Шаги в глубину - Сергей Цикавый

Бред? Все-таки засыпает. Он отрубается, рассказывая мне об этом. Я сжала кулак и чувствительно двинула его в нервный узел на руке.

— Пх-х-х… Алекса!

— Договори.

Тишина — вязкая и пахнущая откровениями.

— Способность к созданию РПТ и безумие н-напрямую связаны. Б-без одного нет другого.

Чего-то такого я и ожидала.

— Ты старался меня отвлечь?

— П-примерно. Наверное… Не знаю.

Я потянулась.

— Отвлечь от чего? От шизофрении? Может, ты и диагноз знаешь?

— Могу п-поспорить, что ты сама не знаешь своего диагноза.

Черт, мне нравится этот тон. В этом тоне так мало неуверенного мальчика с крутого фрегата и так много сына канцлера. Который, кстати, понятия не имеет, как думает женщина. Ей-богу, внимательный и осторожный пацаненок, который все выволакивал на удаче и обаянии, вдруг перемешался с отчаявшимся парнем «мне-все-простят».

В удачных пропорциях. Для меня как раз, дурищи.

— Не знаю.

— Потому что нет т-такой болезни, — сказал Дональд и осторожно поцеловал в плечо.

— Нет?

— Нет. Это безумие понарошку. «Б-болезнь» закладывают в детстве. Нарочно. Раз ты способна инициировать режим п-продвинутой тактики, то ты участвовала…

Слова уплывали в звон. Тысячи подопытных. Единицы положительных А10.

— Не сходится. Почему я не попала в проекты подготовки пилотов?

— Это б-было самое начало. Ставились эксперименты без г-гипотез. Никто точно не знал, как д-должен выглядеть результат.

Я нашла непослушный локон — вечного виноватого во всем. Нашла, дернула. Не помогло.

— То есть нам просто не повезло встретиться раньше?

— Смешно, п-правда?

Смешно.«Мама. Чтоб тебя, мама».

Я тянулась к парню, чтобы забыть о том, что ты сделала со мной. Спасибо тебе, век помнить буду. Недолгий век, мама, но какой уж есть.

Глава двадцать вторая

В офицерской столовой было уже пусто. Мы нагло расселись в самом центре небольшого зала, жевали безвкусный завтрак и молчали. Черт, «мы». Вопреки моим опасениям обормот не удрал — и его безвольно-трогательное «не бросай меня» обернулось на деле чуть ли не «я тебя не брошу». И все бы было хорошо, только почему же мне так хреново?

По-че-му?

На самом деле я, конечно, знала ответ, но только очень уж глупо искать, хотеть, получить — и не уметь просто радоваться вырванному кусочку счастья. Счастье на поверку оказалось сложноватой штукой. И, кстати, довольно болезненной: так бурно отмечать окончание целибата все же не стоило.

— Ты заелся, — сообщила я Дональду, чтобы отвлечься. — Свинтус.

— А… Эм.

Как можно заесться этой дрянью — ума не приложу. А этот кадр успевает по полной программе. Дичь какая-то это все: и устряпанный своим завтраком Дональд, и тоскливая пустая столовая, и мое желание просто запрыгнуть на стол и повиснуть на его шее.

«И ты меня не бросай. Ну пожалуйста, ну что тебе стоит?»

Я молча сунула ложку в рот и посмотрела, как обормот вытирает подбородок.

— Добрый день. Можно к вам?

«НЕТ!»

— Привет, Валерия.

Девушка лучезарно улыбалась и держала в руках крохотный поднос с порцией. И так мне сейчас живо представилось, что я ее беру и вминаю завтрак в эту белозубую улыбку. А потом с ноги ее, сучку, с ноги, ну кто тебя лезть просит, а?..

Я вспомнила, что капитан Гинемер еще и боевой энергетик, и слегка подувяла.

— Садись, н-наверное, — неуверенно сказал Дональд, поглядывая на меня.

Ждет моего согласия. Подстраивается. Приятно. Бесит.

— Да я так, поболтать, — сказала девушка, устраиваясь. — Ничем серьезным напрягать не буду. Честно-честно.

— Правильно, — сказала я, многозначительно облизывая ложку. — Не стоит.

Валерия хихикнула и посмотрела на обормота:

— А я вас заменила, когда Кацуко-сан осталась без ученика. Скажите, она всегда такая была?

— Всегда, — полуулыбкой ответил Дональд, а Валерия только кивнула.

Поняли друг друга, ученички. И чему вас такому учили особенному? И я, черт побери, вовсе не ревную и не завидую вашему прошлому. Хименес не заставлял меня ломать мозги и взрывать потерянные планеты.

Пока я изучала двух треплющихся учеников — бывшего и действительного — они, оказывается, трепаться закончили. Обормот встал и тепло мне улыбнулся:

— Мне п-пора.

— Давай, — пожала плечами я. — Вперед.

Самое забавное, что он ушел и не обернулся. Ни взглядов друг на друга, ни слов, ни чмоков в щечку — эту ерунду, по-моему, показывают в фильмах, да? Приятно, что не только у меня никогда не было нормальных отношений.

Наверное, я слишком довольно улыбалась своим мыслям. Холодному космосу не терпелось вернуть меня с седьмых небес.

— Сейчас спрошу что-нибудь пошлое, — хихикнула Валерия.

Она еще здесь. И я сама еще здесь, вот только почему — не ясно решительно. «Эосфор» ведь ждет. Меня никто не торопил, но и делать больше нечего. Очень, кстати, продуктивный метод работы с персоналом.

Со мной, во всяком случае.

— Спрашивай. По дороге.

Я поднялась и пошла к выходу из зала. Тарелки холуи подберут. Меня вон вчера не застрелили за избиение канцлереныша, еще не хватало теперь убирать за собой.

— Как тебе с ним?

— Валерия, а ты не находишь, что вопрос слегка личный?

— Возможно, — сказала Гинемер. — Так как тебе с ним?

Молодец. Выбесила. Я остановилась в дверях столовой и на каблуках развернулась к ней.

— Слушай, ты!..

Она улыбалась — шикарной текучей улыбкой человека, который много знает, получает от знания удовольствие и ничуть этого не стесняется. Ау, милая девочка с разбросанными бумагами, ты где?

И я ошиблась в человеке. Черт, я так позорно ошиблась.

— Я слушаю, Алекса, — напомнила мне моя позорная ошибка. — Внимательно слушаю.

— В чем смысл? — полюбопытствовала я напрямик.

Вряд ли ее интересует, сколько раз мы кончали и почему слюняво не попрощались в щечку. А уж что ее интересует — это уму непостижимо.

— Смысл в Дональде, Алекса.

Я прикинула пару смешных вариантов продолжения, но, к счастью, поняла, что милая капитан Гинемер слишком уж далека от таких дур, как Лиминаль Рея и Алекса Кальтенборн-Люэ.

Думай. Смотри в эти глаза — и думай. Они оба — ученики великой Кацуко-сан. Она — вторая.

Ну, инквизитор Кальтенборн, вот и ответ.

— Ну да, в нем, — кивнула я. — Не успела ты сменить главную звезду, как появился еще один лидер гонок. Что, «лучшая из лучших « чешется, капитан?

В десяточку: она теряется на секунду. Какая-то секунда — минус улыбка, плюс растерянность, плюс настороженность, помножить на…

— Ты не лучшая, Алекса.

Отдача вечного «Ты самая лучшая, доченька» больно ударила где-то под сердцем. Это было… Наплевать.

— Посмотрим, — ответила я и отвернулась.

Кто-то во мне рвал вожжи, разворачивал, пытался вернуть к неоконченному поединку, к бою, который только начался, к бою, где будет только победа и Алекса. Которая лучшая.

«Я ж тебе, коза рыжая, сказала. Наплевать».

— Ты долго не протянешь, — сказали сзади. — Или ты уже хочешь к Джахизе? Лично расспросить, так ска…

Бам-м.

Я пропустила только один удар пульса, а Валерия — только один удар. Кишки «Тени» сжались, перемалывая меня.

«Убить суку».

Потом между нами повисла стена голубого тумана — полупрозрачной взвеси из концентрированной энергии.

— Нас не будут разнимать, — сказала Гинемер, слизнув с губы кровь. — Ты уже поняла?

— Да.

У меня кровь текла из носа. Гребаная девчонка еще не успела мне ничего сделать — просто отгородилась, но как же плохо я переношу напряжение в боях с энергетиками.

— И нам не дадут друг друга убить.

— Это досадно, — согласилась я.

— Но я все равно тебе помогу.

— Убьешься сама?

Какая милая улыбка! Я сейчас потеку.

— Мечты, Алекса. Мечты.

Мечты? Хорошо, вот сейчас только…

Это была боль. Маячки, которым приказано следить за телом, со скрежетом сдвинулись — и пусть этот скрежет я всегда додумываю, пусть он выворачивает меня наизнанку, пусть я сейчас полетаю от ее силовых ударов — пусть.

— Итак, Алекса…

Силовой рукав. Примитив, надо просто бороться с болью — и чуть-чуть подставиться.

Энергия бьет тебя изнутри, вот что по-настоящему мерзко. Мерзко, больно — больно-больно-больно. Это как укол в каждый нерв в зоне поражения, и сколько сейчас клеток порвало, я не знаю.

И не хочу знать.

Перекат, толчок от стены, прыжок.

— Что тебе рассказать о тебе самой?

Голос звенит — и это плохо: Валерия куда сильнее, чем мне показалось поначалу. Она, дрянь, даже не напрягается. Дрянь висела в сантиметре от пола, окутанная легкой дымкой, а на запястьях копился новый заряд — пустые обманки, она ударит как угодно и чем угодно, а я пока могу только кататься и прыгать, ловя вскользь ее красивые финты.