Лексикон - Макс Барри

Эмили вгляделась в его глаза:

– Ты так ничего и не уразумел. У тебя нет даже общих представлений о любви. О ценности того, что ты чувствуешь. Ты так и не пришел к пониманию всего этого. – Она покачала головой. – Отпусти меня, Элиот.

Это был конец. Он отступил на шаг, потом еще на один, и еще на один, открывая ее снайперам.

– Эх, – сказала Эмили. – Вот мы и приехали.

Она задрала подол майки. Он закрыл глаза и, разведя в стороны руки, дал сигнал снайперам.

Ничего не произошло. Никто не выстрелил. Не было вообще никаких звуков. Он открыл глаза и увидел ее на том же месте. Она спокойно стояла и смотрела на него. В руках у нее ничего не было.

– Я восемь дней вела наблюдение за городом, – сказала она. – Ты и твои люди, вы тут как на ладони. Вы засветились.

– Варт… – произнес он, начиная последовательность, которая должна была бы скомпрометировать ее, и ее руки вдруг задвигались. Элиот не понял, что она делает, а Эмили выбросила одну руку к лобовому стеклу. Это был ловкий трюк, чтобы заставить человека отвести взгляд. Он догадался об этом, но его взгляд уже переместился на лобовое стекло, которое уже не блестело на солнце и стало прозрачным. На приборной панели лежал предмет, и по его поверхности извивалось что-то черное. Именно это черное нанесло ему удар в самый мозг, и все вокруг застыло. Его существо взбунтовалось, но этот бунт был глубоко-глубоко.

– Лежать, – сказала она.

Он лег на землю. Перед ним полз муравей.

– Ты мог бы помочь мне, Элиот. У тебя был выбор. – Перед его глазами появились ее ботинки. – Но ты предпочел Йитса.

Слова пролетели мимо него. Не вызвали в нем никакого отклика. Элиот терпеливо ждал, когда прозвучат слова, которые подскажут ему, что делать.

– Лежи тихо, не разговаривай и не двигайся до восхода послезавтра. А после можешь делать что угодно, мне плевать. – Ее ботинки направились к машине. – Между нами все кончено, Элиот. В следующий раз я не оставлю тебя в живых.

Хлопнула дверца. Заработал двигатель. Машина уехала.

Муравей дополз до его носа и принялся осторожно взбираться вверх. Элиот лежал неподвижно. Он дышал. Он не разговаривал. Он не двигался.

Эмили доехала до дома и заглушила двигатель. Металл, остывая, пощелкивал. Она видела минивэн Гарри, сад, который здорово зарос с тех пор, как она была здесь в последний раз. В окно гостиной она видела спинку дивана, лампу в форме собаки, угол стола – мелкие подтверждения ее прежней жизни. Эмили некоторое время смотрела на них, потому что за прошедшие три месяца не раз задавалась вопросом, а существует ли все это.

Она взяла свою сумку и вылезла под палящее солнце, чувствуя себя на удивление хрупкой. Прозрачной. Затем поднялась на крыльцо и постучала. Если Гарри не обрадуется ее приезду, Эмили окажется в трудном положении. Ведь она практически стала изгоем. Но он обрадуется. Она точно знает. И вообще, у нее нет желания думать о плохом, потому что последствия могут быть ужасающими. Эмили переступила с ноги на ногу. И снова постучала. Гарри где-то здесь, она заранее это проверила. Она ждала.

Эмили спустилась с крыльца и обошла дом. На заднем дворе было пусто, но она не заметила на земле следов от шин, что указывало бы на то, что он уехал на мотоцикле. Через окно она заглянула в кухню, но увидела только тарелки и чашки. Повернула ручку двери, и ручка повернулась. Это ничего не означало: дом никогда не запирался. Эмили вошла внутрь.

– Гарри? – Для большей уверенности она прижала сумку к груди. Искушение достать слово было велико – на тот случай, если поэты вдруг выскочат из-за угла или из-за дивана. Бред. В Брокен-Хилл других людей из Организации нет. Она целую неделю наблюдала за городом. И все же… Гарри?

Гостиная выглядела так, будто Эмили уехала только вчера. Подушки на диване были примяты: на одной осталась вмятина от головы Гарри, и ей даже показалось, что и на другой есть тоже вмятина, поменьше, от ее головы. Она же жила здесь. Она же влияла на вещи. Эмили потерла лоб, потому что стала плохо соображать. Надо же, она все распланировала, а его здесь нет. Надо было заранее решить, что с этим делать. Но он должен быть здесь. У нее в голове появилась странная мысль: он знает, что она здесь, и поэтому она не может его найти. Он не хочет видеть ее.

– Гарри, – сказала Эмили. Ей хотелось объясниться. Она прошла через такие трудности. Она не разговаривала с ним три месяца, потому что только так могла сохранить ему жизнь.

Снаружи через дорогу проскакали три кенгуру, один за другим. В мире чувствовалась некая неопределенность. Эмили испугалась. Плохи дела, очень плохи. Ведь у нее земля буквально горит под ногами, и может случиться, что после всех затраченных усилий ей так и не доведется увидеться с Гарри.

Эмили услышала звук двигателя. Она метнулась на кухню. Он ехал к дому на кроссовом мотоцикле. Он проехал мимо окна, но головы не повернул, а она не выбежала навстречу, потому что ее ноги приросли к полу. Гарри остановился, опустил опору и поднялся на крыльцо. Их взгляды встретились.

Эмили открыла рот, собираясь поприветствовать его, и он вдруг исчез. Она изумленно заморгала. Задняя дверь распахнулась от удара ноги, и он налетел на нее, как электричка. Она раскрыла объятия, и он смял ее. Ее окутал запах земли и моторного масла.

– Черт побери! – сказал он. – Неужели это ты?

– Я.

– Эм! – Гарри стиснул ее так, что она едва не задохнулась. – Господи, Эм!

– Отпусти меня.

– Не отпущу.

Эмили прижалась к нему.

– Где ты был?

– Я? Где я был? Это где ты была? – Она сообразила, что он снимает с нее майку.

– Подожди. Подожди.

– Я и так долго ждал, – сказал Гарри.

И она сдалась, потому что он был прав, она же тоже долго ждала. Гарри через голову стянул с нее майку и отшвырнул в угол. Затем притянул ее к себе за ремень джинсов и стал жадно целовать. Его рука уже лезла ей в трусы. Эмили знала, что его нужно остановить, потому что им грозит опасность и нужно побыстрее бежать отсюда, но его пальцы уже нашли ее, и она сразу обо все забыла.

– Как же я по тебе скучала, – сказала она.

Эмили лежала в его объятиях, потная и сытая. И играла с его волосами. Через какое-то время она пихнула его.

– Гарри. – Поскребла пальцами по его груди. Она была бы счастлива, если бы могла делать так вечно. Но она знала, что это невозможно. – Гарри.

Он открыл глаза. Его губы растянулись в улыбке.

– А я думал, ты мне приснилась.

– Я должна кое-что рассказать тебе, такое, из-за чего ты сочтешь меня сумасшедшей. А потом мы должны срочно уехать.

Он сел, продолжая улыбаться.

– Что?

– Это трудно объяснить. – Эмили поняла, что ей нужно накинуть на себя что-нибудь из одежды. Ее сумка валялась где-то на полу. Она смутно помнила, как бросила ее рядом с трусиками. – Меня ищут кое-какие люди. Я у них кое-что украла.