Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - Пола Сторидж

Патрик хотел было возразить, что в «большой терроризм» он попал совершенно случайно, что если бы в свое время он не потерял работу в фирме, которая обанкротилась, если бы у него не было брата Стива, который предложил ему заниматься таким сомнительным бизнесом, как воровство листового цинка с крыш старых домов, если бы в то злосчастное утро их не заметила полиция, если бы…

Но он так и не перебил Уистена – действительно, а какой толк был в этом?

Тот, покосившись на Патрика, продолжал:

– Но мы прекрасно понимаем, в каком положении вы окажетесь…

Неожиданно, словно сбросив с себя оцепенение, О'Хара спросил:

– А если мне не поверят? Ну, в полиции, когда я приду с повинной?

– Поверят, – поспешил успокоить его Уистен, – обязательно поверят… Да и свидетели, которые вроде бы видели похожего на вас человека в аэропорту Хитроу, наверняка найдутся…

После этих слов наступила длительная, тягостная пауза. Наконец, подняв на собеседника затравленный взгляд, Патрик твердо произнес:

– Я не могу ответить так, сразу… Удивленно подняв брови, О'Рурк спросил:

– Это еще почему?

– Мне надо подумать…

– Для размышлений нет времени, – произнес Уистен, – вы должны дать ответ немедленно, сейчас, сию же минуту… – сделав небольшую, но более чем многозначительную паузу, он добавил: – собственно, и думать не надо: ведь тогда, когда вы разговаривали с Крисом, сказали что…

Не договорив, Уистен поставил на стол маленький диктофон, вроде тех, которыми обычно пользуются для интервью журналисты, и щелкнул кнопкой.

Из динамика послышалось:

– Я не буду рассказывать вам, что такое Ирландская Республиканская Армия и для чего мы существуем… Мы хотим восстановить справедливость. Да, я предвижу ваши возражения – методы, к которым мы вынуждены прибегнуть, многим в наш цивилизованный век кажутся дикими и варварскими – но террор, пожалуй, единственное, что мы можем противопоставить англичанам. – Неожиданно голос замолк, и до слуха О'Хары долетал только шелест перематываемой пленки. Затем он вновь услышал голос Криса: – Ну, так что вы можете сказать? Такое положение дел, на ваш взгляд нормальное?

– Вряд ли…

Патрик вздрогнул – это был его собственный голос…

– Что ж, я рад, что вижу перед собой единомышленника… Вы согласны помогать нам?

– В чем?

– Ну, во всяком случае, я, понимая, что имею дело с очень совестливым человеком, никогда не заставлю… то есть, не предложу сделать вам что-нибудь, что потом способно будет вызвать у вас угрызения совести…

– Например?

– Ваши руки не будут обагрены кровью.

Опять пауза.

– Стало быть, вы согласны помогать нам?

– Чем именно?

– Успокойтесь – стрелять, взрывать поезда, захватывать заложников и все такое прочее… Короче, этого от вас не потребуется…

– Тогда – чего же вы хотите?

– Пока, мистер О'Хара, я хотел бы от вас исключительно пассивной помощи…

– Ну, пассивную помощь вы можете ожидать от любого ирландца.

– Действительно… Но от вас мне надо будет чуть больше помощи, чем я могу получить рассчитывать от рядового жителя Белфаста… Так вы обещаете помогать нам?

И вновь пауза, и вновь противный, неприятный звук мотора, шелест магнитофонной ленты… И вновь его, Патрика, голос:

– Да.

– Вы должны дать слово…

– Даю честное слово делать все зависящее от меня для освобождения родины. Даю честно слово помогать Ирландской Республиканской Армии…

Уистен щелкнул кнопкой – диктофон замолчал.

– Ваши слова? – спросил он.

И теперь, после всего услышанного, Патрику ничего более не оставалось, как произнести побледневшими от волнения губами:

– Хорошо, я согласен…

Уистен улыбнулся.

– Иного я и не ожидал.

Патрик, совершенно обессилив после своего согласия, молчал.

– Завтра я заеду в такое же время и проинструктирую, что надо будет сказать… – произнес Уистен, поднимаясь со своего места. – Ну, всего хорошего…

Как и предвидел Уистен, все произошло без особых осложнений: через неделю после того знаменательного разговора, когда Патрик отправился в ближайший полицейский участок, чтобы оформить явку с повинной, ему сразу же и безоговорочно поверили – общественное мнение бурлило, все обвиняли полицию и спецслужбы в бездействии, и последние с радостью ухватились за этого тихого ирландца, который сообщил, что это он подложил в «Боинг» пластиковую бомбу.

На короткое время О'Хара стал в буквальном смысле слова героем дня: его фотографии были напечатаны на первых полосах газет, там же печаталась его подробнейшая, с момента рождения, биография.

По газетным публикациям получалось, что он – страшный, кровожадный человек, который все время только и делал, что изображал из себя порядочного гражданина и честного налогоплательщика.

В его виновности никто не сомневался, скорее – не желали сомневаться, как и обещал Уистен О'Рурк, нашлись многочисленные свидетели, которые заявили, что видели «какого-то человека, очень похожего на этого» в служебном корпусе аэропорта.

Буквально через два месяца состоялся суд.

О'Рурк не ошибся и на этот раз: Патрик О'Хара был приговорен к пожизненному заключению и препровожден в специальную тюрьму Шеффилда.

Больше всего Патрик переживал из-за того, что ему пришлось расстаться с детьми – по постановлению того же суда они были отданы в воспитательный дом города Вуттона, что неподалеку от Оксфорда…

На прощание, обняв Уолтера и Молли, Патрик прошептал сыну:

– Береги Молли, сынок… Теперь ты остаешься за старшего…

Тот, уткнувшись мокрым от слез лицом в его плечо, спросил:

– Папа, это значит, что мы больше никогда не увидимся?

– Отчего же – ты будешь приезжать ко мне… Если захочешь…

Уолтер покачал головой.

– Нет, я не об этом…

– А о чем же?

– Мы больше никогда не будем… Вместе? – спросил мальчик, видимо, подразумевая под словом «вместе» – «на свободе».

Тяжело вздохнув, Патрик произнес:

– Как знать, сынок? Надо надеяться на лучшее… Может быть, и увидимся…

Как ни странно, но Патрик в глубине души очень надеялся на то, что ни Уолтер, ни Молли не верят до конца в то, что он, их нежный любящий отец, действительно был способен осуществить этот страшный взрыв.

Как ни странно, но у Патрика были основания для того, чтобы так думать: однажды, во время свидания, Уолтер спросил его:

– Папа, ведь «Боинг» взорвался в воскресенье, а как раз в то воскресенье ты был дома… Я помню, мы с тобой еще ходили в порт, и ты показывал мне какой-то огромный американский пароход…

Патрик, испуганно посмотрев на сына, произнес шепотом: