Кокардас и Паспуаль - Поль Феваль-сын

Брать в долг он не хотел. Это было просто оскорбительно для одного из богатейших людей королевства, каким по-прежнему являлся Гонзага. Весь вопрос состоял в том, как добраться до золота и драгоценностей. Ибо на следующий же день после похищения Авроры ее мать оставила ненавистный Мантуанский дворец; по распоряжению регента имущество убийцы и изгнанника, в том числе и Золотой дом на улице Кенкампуа, было подвергнуто аресту. Возле дворца круглосуточно дежурили часовые, не подпускавшие к нему никого – даже тех, кто хотел плюнуть на фасад или погрозить дому кулаком. Слишком многих людей Золотой дом довел до разорения.

Разумеется, Гонзага был последним, кого могли бы туда пропустить, поэтому он составил вместе с Пейролем дерзкий план нападения на свой собственный дворец.

Одаривая в былые времена своих сообщников сомнительными акциями господина Лоу, Филипп Мантуанский хранил свое достояние в полновесных луидорах. Оно было спрятано в тайнике, и принц полагал, что один владеет его секретом. Однако Пейроль умел ловить на лету самые малозначащие намеки и давно догадался, где хранится богатство Гонзага. Ибо у верного фактотума был еще один повелитель, пред которым он склонялся куда ниже, чем перед хозяином, чью волю свято исполнял, – этим властелином было золото! Пейроль часто задумывался о том, что произойдет после дуэли. Конечно, Филипп Мантуанский мог одержать победу и убить Лагардера – в этом случае он по праву завладел бы накопленным богатством. Но были все основания полагать, что шпага графа не даст промаха и на этот раз… И если Гонзага погибнет, деньги достанутся ему, Пейролю, ибо кроме него никто не знает этой тайны.

Завершив, таким образом, свои рассуждения, фактотум составил собственный план. Он горячо одобрил намерение принца проникнуть во дворец, но про себя решил любыми средствами помешать этому. Пусть золото подождет! С исходом дуэли станет ясно, кто его хозяин.

Вполне полагаясь на ловкость интенданта, Филипп Мантуанский был уверен в успехе предприятия. Предусмотрительный Пейроль вызвался даже сходить на разведку вместе с бароном фон Бацем. Принц не знал, что в кармане у верного слуги лежит письмо, адресованное начальнику караула.

Оставив немца сторожить на углу улицы Кенкампуа, Пейроль неторопливо двинулся к Золотому дому и, проходя мимо часового, обронил, словно бы по оплошности, свое послание, а затем свернул в переулок. Оглянувшись, он увидел, что солдат подобрал листок белой бумаги. Дело было сделано.

Вскоре анонимное письмо оказалось в руках офицера королевской полиции: доброжелатель сообщал, что около полуночи несколько вооруженных людей попытаются проникнуть в дом, дабы вынести из него ценные вещи. Уже через час стража была удвоена, и часовые стояли теперь даже во внутренних покоях дворца.

Когда Филипп Мантуанский под покровом темноты приблизился к роскошному жилищу, где некогда пережил самые блистательные мгновения своего могущества, и увидел множество солдат, преграждавших ему путь, он едва не задохнулся от бешенства и до крови искусал себе губы. Пейроль, казалось, был удивлен и удручен еще больше, чем его господин.

Гонзага же почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Все рушилось. Он убил своего лучшего друга, чтобы завладеть его состоянием; он свершил множество других отвратительных преступлений; он обманывал и лгал, превратив, наконец, в своего врага регента французского королевства; он попирал ногами женские сердца и стравливал между собой мужчин; он обрек на ужасную смерть в пламени пожара десятки и сотни невинных жертв, – но все эти злодейства не принесли ему ровным счетом ничего. Жизнь его завершилась крахом, и только чудовищная гордыня не давала ему признать этот очевидный факт. Невзирая ни на что, он решил идти до конца, сожалея лишь о том, что назначил свидание Лагардеру на следующий день, ибо у него почти не оставалось времени, чтобы подготовиться к бегству без риска быть схваченным.

В мрачной задумчивости вернулся он в особняк, бывший некогда притоном для наслаждений, а теперь ставший берлогой, где он скрывался, как обложенный ловцами зверь. Сообщники безмолвно следовали за ним, и даже фактотум не смел взглянуть ему в глаза. Не мог ли он признать свое поражение в тот день, когда все должно было решиться? Наступал час последней битвы – час вызова людям, небу и судьбе.

– К чему думать о прошлом? – произнес он, гордо выпрямившись. – Будем смело глядеть в будущее… Сегодня состоится свадьба Лагардера. Не правда ли, это долгожданное событие, господа?

Никто не отважился ответить. Дворяне слушали принца молча, сознавая, что на карту поставлена и их жизнь.

– На венчании будет Филипп Орлеанский, а возможно, и сам король. Мы услышим радостные крики; увидим, как поднимается по ступеням юная невеста в сопровождении принцессы, моей жены… ибо она жена моя, чтобы она ни говорила! Мы увидим Лагардера, нашего смертельного врага, и Шаверни, нашего бывшего друга… но больше мы не увидим ничего, ибо нас не сочли нужным пригласить на свадьбу! А если мы все же попытаемся приблизится к алтарю, то стража встанет у нас на пути, как это произошло сегодня ночью…

Он умолк и обвел взглядом дворян, которых превратил в своих рабов.

– Не пригласить нас на свадьбу! – саркастически повторил Гонзага. – Непростительная небрежность со стороны графа де Лагардера! Придется пожурить его за эту оплошность… когда мы придем на торжество!

– А стража? – спросил Монтобер.

– Да, даТа, та, – подхватил барон фон Бац. – ЗСтража, черт возьми!

– У нее будет достаточно хлопот и без нас. Кусты и деревья вокруг церкви просто созданы для того, чтобы играть в прятки, спросите у Пейроля! Вам нечего опасаться, господа… Вы будете ожидать графа у могилы Невера. Когда именно он придет, не могу сказать, но, скорее всего, ближе к вечеру… Место это темное и укромное… Вы поняли меня, любезные друзья?

Ответом было красноречивое молчание. Всем было слишком хорошо известно, чем кончаются ночные вылазки под предводительством Гонзага.

– Вы хмуритесь, господа? – насмешливо осведомился принц. – Напрасно! Я уже говорил вам, что ваши имена занесены в мой гроссбух: слева записано то, что каждый из вас получил от меня, а справа – чем расплатился. Боюсь, что никому из вас не удастся свести баланс, если я приму решение ликвидировать наше предприятие сегодня… Вы не согласны со мной?

Молодые дворяне лишь покорно склонили головы. Они хорошо знали свои счета и понимали, что могут расплатиться только шпагой.

– Мы не будем торговаться, – тихо сказал Носе, – но неужели у Шаверни и Навая баланс сошелся?

– Всему свое время, – небрежно бросил Гонзага, – этим господам также придется платить по счетам.