История отношений между русскими князьями Рюрикова дома - Сергей Михайлович Соловьев

в Москве Ватазину грамоты, в которых приказывал ему стараться отклонять граждан от Василия на сторону его, Шемяки: эти грамоты были перехвачены. Тогда в. князь отдал свое дело на суд духовенству.

Если русское духовенство в лице своего представителя, митрополита, так сильно содействовало возвеличению Москвы, то еще более содействовало утверждению единовластия, ибо одно духовенство в это время могло сознательно смотреть и вполне оценить стремление московских князей. Проникнутое понятиями о власти царской, власти, получаемой от Бога и не зависящей ни от кого и ни от чего, духовенство по этому самому должно было находиться постоянно во враждебном положении со старым порядком вещей, с родовыми отношениями, и когда московские князья начали стремиться к единовластию, то их стремления совершенно совпали со стремлениями духовенства; можно сказать, что вместе с мечом светским, великокняжеским против удельных князей постоянно был направлен меч духовный. Мы видели, как митрополит Фотий в самом начале Василиева княжения восстал против замыслов дяди Юрия, как потом кирилловский игумен Трифон разрешил Василия от клятвы, данной Шемяке; но теперь, когда Шемяка не соблюдал своей клятвы и в. князь объявил об этом духовенству, то оно вооружилось против Шемяки и отправило к нему грозное послание, чрезвычайно замечательное по необыкновенному для того времени искусству, с каким написано, по умению соединить цели государственные с целями религиозными.

Послание написано от лица пяти владык, двух архимандритов, которые поименованы, и потом от лица всего духовенства{787}. Здесь прежде всего обращает на себя наше внимание порядок, в каком следуют владыки один за другим: они написаны по старшинству городов, и первое место занимает владыка ростовский. Ростов Великий, давно утративший свое значение, давно преклонившийся пред пригородами своими, удерживает свое прежнее место относительно церковной иерархии и напоминает, что область, в которой находится теперь историческая сцена действия, есть древняя область Ростовская; за ним следует владыка суздальский, и уже третье место занимает нареченный митрополит Иона, владыка рязанский, за которым следуют владыки коломенский и пермский. Второе, что останавливает нас здесь, это единство, всеобщность русского духовенства; нет духовенства областного, рязанского, тверского, московского. Есть только духовенство всероссийское, чуждое постоянно всяких областных интересов: так, Иона, епископ рязанский, ревностно поддерживает государственное стремление московского князя, и московский князь не медлит дать свое согласие на возведение этого епископа в сан митрополита, зная, что рязанский владыка не принесет в Москву областных рязанских стремлений; исключением здесь является один только архиепископ новгородский, преследующий постоянно интересы своего города, и оттого мы замечаем нерасположение митрополита к архиепископам новгородским, ибо митрополит требует, чтоб духовенство было выше всех областных частных интересов.

В первых уже строках послания духовенство высказывает ясно свою основную мысль о царственном единодержавии: оно сравнивает грех отца Шемяки Юрия, помыслившего беззаконно о в. княжении, с грехом праотца Адама, которому сатана вложил в сердце желание равнобожества. Сколько трудов перенес отец твой, говорит духовенство Шемяке, сколько истомы потерпело от него христианство, но великокняжеского стола все не получил, «что ему Богом не дано, ни земскою из начальства пошлиною». Последними словами духовенство объявляет себя на стороне нового порядка престолонаследия, называя его земскою из начальства пошлиною. Упомянув о поступках и неудачах Юрия и Василия Косого, духовенство обращается к поступкам самого Шемяки и укоряет его тем, что он никогда не являлся на помощь к в. князю в борьбе его с татарами. Упомянув об изгнании и ослеплении в. князя, духовенство делает страшный запрос Шемяке, который, разумеется, оно одно во имя Христа, главы Церкви, могло сделать и пред которым исчезали все другие вопросы: «И разсуди себе, которое благо сотворил ecu православному христианству! Ища и желая большего, и меншее свое изгубил еси. А Божиею благодатию и неизреченными его судьбами, брат твой старейший к. в. опять на своем государстве: понеже кому дано что от Бога, и того не может от него отнята никто». Потом приводится последняя целовальная грамота Шемяки к в. князю и показывается, что Юрьевич не соблюл ни одного условия в договоре. Любопытно видеть, как духовенство отстраняет упрек, делаемый в. князю за то, что он держит в службе татар: «А что татарове во христианьстве живут, а то ся чинить все твоего же деля с твоим братом старейшим с в. к. неуправленья, и те слезы христианские вси на тобеже. Акотораго часа с своим братом старейшим с в. к. управится во всем чисто, по крестному целованью; ино мы ся в том имаем, что тогож часа к. в. татар из земли вон отшлет». В заключении духовенство говорит, что оно по своему долгу било челом за Шемяку в. князю, что тот послушал святительского слова и хочет мира с своим двоюродным братом, назначая ему срок для исправления договора. Если же Шемяка не исполнит и тут условий, в таком случае духовенство отлучает его от Бога, от церкви Божией, от православной христианской веры и предает проклятию.

Шемяка не обращал внимания на угрозы духовенства: в 1449 году он начал неприятельские действия приступом к Костроме, которой, однако, не мог взять; в. князь двинулся против него, с войском вместе шел митрополит и епископы{788}: Шемяка испугался и заключил мир. Но на следующий год неприятельские действия возобновились: полки Василия под предводительством князя Оболенского встретились с Шемякою у Галича, в злой сече последний был разбит наголову и бежал в Новгород, откуда явился снова в северных областях и засел в Устюге{789}; изгнанный оттуда, опять убежал в Новгород. В знаменитый 1453 год, год падения Восточной империи, Шемяка своею смертию упрочил покой и могущество новой империи, наследницы Византийской. «Прииде весть к в. князю, — говорит летописец, — что князь Дмитреи Шемяка умер напрасно в Новегороде, а пригнал с тою вестью подъячеи Василеи Беда, а оотоле бысть дияк»{790}. Другой летописец говорит подробнее: в. к. послал в Новгород дьяка Степана Бородатого с ядом. Бородатый подговорил боярина Шемякина, Ивана Котова, а тот подговорил повара: Юрьевич умер, поевши курицы, напитанной ядом{791}.

Шемяка умер под клятвою церковною: духовенство исполнило свои угрозы. Иона, посвященный в митрополиты, неутомимо действовал против клятвопреступного князя: в конце 1448 года он писал окружную грамоту ко всем: «Благородным и благоверным князем, и паном, и бояром, и наместником, и воеводам, и всему купно христоименитому Господине) людству»{792}. Извещая о доставлении своем в митрополиты, Иона пишет, чтобы православные христиане пощадили себя от телесной и еще более от душевной гибели и покорились в. князю, и заключает послание