В огне - Карен Монинг

Такое впечатление, что она уже в хренов тысячный раз повторяет эту хрень, и меня просто охренительно тошнит от того, что я слышу. «Как я рада, что пришла повидаться с тобой! И еще больше меня радует то, что ты ничегошеньки не будешь помнить!» Да пошло оно все нахрен. Я-то буду помнить каждую чертову деталь.

- А чем это Риодан круче? - не верю я в это. - Что он такого может, чего я не могу? - поверить не могу, что я сказал это. Но сейчас я делаю кучу всякой фигни, которой раньше не страдал: попался в магическую ловушку, договорился с Мак, трахнул брюнетку впервые за целую вечность.

Понимаете, я разделяю женщин на определенные категории, и если бы блондинки знали, по какому принципу, они бы наверняка перестали штабелями укладываться в мою постель. Чем светлее волосы у женщины, тем светлее должны быть корни её волос, и тем меньше у меня соблазна удерживать такую. Трудно найти ту, у которой натуральный платиновый цвет от кончиков волос до корней и которой больше двадцати пяти, разве что цыпочка фейри. Женщины, которые идеально осветляют волосы, ищут как раз то, и только то, что я способен им дать: трах.

Чем темнее волосы, тем сложнее с ней иметь дело. Если женщина не содержит в идеальном состоянии свои волосы, ногти, одежду, это значит, что у неё куча лишнего времени на разговоры, свидания, огласку отношений. Она требует уважения, черт возьми. И я с удовольствием его предоставляю. Я уважаю их все то время, когда они находятся в моей постели и после того, как покидают ее. Я флиртую с ними, говорю им какие они красивые, ненавязчиво направляя их к другому мужчине, который поможет им забыть меня. Я даже достаю еду, лекарства и всякую всячину для их детей, потому как времена сейчас тяжелые. Но если одна из них начинает быть навязчивой, то у меня сразу появляется куча работы на горизонте. Например, в другой стране.

И если женщина решает переместится в категорию брюнеток, то это означает, что она уже знает, что ей нужно, и любит себя настолько, что не собирается меняться, и скорее всего попытается изменить тебя.

Брюнетки назойливы. Даже те, которые выглядят утонченными и хрупкими.

Сисястые блондинки - сплошное веселье, они искрометны, шикарны, горячи. Люблю их. У меня даже крышу сносит от них. Они делают мою жизнь простой и сладкой. Они не пробуждают во мне ни одно из чувств, которые превращают меня в Костолома.

- Дело не в том, что он может, - медленно произносит Джо. - А в том, какой он, - ее взгляд становится серьёзным. - Он невероятно умный, опережает всех и всегда на несколько ходов.

Да ладно, это все фигня. Он не настолько умен. Я победил его в Триаде. Однажды. Около десяти тысяч лет назад.

- Раньше я думала, что ему нет ни до кого и ни до чего дела, но это не так. Просто ему нет дела до меня. Он очень страстный. Поэтому он всегда так контролирует себя.

Дай же мне, мать твою, хоть немного передохнуть. Он контролирует себя, потому что помешан на контроле. Это же и слепому видно. Каждый хренов раз, когда он заставляет нас переезжать, все заканчивается тем, что он подминает под себя империю: становится королем, диктатором или языческим божком.

- Думаю, что он является клеем, который держит вас всех вместе. Вы его семья, и он сделает все, чтобы уберечь вас.

Ладно, в этом она права. У нас бывали трудные времена. Без босса, я даже не знаю, где бы мы все были. Нас разбросало бы по всему земному шару, если не по вселенной. Были бы одиночками. Было бы трудно. Но он заставляет нас держаться вместе. И мы рады, что он это делает. Ну, большая часть из нас рада.

- Я вижу, как он относится к своему окружению, хотела бы я быть одной из тех, кого он ценит, за кого готов бороться. Хотела бы чтобы он прилагал в отношении меня те же усилия, которые прилагает в отношении людей небезразличных ему. Как, например, с Дэни.

Не стал я говорить ей о том, что ни один человек не будет важен боссу так, как Дэни.

- Какое отношение, мать твою, ко всему этому имеет секс? Ты говоришь не о крутости в постели, детка. Ты говоришь о том, как ты хочешь мужчину, который не хочет тебя так же сильно, как ты его, и скорее всего именно по этой причине. Босс не чертов приз.

Цыпочки. Иисусе. Иногда они просто не понимают этого.

- Риодан... - она прерывает саму себя, резко качает головой и, кажется, твою ж мать, наконец-то, решает отступить, но всё-таки продолжает и портит все словами, сказанными сквозь смех: - по крайней мере, не блондин.

Я подозрительно смотрю на нее и провожу рукой по своим светлым волосам. Я просто отказываюсь верить, что женщины тоже делят нас на категории.

- А какое нахрен отношение к этому имеет цвет моих волос?

- Блондины горячи и сексуальны, и... Ну, веселые и все такое, но по какой-то причине я обычно избегаю их. Меня заводят темноволосые. Не знаю, я к ним более серьезно отношусь что ли. Они... - она мечтательно вздыхает: - опаснее. Риодан определенно опаснее тебя. Вот если серьёзно, ну чем ты занимаешься? Трахаешь блондинок и ведешь себя как неандерталец. Давай все-таки вернемся к делу. Можешь ли ты читать мысли и помочь мне упорядочить мои? И если да, то что хочешь взамен?

- Ты думаешь, - пытаюсь сказать без рычания я. Ну ладно, может, я и рычу немного: - что Риодан опаснее меня.

Мало того, что она оскорбила мой член и мои навыки владения им, так она ещё и оскорбила все мое существо.

- Я не хочу говорить о нем. Я пришла сюда, чтобы забыть его. Можем мы не говорить о нем?

- Ты сама о нем вспомнила.

- Не правда.

- Косвенно. И не говори мне, что я траxаюсь лучше всех, если ты так не считаешь.

- Удивительно, что ты такой разговорчивый. Я думала, что при-йя пустоголовые. Или ты не можешь найти своему рту лучшего применения?

- О, сладенькая, поверь я знаю, как его применить получше. Получше, чем все остальные тут, - и я докажу это. Ей нравится опасность? Я покажу ей что такое опасность. - И, видать, мою голову невозможно опустошить.

Она смеется.

- Твою? Ну-ну.

Я рычу. Парочка цепей определенно помогли бы делу. Посмотрим, кто тут траxается лучше всех, когда я закончу с ней.

Когда она снова взбирается на меня, я переворачиваю ее и рычу:

- Руки над головой, женщина.

С хриплым смешком она откидывается на спину и подчиняется.

Очень скоро ей будет не до смеха.

Сердито хмурясь и жалея о том, что в этой комнате нет цепей - черт возьми, как может она видеть такое мое лицо и не чувствовать опасности? - я выуживаю из-под простыней шарфы, которыми вереница блондинок снабдила меня с определенной целью, и связываю ими ее запястья, крепко привязывая ее к столбам у изголовья кровати.

А затем делаю то, чего раньше себе никогда не позволял, привязываю и ее ступни тоже, думая: «Мужик, она не должна позволять тебе делать это.» А затем: «Мужик, что ты вообще творишь?»