Все и немного больше - Жаклин Брискин

Здесь, у разобранной постели, они снова обнялись, и руки Линка соскользнули к округлостям, которые в кинообзорах называли «маленькой, но чрезвычайно аппетитной попкой». Мэрилин колотила дрожь, дыхание ее было прерывистым — и не столько от страсти, сколько от неукротимого желания снова оказаться на мистическом острове любви, молодости и радости. Шторы оказались задернутыми не до конца, и узкий луч света падал на застывших в крепком объятии любовников.

Затем этот луч коснулся их обнаженных тел, когда они вновь обрели друг друга.

— Моя? — спросил Линк, касаясь маленькой родинки возле пупка.

— Ты сделал ее знаменитой.

Он медленно, нежно поглаживал живот и бедра Мэрилин.

— Знаменитой?

— Разве ты не помнишь? В «Острове».

— Ах, вон что… Не читал его.

Она улыбнулась.

— Мэрилин, я все эти рассказы отослал почтой.

— А разве после возвращения ты не мог найти их? — Мягкая, недоверчивая улыбка тронула ее красивые губы. — В конце концов можно взять в библиотеке.

Линк, став Дином Харцем, работал библиотекарем в Детройте.

— У меня нет сил возвращаться к этому.

— Ведь ты стал тем, кем хотел, — отличным писателем.

— Писателем? Я хотел превзойти отца — и только. — Он поднялся на локтях. — Ты настоящая актриса… Я знал это уже тогда, когда впервые увидел тебя. В тебе есть не только обаяние, но и увлеченность. У меня ничего такого нет. Я ни-ка-кой не пи-са-тель.

— Ты получил Пулитцеровскую премию.

— Это не такая уж редкость, когда в юности создают один-единственный роман. Увидишь, появится с дюжину парней, которые были на войне, которые…

Раздался телефонный звонок.

Оба с виноватым видом вскочили. Это, должно быть, Джошуа, с каким-то ужасом подумала Мэрилин, хотя сегодня муж повез Билли в конюшню Сан-Фернандо, где малыш наверняка будет кататься на пони до тех пор, пока и лошадь, и наездник не упадут от истощения. Голос ее задрожал, когда она сказала:

— Вероятно, разыскивают Рой… Она очень популярный ребенок.

Через некоторое время телефон замолк.

— Я хотела бы, — голос Мэрилин прервался, — я хотела бы, чтобы Билли был твоим ребенком.

Линк поцеловал ее в ухо.

— Можно сразу сказать, что ты нисколько не изменилась. — Он помолчал. — Нам нужно найти место.

— Я сама вожу машину, когда езжу на работу и завтракать. Есть отель «Ланаи» в шести кварталах от студии. — Она замолчала, чувствуя, что краснеет.

— Отцовское место? — с гневной интонацией спросил Линк. Ревность была не на последнем месте среди чувств, которые он испытывал к отцу.

— Мы были там… После смерти твоей матери. Линк… Давай найдем другое место.

После короткой паузы он сказал:

— Я разведаю.

Другого отеля, способного укрыть любовников от любопытных взглядов, в непосредственной близости от «Магнум пикчерз» не было, так что пришлось довольствоваться «Ланаи».

Мэрилин обычно завтракала в автоприцепе, поэтому ей пришлось сочинить историю о том, что она должна пройти курс лечения. На студии прошел слух, что она лечится у психиатра.

Нетерпимость и суетность, свойственные окружающим ее людям кино, начисто отсутствовали у Линка. Война и лагерь для военнопленных, по его словам, выбили из него амбициозность. Если съемки затягивались, Мэрилин находила его в комнате (они всегда брали пятый номер), погруженным в чтение какой-нибудь книги в мягкой обложке. С книгами он никогда не расставался. Видя его спокойствие, она начинала понимать, насколько не по душе ей постоянно раздраженные, амбициозные и в общем-то загнанные жизнью важные персоны, с которыми ей приходилось иметь дело.

Мэрилин чувствовала себя виноватой, но отнюдь не в такой степени, как могла предположить. Она каким-то образом ухитрилась отделить эту комнату в мотеле от своей работы, семьи, от Джошуа и Билли. Здесь она возвращалась в свое прошлое, где была самой собой — тихой, нежной девушкой, которая хотела от любимого лишь одного — быть любимой.

Мэрилин сделала еще одно удивительное открытие: супружеская неверность усилила ее чувства к Джошуа. Она вынуждена была теперь многое скрывать от мужа. Да и то сказать: преисполнится ли радости Джошуа, отец Линка, если узнает правду?

— Я заказал билет, — сказал Линк. — Я уезжаю поездом двадцать девятого июня.

— Двадцать девятого? Линк, но ведь это завтра! — Она только что приняла душ и, обнаженная, расчесывала волосы. Схватив полотенце, Мэрилин быстро обмоталась им, словно после слов Линка в комнату должен был войти кто-то чужой. Линк был уже одет и, лежа на кровати, наблюдал за ней.

— Ты должна запомнить, — сказал вдруг он, — что, когда ты краснеешь, твои груди становятся бледно-розовыми.

— Тебе нужно возвращаться? Ты беспокоишься о работе? — Он недавно говорил ей, что звонил своему непосредственному начальнику.

— Разве ты не заметила? Я попал на глубину, а вот ходить по воде не могу.

— Я хочу быть с тобой всегда.

— Вот как, всего лишь такая малость.

Наклонившись и надевая нейлоновые трусики, она сказала:

— Линк, мы можем все рассказать Джошуа… Он поймет.

— Мэрилин, если ты думаешь, что старик-отец поприветствует возвращение блудного сына и ниспошлет нам благословение, то ты сверхнаивна.

— Он с ума сойдет оттого, что ты жив, и он…

— Это точно, сойдет. Увидит, что я жив и желаю того самого, что имеет он. Он отпустит все тормоза. Ты окажешься в центре такой истории, что прощай твоя карьера, прощай Рейн Фэрберн.

— Я могу обойтись без этого.

— А Билли?

— Джошуа отдаст мне Билли, — прошептала она.

— За годы вашей совместной жизни ты хоть раз видела, чтобы он слал кому-либо свои поздравления в качестве проигравшей стороны?

Неужели ее муж втянет их малыша в эту игру? А ведь может, подумала она, вполне может. Он никогда не трубит отступление. Мэрилин горестно вздохнула.

— Мы оба понимаем, что все это может разрушить твою жизнь. — Линк сжал губы с такой силой, что они побелели. — И в то же время мы жили друг без друга несколько лет и знаем, что это возможно.

Заправляя блузку в пышную хлопчатобумажную юбку, Мэрилин расплакалась. Линк пересек комнату, слегка обнял ее.

— Мэрилин, счастье мое, нежная, красивая Мэрилин…

— Ты действительно уверен, что он так сурово поведет себя в отношении Билли?

— Я не собираюсь мазать отца черной краской, но в борьбе он пускает в ход любое оружие… Разве не так?

— Да, — вздохнула она.

Он повел ее по дорожке и бетонным ступенькам к ее «крайслеру».