Шаги в глубину - Сергей Цикавый

Верю, но почему-то мне ни разу не приятно. Ни капельки.

— Да? Здорово.

Мимо нас шли люди, позванивали стражи — тоже вроде как люди. А мы стояли и светски молчали, рассматривая друг друга, и секунда за секундой росла между нами прочная металлорганическая стенка. Проклятая «Тень» умеет и любит это.

— Марию убили, — сухо сказала я.

Он склонил голову, пряча взгляд, а я не могла отделаться от впечатления, что это все не то, это фальшивка, подделка, что он делает то, чего от него ждут, сам ни хрена при этом не чувствуя, что он просто хочет, чтобы я считала его прежним, и я…

— Ты понимаешь, сука, что ее убили, или нет?!

Я ухватила его за ворот, и мы так и застыли. Поистине ужасное чувство: на крошечную долю секунды ощутила, что мой капитан мог уклониться, мог вывернуться из захвата, мог впечатать меня в стену и заломить руку за спину.

Мог. Но не стал, треклятая фальшивка.

— Понимаю. Идем со мной.

Пустой взгляд, о который я просто-напросто разбиваюсь.

— Идем?! Да пошел ты сам! Куда хочешь!

Только сейчас я поняла, что вокруг что-то не то, и украдкой огляделась. «Позорище, бывший инквизитор. Позорище». Полукольцом вокруг нас сгрудились вперемешку офицеры и стражи, но никто не стремился подойти ближе. Огромная полутемная кишка разрушителя миров, тускло поблескивающие силуэты — и мой капитан, который больше не мой капитан, а просто кусок подделки.

И мне этого хватит. И с меня этого хватит.

— Ты сволочь, Дональд, — сообщила я ему прямиком в лицо. Наверное, нос бы могла откусить, если бы захотела. — Меня от тебя тошнит.

— Алекса…

— Иди в жопу, Его Сын!

Я отвернулась и пошла прямо на стража. Ходячий гротеск звякнул и подался в сторону, сдвигая соседей, освобождая мне путь, и только сейчас — по глазам какого-то офицеришки — я поняла, что на самом деле все почтенные зрители до глубины души растеряны.

«Они не знали, кого защищать. Вот в чем дело».

Открытие потрясло настолько — «Как? Это же сын Его Меча? Почему?» — что я не сразу поняла: меня ухватили за руку. Бережно, но сильно, прямо за локоть.

— Алекса. П-пожалуйста. Ты мне нужна.

Полутемный коридор разрушителя миров. Немые статисты, больше похожие на декорации. И огромные глаза человека, в которых больше не было гнета непрожитых лет — там теперь была боль.

Дональд, капитан «Телесфора» и сын Его Меча, сожалел о том, что вернул себе память.

* * *

— Т-тихо тут.

— Да.

Дональд сидел на столе, я — на кровати. Молчать очень уютно, а начинать говорить по сути — страшно. Правду сказать, если бы не любопытство, горела бы в аду эта вся прошлая жизнь обормота. Он тут и со мной. И это потрясающе — неожиданно — здорово.

— Я никогда не жил на R6O, — вздохнул Дональд.

— Серьезно?

— Да.

— Тогда как все получилось?

Дональд тускло улыбнулся:

— Жутко иронично, н-но это я сам стер себе память. Стер и вживил н-новую.

Я нахмурилась: редкостная ахинея, и скрывать это я не собиралась.

— Дональд, что за бред? Откуда такая возможность — такие операции с памятью? Это тебе что, уборка в шкафу?

Еще одна улыбка. Еще тусклее, чем предыдущая, ровно под стать освещению коридоров «Тени».

— Н-наверное, надо рассказать все с самого начала.

Меткое наблюдение.

— По-моему, пробел в пять лет интереснее.

— Ах, это, — он тряхнул чубом. — Это как раз н-не интересно. Это я идиот.

* * *

Дональд с забавной фамилией Эшспэрроу, посмертный сын канцлера Империи Мономифа. Пилот. Истребитель. Убийца. Он родился на полгода раньше меня, и все его детство — это огромный корабль и яркие лабораторные лампы, пытливые взгляды, странные тесты. Ученые имели строжайший приказ: внимательно следить за тем, чтобы причуда давно уже мертвого канцлера оставалась человеком. Дональд запомнил о своем детстве немного: однажды опыты прекратились, и ему стало пусто.

Я представляла себе ребенка, бродящего по кишкам и пищеводам «Тени», и мне было страшно. Звенящие стражи перешагивали через малыша, офицеры приносили его в лаборатории, когда Дональд забирался слишком далеко. Синеглазый паренек хотел общаться и учиться, а исследователи замеряли пульс и ставили уколы.

Дональд рос в окружении молчания, полутьмы и книг. Святое небо, как это банально. Почему дети не растут на дешевых шоу, почему их не подсаживают на бесконечные сериалы? Мой обормот рос на длинных-предлинных историях, одобренных Имперскими канцеляриями. Книги были скучными, там всегда побеждал Человек, и врагам становилось плохо, а Человек был всегда прав, даже если предавал всех вокруг во имя Великой Цели.

Человеком Дональд вырос. Вот только почему-то не вырос тупым оболваненным фанатиком.

Гены, наверное.

С двенадцати лет его посадили в корабль. Так Дональд впервые увидел сверхдредноут снаружи. В тот же день его познакомили с отцом, но в последнем он не уверен — слишком уж яркое впечатление произвела на него «Тень».

«Придет день, и ты сможешь в одиночку уничтожать таких же больших врагов».

Парень сидел в углу своей каюты — почему-то я вижу это так — и думал о словах отца. Не мог он не думать о них — маленький мальчик, умеющий врастать в мощную скорлупу и больно драться десятками видов космического вооружения.

Тогда в его жизни появилась Рея.

* * *

— …Однажды меня позвали в огромный испытательный отсек. Кто-то из ученых решил п-побаловать зрелищем. Там что-то происходило, в н-наблюдательной все суетились, писали и копировали д-данные на ручные терминалы. Но я тогда мало что запомнил: там мелькало, стреляло, звучали взрывы, плохо заглушенные силовыми п-полями. В толпе прозвучало слово «Лиминаль», и оно мне показалось приятным. Т-такое хорошее слово…

Перехватив мой взгляд, Дональд кивнул:

— Да. Мне всегда нравились слова. Незнакомые, з-знакомые. И каждое из них я образно представлял. М-можно сказать, что я влюбился в Рею до того, как ее увидел.

Фраза пахла дрянной трагедией и страшной детской любовью мальчика, у которого никогда не было матери. Увы, Дональд даже не попытался меня разочаровать.

— Она была красивая — и взрослая. И прошла мимо меня.

Малыш оказался настойчив, и удача ему улыбнулась.

Или как сказать.

* * *

Червоточина открылась прямо у Кристаллвардена-2, и планета в мгновение ока исчезла. «Тень» оказалась в часовом переходе от трагедии, а спустя пару часов корабль размолотил на атомы двух Предвестий, вылезших с той стороны.

Дональда выволокли из кровати, посадили в теплую и знакомую машину, а в награду — ну как иначе? — с ним отправили Рею, которая тогда еще не была последней из Лиминалей. Пареньку было тринадцать лет, когда он впервые попал в Закат.

Мне хотелось хохотать. Я живо представляла это: надутый от гордости и смущения мальчик, который везет свою женщину в опасность и твердо верит, что неуязвим. Я бы, наверное, рассмеялась, но было лицо Дональда, который это рассказывал, и было четкое подозрение, что могучее беловолосое супероружие посадили в «Телесфор» не ради безопасности Его Сына. Скорее, хотели, чтобы мальчик почувствовал себя в ответе за нечто большее, чем какое-то там человечество. Черт, я обожаю лабораторных крыс.

По ту сторону оказалось зазеркалье. В видеолокаторах «Телесфора» мальчик увидел судьбу человеческого мира. В причудливый узор сложились над планетой Предвестия, а с Кристаллварденом что-то происходило, там что-то менялось: поверхность становилась рыжей, а потом в яркой вспышке расцвел алый крест.

Плеча мальчика коснулась ледяная ладонь.

— Уходим, Дональд, — сказала Рея. — Мы опоздали.

— Опоздали?

Мальчик едва дышал, глядя на пылающую зеленоватыми искрами планету — он даже не понял, что Лиминаль впервые обращается к нему.

— Да. Они только что создали новое Предвестие.

* * *

Обормот упорно смотрел мне в глаза, точно пытаясь передать свой тогдашний ужас, весь без остатка. Ты щедрый, Дональд. Щедрый и добрый.

— Из планеты людей создают этих тварей?!

— Да.

У меня на языке крутился следующий вопрос, и я позорно пасовала, глядя на Дональда. А он глядел на меня: «Ну, давай, дура рыжая, решайся уже». Не дождался.

— Ты права, — вздохнул он. — Именно так. Так же, как создавались Лиминали.

Наверное, это больно. Я не стала уточнять, каково мальчику было узнать про параллели между врагами и своей первой любовью. Я не стала спрашивать, как такое технически возможно и как люди такому научились.

Черт побери, у меня сегодня отличное воображение. Меня просто тошнит воображением, я словно лечу в какой-то колодец, и меня всю сжимает, сжимает, сжимает…

— Постой, — сказала я, нащупав ниточку, и быстро полезла из этой страшной ямы к спасительному свету нормального разговора. — Трее сказала мне, что никто точно не знает, что происходит с планетами в зазеркалье…