Подметный манифест - Далия Трускиновская

- Пошел вон! - крикнул Архаров. - Да где же проклятый немец?

Толкунов шарахнулся в сторону.

- Тимофей! Найти Матвея, из-под земли выкопать! - продолжал орать Архаров. - Пусть сидит с Савиным день и ночь!

Тимофей поспешил из кабинета. Саша схватил Толкунова за руку и потащил прочь - вслед за Тимофеем.

Архаров остался в кабинете один.

Бурной ночи должно было соответствовать именно такое утро.

Шварц вошел с большим достоинством, поклонился и стал ждать, пока начальство, кончив сопеть, пыхтеть и шагать от стенки к стенке, изволит молвить мудрое слово.

- Что молчишь, черная душа? Про Федьку слыхал? А что ночью у меня немца чуть не утащили, слыхал? - вдруг напустился на него Архаров. - Что все сие означает? Невдомек тебе?

Шварц не ответил. Он смотрел в пол, не желая встречаться взглядом с обер-полицмейстером, и пережидал неожиданно бурную вспышку архаровских чувств.

- Да говори же ты!

- Сие не может быть совпадением.

- Совпадением! Эк молвил! - возмутился Архаров. - Видывал я таковые совпадения… Так что скажешь?

- Нам, сударь, объявлена война.

- Именно так!

Загадки этой ночи явно увязывались в один узелок - хотя на первый взгляд было непонятно, что общего между зимним покушением на жизнь обер-полицмейстера и странной суетой вокруг девицы Пуховой, Архаров чуял: эти предметы даже не ниточка связывает, а здоровенный канат. И тот незримый враг, что зимой, когда самозванец одерживал победы, тоже затеял свое наступление; тот враг, что весной, когда самозванца стали одолевать регулярные части, затаился; тот самый враг вдруг дерзко перешел к прямой атаке.

Архаров наконец поймал взгляд Шварца.

Вот теперь можно было говорить о подробностях.

- Садись, черная душа. И давай думать. Кто, как ты полагаешь, приходил за немцем?

- Коли ваша милость помнит, в сем деле с самого начала был немецкий след, - сказал Шварц. - Всего же врагов у нас четверо.

Архаров помолчал, припоминая.

- Голштинцы, обиженные армейские поручики, фабричные и староверы, - произнес он. - Но, Карл Иванович, ты наших знатных бояр позабыл.

- Отчего ж? Их, сударь, я причисляю к обиженным армейским поручикам, ибо ума у них не более или даже менее, - отвечал Шварц. - Двенадцать лет таить в душе зло против государыни - на такое способен лишь житель удаленного гарнизона, у коего нет в жизни иных развлечений.

- Коли голштинцы - откуда им знать внутреннее расположение моего дома?

- Так, сударь. Резонно. Не угодно ли послать наши экипажи за вашей дворней?

- Погоди, черная душа, до вечера. Может, мой Меркурий Иванович и без плетей докопается. Коли бояре наши беспокойные - какого черта они посылали стрелять в меня немца? Природного русака не сыскали?

- Во-первых, сударь, мы доподлинно не знаем, кто он таков. То, что при нем были счета из лавочки на немецком языке, еще мало что значит. Просто вам и вашим людям показалось, что он лучше разумеет немецкую речь, нежели русскую.

Архаров задумался. Ему не больно нравилось, что Шварц противоречит, но иного способа выйти на вражеский след он пока не видел: отсечь все лишнее и поглядеть, что останется.

- Однако следует быть готовыми и к появлению голштинцев, - продолжал Шварц. - Далее следуют поручики. Кто-то из армейцев мог устроить покушение на вашу милость и исчезнуть из Москвы, вернувшись лишь теперь и как-то разведав, что ваш пленник жив и выздоравливает. Что же касается московских бояр - иные из них бывали со своей челядью в вашем доме, сударь, и ваши же люди могли исправно доложить про такую диковинку, как обездвиженный и лишенный дара речи немец.

- Ты желаешь сказать, что за немцем могли прийти все? И те, и эти, и фабричные вдобавок?! - возмутился Архаров.

- Те, кто пожаловал за вашим постояльцем, применили старый кундштюк. Они сперва несколько дней следили за домом, а потом, составив план, сманили ваших кобелей. Днем кобели сидят на цепи, да и по улицам ходит немало народа, однако ночью, когда их с цепи спускают, весьма удобно подвести к воротам суку в соответствущем телесном состоянии…

- В течке? - догадался Архаров. - Ох, мать честная, Богородица лесная… И найти место, где забор пониже… А ты как, черная душа, додумался?

- Чего ж не додуматься - московские мазы издавна такое проделывают. Армейский поручик не догадается, а маз или шур с детства сию ухватку знают.

- Карл Иванович, а ведь ты мне сейчас Каина подставляешь, - сказал Архаров, причем сказал тихо и на удивление спокойно.

- Каин хитер. И его замыслы нм пока непонятны. Может статься, его кто-то нанял. Может статься, он сам кого-то нанял. В том мире, откуда он родом, нужного человечка либо за деньги покупают, либо испугом в ловушку загоняют. За деньги он вас, сударь, не купит…

- А пытался! - усмехнулся Архаров. - Ох, что за изумруды были в Марфином фермуаре - ей назло следовало бы изумруды себе оставить… Где сел Каин - там и слез. Но ты о нем не жалей, я ему в утешение блинов послал шесть сотен. На всю ночь жевать стало!

Шварц подождал - не будет ли продолжения. Но Архаров считал, что сказано достаточно, и немец встал.

- Никоим образом не хочу насильно внушать вам мысль, якобы за покушением и за попыткой выкрать вашего постояльца стоит Каин. Однако вспомните, сударь, Виноградный остров.

- А я его и не забывал.

- Я бы настоятельно рекомендовал показать вашего покойника тем налетчикам, что до сих пор у меня под замком сидят без толку. Может статься, признают.

- Да его должны сейчас привезти. Показывай кому желаешь - был бы прок. Статочно, вечером я и немца своего к тебе отправлю. Пусть переночует, а утром ты, когда твой Кондратий или Вакула примутся кнутами правду добывать, вели, чтобы его там же на тюфяк положили. Пусть призадумается. Что же касается моей дворни…

- Подождем, что выяснит почтенный Меркурий Иванович, - подытожил Шварц. - Позвольте откланяться.

- Ступай, черная душа.

Шварц вышел, Архаров же полез в стол - искать векселя.

Война объявлена, думал он, война объявлена, и осажденным приходится держать круговую оборону. Голштинцы, бояре, староверы, о коих вообще ничего не известно, армейские поручики, замысловатый Ванька Каин - отбиваться надобно разом от всех. Да еще раненый Федька Савин…

Вот тут следов точно следует искть в московским высшем свете!

- Дементьева ко мне! - крикнул Архаров.

Канцелярист явился и получил задание - изготовить дюжину небольших конвертов из плотной бумаги.

Когда экипаж, доставивший Федьку на Пречистенку, вернулся, кучер Сенька доложил о состоянии раненого. Федька, к счастью, много крови не потерял - десятские прибежали вовремя. Но сама рана в грудь была малоприятна, он то и дело проваливался в забытье, и даже когда глаза бывали открыты - вряд ли понимал, с какими словами к нему обращаются. Так что расспрашивать, пока не приедет Матвей и не займется им основательно, никак нельзя.

- Шпажная, говоришь, рана? - уточнил Архаров.

- Его Меркурий Иванович перевязывать изволил, а он в ранах малость разбирается. Сказывал - вроде шпажной, а нам невдомек, - сказал Сенька. - Коли бы по лошадиному делу, тут мы знаем, а то - человек…

- Вот только дуэлистов мне на Москве недоставало…

Поединки пока что были привилегией санкт-петербужских вертопрахов, и то - самовольно присвоенной привилегией. Гвардейская молодежь после шелковой революции до того воспряла духом, что почитала шпажный бой более подходящим средством защиты своей дворянской чести, нежели кулачный. И то - кулаками мужики машут, а шпагу дворянин на то и привесил, чтобы охранять свою честь. Опять же - на границей на шпагах вовсю дерутся! И старики, бывавшие там еще чуть ли не по собственному распоряжению государя Петра Алексеевича, все подробно рассказывают - каковы правила, как делается вызов, что полагать истинной сатисфакцией.

Архаров надеялся, что до Москвы сие дурное поветрие не доберется. Фехтование - достойное занятие для молодого человека, вон Левушка фехтует - любо-дорого поглядеть, но дуэлей быть не должно, дуэль - дело против совести…

Однако не Федька затеял драку - это было ясно. Он фехтованию не обучен, разве что успел нахвататься от Левушки. И драка возле дома старой княжны Шестуновой после того, как Федька видел в карете девицу Пухову, наводит на нехорошие мысли о князе Горелове. Вот он уже более отчетливо обозначился…

- Харитона ко мне! - крикнул Архаров.

Харитошки-Ямана не сыскали - он убежал с десятскими. Стало быть, и сведения о Мишеле Ховрине, приятеле князя Горелова, тоже пока недосягаемы. Архаров ругнулся и велел везти себя к Волконскому.

Князь куда-то укатил, но Архарову, собственно, не он был нужен. Велев доложить о себе княгине, он поднялся в гостиную и был прелюбезно встречен Елизаветой Васильевной и Анной Михайловной. Одеты они были по-домашнему, хотя и довольно ярко - на княгине был наряд жонкилевого цвета поверх розового платья, отороченный темным мехом, княжна также была в розовом, весьма воздушном, и обе подстать платьям премило нарумянены. Вот только прическа княжны делалась день ото дня все выше - Архаров по природному любопытству тут же задумался, что такое подкладывают под волосы, чтобы они лежали пышно и гладко?