Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

по моему плечу — давай повыше! Вот человек — залез на плечи да еще каблуком наподдает, словно упрямому ишаку…

Ахмед взобрался на стену. Слава богу, тяжёл же парень. Но куда он делся? Наверху не видно. Спрыгнул, услышали бы… Вроде все тихо.

Недолго думая, я тоже вскарабкался на стену. За мной влезли Вели и Курбан. Ага, здесь навес. Как раз вровень со стеной. Ахмед дополз уже до самого край. Правильно. Тут, за деревьями, нас никто не увидит. Только бы шум не поднять…

Я подполз к Ахмеду, лёг рядом. Внизу никого не видно, но огонь в очаге не погашен. Неподалеку от него большое старое дерево, под ним деревянный топчан, застеленный цветастыми кошмами. Над топчаном на ветке горит лампа, подушки смяты — здесь только что сидели люди… А, вон в углу лежат двое…

С веранды послышался громкий хохот. Ахмед толкнул меня, потянул за руку.

— Давай поближе, отсюда не видно.

Я вытянул шею, и моему взгляду открылась веранда. Люди. Сидят кучками по четыре человека — значит, возле мисок, ужинают.

Я свесил голову, внимательно оглядел двор.

— Где ж они могут быть, Сапар с Нуматом?

Ахмед отвернулся, сделал вид, что не слышит.

Мы лежали рядком, свесив вниз головы. Со стороны глядеть — точь-в-точь мальчишки ждут веселого зрелища. Ну, кому как, а нам тут веселья не видать. До чего ж глупая затея: выкрасть пленников — не знаем, где они заперты, отбить — ни людей у нас, ни оружия. Дождаться, пока заснут, врасплох напасть — тоже мало надежды. Если Якуб здесь, наверняка он велел Осман-баю часовых выставить. Теперь у них всем, конечно, Якуб заправляет. Завтра на сходке, когда будет решаться судьба Сапара, Осман-бай будет повторять то, что скажет ему Якуб. Нумата он посоветовал взять, это уж точно.

Значит так, Якуб? Ушел от смерти и теперь сидишь среди единомышленников, даешь мудрые советы? Нет мне оправдания! Никогда не прощу себе, что поверил врагу! Ничего, теперь буду умнее.

Больше я не стану спорить с тобой, Якуб, не буду ни слушать, ни опровергать тебя. Нам не о чем больше говорить. Покажись ты сейчас, я выхватил бы у Ахмеда наган.

Какой-то человек спустился с веранды, присел возле очага на корточки, взял чайники, ушел.

— Вот черти, — проворчал Ахмед, — улягутся они когда-нибудь?

— А если б и улеглись. Мы же все равно не знаем, где Нумат с Сапаром.

Ахмед сердито заерзал по крыше.

— Ничего, пусть только спать лягут. Остальное уж как-нибудь…

Прошло уже порядочно времени, вполне можно напиться чаю. А свет на веранде все не гас, голоса не затихали…

Во двор спустились трое. Впереди Осман-бай. Лица отсюда не видно, но я его сразу узнал: сложением он пожиже других, да и держится важно, словно на коне сидит.

Позади Осман-бая я без труда различил Мурад-бая. Он намного крупнее, осанистей, но перед Осман-баем, как слуга, голову гнет…

А кто ж с ними третий? Якуб? Нет. Якуб не такой…

Лежавшие на топчане, завидев Осман-бая, встали. Ага, это нукеры. Осман-бай присел на край топчана, сказал что-то. Нукеры повернулись, пошли. Сюда идут, к навесу. Может, бай велел им осмотреть все вокруг? Нет, не доходя несколько шагов, они повернули и пошли к маленькому домику в глубине сада. Послышалось щелканье замка, и грубый голос выкрикнул! "А ну подымайся! Выходи!"

Обратно они шли втроем. Правда, третий не шел, его волокли под руки. Ноги тащились по земле, непокрытая голова беспомощно болталась.

Дотащив пленника до Осман-бая, нукеры отпустили его. Он покачнулся, но устоял. Все молчали. Казалось, собравшихся интересует только одно — упадет этот человек или нет. Им надо было, чтобы он упал. А он чувствовал это, он не хотел падать перед ними. Качнулся, словно ища опоры, оперся о собственную коленку, снова покачнулся и снова устоял.

— Ну, Нумат-хан, что скажешь? — с многозначительной усмешкой произнес Осман-бай.

— Ладно… — сквозь зубы процедил Ахмед, ловчее пристраивая наган. — Пусть он его только тронет…

— Спокойней, Ахмед, — зашептал я ему в самое ухо. — Мы пришли не за тем, чтобы убить Осман-бая. Нам нужно людей спасти. Мы теперь знаем, где их держат. Возьми себя в руки. Ну не гляди в ту сторону. Прошу тебя, не гляди.

А голос Осман-бая, холодный и жестокий, звучал все громче…

— Я не намерен с тобой до утра валандаться. Не скажешь, где племянник, живьем закопаю в землю.

Я вцепился в руку Ахмеда, сжимавшую наган.

— Отстань, — злобно прошипел он.

— Убери наган, — строго сказал Вели.

Ахмед скрипнул зубами, но наган отодвинул.

Нумат молчал. Он беспомощно приподнял голову, оглядел стоящих перед ним людей и снова уронил ее на грудь.

Люди Осман-бая молчали, но в их молчании не было сочувствия к стоявшему перед ними жалкому, избитому человеку.

И вдруг Нумат повалился на землю.

Осман-бай взглянул на одного из своих людей и нагайкой, которую держал в руке, указал на Нумата. Нукер подошел к пленнику, горделиво оглядел сообщников, кичась своей силой и жестокостью, и, легко подхватив Нумата на руки, сильным движением швырнул его полуживого, на землю. Нумат судорожно изогнулся и захрипел.

Я даже не успел обернуться, раздался выстрел. Я не разглядел, упал ли кто возле Нумата, люди Осман-бая бросились врассыпную. Мурад-бай вбежал на веранду, остальные скрылись в винограднике. Под навесом заблеяли овцы.

— Ахмед, — крикнул Курбан, — Осман-бай здесь!

Сюда побежал — клянусь солью!

Ахмед спрыгнул во двор. "Все! — пронеслось у меня в голове. — Сейчас он бросится к Нумату и пули изрешетят его!"

Я кинулся вслед за Ахмедом. Вели и Курбан тоже прыгнули во двор. Ахмед, успевший уже выстрелить, кричал, потрясая наганом:

— Я здесь, Осман-бай, выходи!

Я схватил Ахмеда, пытаясь удержать его в темноте. Но он отпихнул меня.

— Я не уйду без Нумата. Вставай, дядя, иди к нам. Дядя Нумат!

Нумат не шевелился.

— Ну вставай же, дядя.

Из виноградника выстрелили. Под навесом опять заблеяли овцы… А Ахмед все стоял, все ждал, что Нумат поднимется.

Там, в винограднике, поняли, что Нумату не встать, и ждали, чтоб Ахмед подошел к нему. Но я крепко держал его за халат.

Послышался шорох. Ахмед напрягся, прислушиваясь. Потом взмахнул наганом.

— Слушай меня, Осман-бай, — он умолк, чтобы убедиться, что слушают. Шорох в винограднике стих. — Если Нумат погибнет, я истреблю весь твой род. Под корень изведу. Выходи, Осман-бай! Выходи, если ты мужчина. Выходи, гроза беззащитных!

Снова поднялась стрельба; Я чуть ли не силой втащил Ахмеда на крышу. Под навесом метались овцы. Скулила растревоженная шумом собака. Кто-то выстрелил в