусть не всех, ведь много кто решил не ехать к Брете, но многих. Даже если бы Феомах погиб, вместе со своим войском, это всё равно считалось бы большим успехом при императорском дворе. В общем-то, считается, потому что готы были вынуждены сократить количество набегов и сколько-то месяцев спокойствия Феомах выиграл.

— Это не совсем правда... — заговорил римлянин.

— Хочешь сказать, что я лгу? — недобро усмехнулся Эйрих. — Альвомир, мальчик мой! Подойди-ка сюда!

Слабоумный гигант, сидящий среди воинов, вдруг вскочил с лавки и встал столбом, не прекращая, при этом, грызть окорок кабана.

— Стой, Эйрих! — придержал сына Зевта. — Не горячись! Он не хотел тебя оскорбить!

Эйрих с неодобрением покачал головой.

— Альвомир, садись, продолжай кушать! — крикнул он своему чемпиону. — Кушай хорошо и тщательно жуй мясо!

Гигант заулыбался Эйриху и помахал ему сочащимся жиром окороком. Жир обрызгал воина, сидящего справа от него, но воин счёл молча стерпеть, не позволяя даже мимике выдать хоть какое-то недовольство.

— Вот молодец ты мой! — умилённо улыбнулся Эйрих в ответ. — Эй, вы, двое, а ну живо подвинулись! Ему ведь не хватает места!

Два воина, невольно сдвинувшиеся на освободившееся пространство лавки, резко дёрнулись и освободили пространство для Альвомира, с большим запасом. Гигант сел и, по-видимому, забыл обо всём, кроме еды. Даже об окороке в левой руке — он увидел жареного сома и подвинул римскую серебряную тарелку поближе к себе.

Об Альвомире болтают всякое, но Эйрих доподлинно знал, что большая часть этой болтовни — ложь. Без указа от человека, которому доверяет Альвомир, этот гигант и мухи не обидит. Ненависть, злоба, что-то личное к людям — это не об Альвомире. Он живёт в своём мире, где есть безусловно хороший — Эйрих, а