Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Мое имя — Пикквик, — отвечал достославный герой наших записок.

Джексон побежал наверх и, немедленно воротившись, объявил, что мистер Фогг просит мистера Пикквика подождать минут пять. Передав это поручение, мистер Джексон опять уселся за стол.

— Как зовут этого джентльмена? — спросил Викс.

— Пикквик, — отвечал Джексон, — это ответчик по делу вдовы Бардль.

Тихий шорох и напряженные усилия задушить припадок смеха послышались из-за перегородки.

— Они, сэр, подскрыливают над вами, — шепнул мистер Уэллер.

— Подскрыливают надо мной! — воскликнул мистер Пикквик. — Что это значит, Сэм?

Вместо ответа мистер Уэллер указал большим пальцем через свое плечо, и мистер Пикквик, обратив в эту сторону свои глаза, с изумлением увидел, что все четыре клерка, делая самые уморительные гримасы, обозревали через ширмы до мельчайших подробностей фигуру и осанку мнимого возмутителя спокойствия женских сердец и бессовестного нарушителя нежных клятв. Пораженные, однако ж, его гневным взглядом, они бросились к своим местам, и неистовый скрип перьев возвестил начало их усердной работы.

Внезапный звон колокольчика заставил мистера Джексона вновь отправиться в комнату Фогга. Воротившись через минуту, он объявил, что мистер Фогг может теперь принять мистера Пикквика, если угодно ему пожаловать наверх.

Наверх пошел один мистер Пикквик, а верный слуга его остался внизу. На одной из комнатных дверей второго этажа была изображена аршинными буквами золотая надпись: «Мистер Фогг». После предварительного доклада, мистер Пикквик вошел, наконец, в эту заветную дверь.

— Додсон дома? — спросил мистер Фогг.

— Дома, — отвечал Джексон.

— Попросите его сюда.

— Слушаю.

Джексон ушел.

— Не угодно ли вам присесть, — сказал Фогг. — Вот вам, покамест, газета: мой товарищ сейчас придет, и мы потолкуем вместе о вашем деле.

Мистер Пикквик присел и взял газетный листок; но вместо того, чтоб читать, принялся осматривать делового человека. Это был высокий, худощавый, морщинистый джентльмен в черном фраке, пестрых панталонах и черных штиблетах. Казалось, что мистер Фогг всю свою жизнь питался одними овощами.

Минут через пять вошел мистер Додсон, полный, статный и весьма суровый джентльмен с грозной походкой и громким голосом. Разговор начался.

— Это мистер Пикквик, — сказал Фогг.

— А! Вы ответчик по делу миссис Бардль?

— Да, сэр, — проговорил мистер Пикквик.

— Очень хорошо, — сказал Додсон, — что ж вы предлагаете?

— Ну? — сказал Фогг, запуская руки в глубокие карманы своих панталон и забрасывая голову на спинку кресел. — Что вы предлагаете, мистер Пикквик?

— Постойте, Фогг, — сказал Додсон, — пусть он сперва ответит на мой вопрос.

— Я пришел, господа, — начал мистер Пикквик, бросая кроткий взгляд на обоих дельцов, — я пришел, господа, выразить свое изумление по поводу вашего письма и спросить, на каких основаниях вы намерены действовать против меня.

— Основания… — начал Фогг, тотчас, однако ж, остановленный своим товарищем.

— Мистер Фогг, — сказал Додсон, — я намерен говорить.

— Прошу извинить, мистер Додсон, — сказал Фогг.

— Что касается этих оснований, сэр, — продолжал Додсон назидательным тоном, — вы должны прежде всего обратиться к вашей собственной совести и к вашим собственным чувствам. Мы, сэр, мы обязаны в этом деле руководствоваться единственно показанием нашей клиентки. Это показание, сэр, главнейшим образом может и должно быть рассматриваемо с двух противоположных сторон. Оно может быть истинным, может быть и ложным; может быть вероятным или может быть невероятным; но если оно действительно содержит в себе признаки истины и вероятности, я без обиняков скажу вам, сэр, что основания наши сильны, тверды, непоколебимы. Быть может, сэр, вы злоумышленник, или может быть и то, что вы просто человек несчастный; но если б, сэр, понадобилось мне, по долгу совести и чести, выразить откровенно свое мнение насчет вашего поведения, — я не колеблясь сказал бы, что мне можно в этом случае иметь одно только мнение.

Здесь мистер Додсон выпрямился с видом оскорбленной добродетели и взглянул на Фогга, который заложил руки в карманы и бросал на своего товарища одобрительный кивок.

— Без наималейшего сомнения, — подтвердил мистер Фогг.

— Позвольте, сэр, — сказал мистер Пикквик, побеждая болезненное чувство, возбужденное в нем этой сценой, — позвольте уверить вас, что в настоящем случае, когда речь идет об этом деле, я самый несчастный человек в мире.

— Очень может быть, сэр, я даже надеюсь, — отвечал Додсон. — Если вы действительно невинны в обвинении, которому подвергаетесь на законном основании, то несчастье ваше превосходит всякое вероятие, и я решительно сомневаюсь, со своей стороны, чтобы честный человек, кто бы и как бы он ни был, мог сделаться в такой степени несчастным. Что вы скажете на это, мистер Фогг?

— Мое мнение во всех пунктах совершенно согласно с вашим, — отвечал Фогг с улыбкой недоверчивости.

— Дело, сэр, начато по законной форме, и мы уже составили протокол, — продолжал Додсон. — Мистер Фогг, где исходящая книга?

— Вот она, — сказал Фогг, подавая большую квадратную книгу в сафьянном переплете.

— Извольте взглянуть, — продолжал Додсон, — «Миддльсекс, августа двадцать восьмого, тысяча восемьсот двадцать восьмого года. Жалоба вдовы Марты Бардль на Самуэля Пикквика. Иск в тысячу пятьсот фунтов. Адвокаты: Додсон и Фогг». Все на законном основании, сэр.

Додсон кашлянул и взглянул на Фогга. Тот немедленно повторил:

— Все на законном основании, сэр.

И потом оба они взглянули на мистера Пикквика.

— Стало быть, господа, — сказал мистер Пикквик, — я должен прийти к заключению, что вы серьезно хотите пускать в ход это дело!

— И пустили! — отвечал Додсон с выражением, близким к улыбке. — Можете быть спокойны на этот счет: мы знаем свое дело.

— И миссис Бардль действительно требует за какую-то неустойку полторы тысячи фунтов? — сказал мистер Пикквик.

— Ни больше ни меньше, и то потому, что мы уговорили ее снизойти до этой суммы. Требование могло быть увеличено по крайней мере в три раза, — отвечал Додсон.

— Впрочем, миссис Бардль, если не ошибаюсь, объявила решительно и твердо, — заметил Фогг, взглянув на своего товарища, — что она не намерена спустить ни одного фартинга.

— В этом не может быть никакого сомнения, — отвечал Додсон. — Не угодно ли, сэр, мы прикажем изготовить для вас копию с этого дела?

— Очень хорошо, господа, очень хорошо, — сказал, мистер Пикквик, поднимаясь с места и пылая благородным гневом, — я пришлю к вам своего адвоката.

— Этим вы доставите нам величайшее удовольствие, — сказал Фогг, потирая руки.

— Нам будет очень приятно, — сказал Додсон, отворяя дверь.

— Но прежде чем я уйду, господа, — сказал раздраженный мистер Пикквик, — позвольте мне заметить, что такого гнусного и подлого дела…

— Обождите, сэр, сделайте одолжение, — перебил Додсон с величайшей учтивостью. — Мистер Джексон! Мистер Викс!

— Мы здесь.

— Прошу послушать, что говорит этот джентльмен. — Теперь, сэр, не угодно ли продолжать? Сделайте милость, без церемонии. Вы, кажется, изволили говорить о каком-то гнусном и подлом деле.

— Говорил и повторяю еще, что такого гнусного и подлого дела не могло быть во всей истории английских законов! — сказал мистер Пикквик энергичным тоном. — Довольно вам этого?

— Слышали вы, мистер Викс? — сказал Додсон.

— Вы не забудете этих выражений, мистер Джексон? — спросил Фогг.

— Слышали и не забудем, — отвечали клерки.

— Быть может, сэр, вам угодно назвать нас вымогателями? — сказал Додсон. — Назовите, если вам угодно, сделайте милость.

— Да, вы вымогатели! — сказал мистер Пикквик.

— Прекрасно. Слышали вы это, мистер Викс? — спросил Додсон.

— Да, сэр, — отвечал Викс.

— Не угодно ли вам, сэр, подняться еще ступенью повыше? — прибавил мистер Фогг.

— Продолжайте, сэр, продолжайте, — говорил Додсон. Не хотели ли вы назвать нас ворами, мошенниками?

— Хотел, — отвечал мистер Пикквик. — Вы мошенники, воры!

— Или, может быть, вы намерены нанести мне личное оскорбление, задеть мою амбицию, сэр? — сказал Фогг. — Сделайте милость, не церемоньтесь: вы не встретите ни малейшего сопротивления. Пожалуйста, я прошу вас об этом.

И так как мистер Фогг, говоря это, подошел на весьма соблазнительное расстояние к сжатому кулаку ученого мужа, то, по всей вероятности, мистер Пикквик не преминул бы удовлетворить этой покорнейшей просьбе, если бы мистер Самуэль Уэллер, услышав из конторы эту суматоху, не бросился наверх и не удержал руки своего господина в самую роковую минуту.

— Постойте, — сказал мистер Уэллер, — волан — очень хорошая игра, но если вы волан, а эти два законника ракетки, то эдак они вас забузуют. Пойдемте домой, сэр. Если уж вам непременно хочется вздуть кого-нибудь, вздуйте лучше меня, когда мы выйдем на свежий воздух. Амбиция тут дорого стоит.