Мальчик, идущий за дикой уткой - Ираклий Квирикадзе

Филипп Хьюз собирался съездить на два дня (суббота-воскресенье) в деревню Лио, навести там справки о Кристофере Хьюзе. Сказал об этом своим грузинским коллегам, доктор Бузиашвили познакомил нас.

Шоссейная дорога. Потом влево. Одолевая один за другим склоны гор, машина взбирается выше и выше.

Осень.

Золотистые початки кукурузы, красное вино, зеленый чайный лист.

Вершится великое чудо: природа вручает свои дары.

Доктор Филипп Хьюз смотрит в окно машины. Он сидит на переднем сиденье, разглядывает проносящиеся пейзажи. Хроникер за рулем.

Этой же дорогой до нас в 1956 году ехал рейсовый автобус, крытый брезентовым тентом. В пятидесятых годах такие автобусы назывались “Союзтранс”.

В первом ряду сидел старый человек, на коленях держал деревянный чемоданчик. Каракулевая папаха спущена к бровям. В автобусе оживленно, несмотря на густые облака.

Пыль проникла даже под стекло часов автобуса, стрелки остановились.

На перевале автобус задержался у родника. Сошли напиться холодной-холодной воды.

Старику в папахе первому подали жестяную кружку. Он выпил и стал медленно оседать. Его подхватил водитель автобуса. С головы старика упала папаха, оголился череп. Водитель осторожно уложил старика на траву рядом с родником. Старик не дышал. В руках сжал кружку, не отпускал…

Пассажиры, удивленные, растерянные, смотрели в открытые немигающие глаза.

– Умер?! – то ли спросил, то ли констатировал факт один из пассажиров, убрав ухо от груди старика.

В паспорте умершего было записано: Байрам Курбан-оглы, год рождения 1879-й. Место жительства – город Баку. Что ему надо было в Лио? К кому он ехал? С кем был знаком?

Старик лежал на носилках во дворе медпункта. В здание его не занесли, так как приезжий из районного центра врач принимал тяжелые роды.

Байрам-Курбан-оглы сжимал в руке жестяную кружку, сцепив неживые пальцы так сильно, что, казалось, они припаялись к ней.

В деревянном чемоданчике обнаружили будильник, галоши, резиновый плащ, книгу “Декамерон” на грузинском, детскую куклу, видимо, для подарка, фотографии человека в папахе, лет на тридцать моложе себя же, мертвеца. Большое количество денежных купюр. Под пачками денег лежала тетрадь в синем коленкоровом переплете. Мелким почерком грузинскими буквами были заполнены почти все ее страницы.

По фотографии признали, что это Лаврентий Зосимович Мгеладзе, скрывавшийся под именем Байрам Курбан-оглы.

В тетради записывалась жизнь Лаврентия.

Интересующие меня и Филиппа темные пятна в биографии Кристофера Хьюза высветила эта синяя тетрадь.

Хореограф дома культуры Вахтанг Горкин свел нас с Ильей Ильичом Мгеладзе. В его доме долго искали синюю тетрадь. Искали в шкафу, потом в сундуке, нашли в пыльной картонной коробке из-под обуви “Красный богатырь”. Илья Ильич, довольный, что тетрадь нашлась, стал говорить быстро-быстро. Филипп понимал не всё.

– Следователь дал мне эту тетрадь после того, как выяснил всё про умершего в автобусе Лаврентия Мгеладзе. Вроде он ко мне ехал из Баку, где скрывался много лет.

Честно говорю, вначале мне очень хотелось получить деньги, которые после него остались в том чемодане. Я доказывал, что я его единственный родственник. В Баку у него, как выяснилось, не было никого. Работал один в мастерской по ремонту музыкальных инструментов – дайры, зурны, доли и т. д. Но когда я узнал, что он за человек… И какие дела совершил… Не надо! Жена, дети, внуки все здоровы. Сам я… Дай пять копеек… Хочешь английские, хочешь наши…

Ираклий и Филипп ищут в карманах. Илья Ильич сам достает пятак, кладет между пальцев и тут же показывает его согнутым. Отдает внуку: “Пойди постучи по нему молотком”, – а гостей зовет к столу.

“Стамбул, 1922 г. Гостиничный номер, – читаем мы отрывки из синей тетради. – Я хочу кончить жизнь самоубийством. Стою на стуле. Моя голова – в веревочной петле. Еще мгновение – и я толкну стул. Случайно взгляд падает на зеркало шкафа. Вижу свое отражение. Мне становится смешно. Я, Лаврентий Зосимович Мгеладзе, должен висеть в грязном гостиничном номере на окраине Стамбула, этого жуткого города, где я пошел на дно (Боже, как смешно смотреть на себя в зеркало).

Неожиданно ноги мои соскользнули, и я повис в воздухе. Судорожно стал бороться за жизнь, я уже не хотел умирать. Но я не мог крикнуть, позвать на помощь, веревка сдавливала шею, я терял сознание. В последнюю секунду, пока я мог действовать, правая нога нащупала стул, он был свален набок, я подцепил его левой ногой и подтянул поближе. Я был спасен.

Но этот случай не прошел даром, я не могу с тех пор остановить дрожь в руках.

Я поклялся вернуться в Грузию, откуда был изгнан, отомстить Нестору Квирикадзе, бывшему другу, ныне врагу…

Мне стало радостно жить, у меня появилась цель”.

“…Я нанял платного убийцу. Это молодой человек, скромный, обходительный, по имени Еввул. Национальности непонятной. То ли грек, то ли перс, то ли еврей”.

“…Ночью удачно перешли границу. Утром смотрю на Лио. Как красива моя деревня. Моя?”

“…В полдень сбежал Еввул. Я остался один…”

…На телеграфном столбе развевается английское знамя.

В кровати лежит Кристофер. Спит.

– Доброе утро, господин Хьюз!

Голос приветствовал на чистом английском.

Кристофер проснулся. Выбрался из-под пледа. Выглядит он неопрятно. Лицо заросло щетиной – робинзонада наложила на него свой отпечаток.

Хьюз растер мятое лицо. Вконец проснулся.

Перед ним стоял человек с глазами слегка навыкате.

Точнее, перед кроватью стояла лошадь, серая в яблоках, машинально отметил про себя Хьюз, а на лошади в дорогом, инкрустированном серебром седле сидел человек с глазами слегка навыкате.

Кристофер обратил внимание на руки, державшие повод, – они дрожали. Так дрожат руки профессиональных алкоголиков; но значительность фигуры, жестокое выражение глаз, закрученные вверх пышные усы, узкий с горбинкой нос, каракулевая папаха, спущенная на брови, делали всадника похожим на Осман-бея, героя турецкой войны.

– Мое имя Лаврентий Мгеладзе!

Всадник поднял трясущуюся руку к груди и стал расстегивать защитного цвета френч. Пальцы с трудом высвобождали пуговицы из петель. Создалась неловкая пауза.

Всадник молчал.

Пятница фыркнул. Кристофер скосил глаза на своего осла. Когда он вновь посмотрел на всадника, у того в руках прыгал револьвер.

Кристоферу стало не по себе от этого зрелища.

Лаврентий Мгеладзе, не меняя жесткого выражения лица, бросил револьвер на кровать.

Кристофер подхватил скатывающийся с пледа револьвер, инстинктивно положил палец на курок.