Лабиринт мертвеца - Евгений Всеволодович Рудашевский

ненароком не пропустила что-нибудь важное, и один из них, с раскоряченной антенной и замасленным корпусом, гудел на кухне. Мы молча смотрели какой-то детективный сериал и, посмеиваясь, читали бегущую строку – нам обещали помочь при банкротстве и в борьбе с коллекторами, следом рекомендовали особенно выгодные кредиты, предлагали устроиться работать землекопами и записаться в студию эстрадного танца «Сияние» местного культурнодосугового центра: «Если вы мечтаете стать частью нашей танцевальной семьи, то мы вас ждём». Между тем в сериале убийцей оказался ревнивый айтишник. Он всю серию подозревал, что сестра похитила у него программу искусственного интеллекта, а под конец выяснил, что сестра лишь покрывала его жену, тайком встречавшуюся с бывшим мужем сестры – они полюбили друг друга в старших классах и с тех пор страдали в разлуке. Настя с Гаммером пришли в восторг от нелепого сюжета, а когда пошли титры, мы заговорили про маяк, гадая, где там у Смирнова оборудован тайник.

Когда приехало такси, я задержалась помочь Тамаре Кузьминичне. Она носилась по квартире, набивала сумку какой-то мелочёвкой, будто собиралась в дальнюю дорогу и не рассчитывала вернуться раньше следующей недели. Напоследок она ещё раз пшикнулась из громадного пластикового флакона, и мы вышли из квартиры. Спускались долго – у Тамары Кузьминичны заныли ноги. Потом она тяжело села вперёд, а мы с Настей, Гаммером и Глебом втиснулись на заднее сиденье. Продолжали толкаться, пока машина выезжала со двора, и водитель бросал на нас неприветливые взгляды. Тамара Кузьминична отчитала его за грязные стёкла, и он был явно не в духе. Настя в итоге села на меня. Я притворно закряхтела и ущипнула Настю. Она засмеялась и извернулась так, что закинула ноги на колени сидевшему посерединке Гаммеру. Не растерявшись, протянула ноги дальше, к Глебу, и почти легла, но водитель попросил её не делать этого и вообще вызвать второе такси, если уж мы вчетвером не помещаемся сзади. Настя украдкой покривилась водителю, но опустила ноги и всю дорогу просидела у меня на коленях.

Навигатором таксист не пользовался, а я надеялась, что Тамара Кузьминична начнёт возмущаться подсказками диспетчера. Впрочем, она возмущалась и без навигатора – жаловалась на дорогу, на машину и слишком резкое переключение скоростей. Кажется, решила отомстить водителю за его же сварливость и замечание, сделанное им Насте. К счастью, минут через десять мы добрались до маяка, и разругаться по-настоящему они не успели.

Мы оказались на северной окраине Заливина, на узенькой полоске между двойной изгородью маяка и листовым забором рыболовецкого колхоза, о котором столько рассказывала Тамара Кузьминична. Сам посёлок спрятался позади, за густыми болотистыми зарослями, и отсюда не просматривался, а впереди открывались воды Куршского залива, и маяк стоял одинокий, будто вынесенный на островок. Ещё год назад на его территорию мог свободно попасть любой желающий, сейчас же подходы к нему со всех сторон преградили две изгороди: первая – решётчатая, выкрашенная в зелёный, вторая – из бетонных столбиков и натянутых струн колючей проволоки.

За колючей проволокой стояла синяя будка охранника. Она пустовала. По крайней мере, нас никто не встретил. Тамара Кузьминична, недовольная, посмотрела на часы – мы приехали за пятнадцать минут до назначенного времени. Присесть было негде, и Тамара Кузьминична, неприкаянная, ходила из стороны в сторону, даже прогулялась по подъездной дороге обратно, словно хотела пометить всё доступное пространство ароматом своих духов, и они действительно были повсюду, их не могли изгнать ни цветение кустов, ни задувавший с залива пресный ветер.

Я обрадовалась возможности хорошенько осмотреться. Понимала, что завтра полезу на территорию маяка без приглашения, а значит, буду штурмовать обе изгороди. От них до сдвоенного дома маячника было метров десять-пятнадцать. С хозяйственной части дома целиком сняли кровлю, и она превратилась в обычную кирпичную коробку – судя по всему, работы в ней только начались, – тогда как жилая часть стояла под новенькой крышей с бордовой металлочерепицей. Пробоина в её стене, отмеченная на фотографиях из интернета, была неаккуратно заложена кирпичом, на входе красовалась металлическая дверь, однако оконные проёмы по-прежнему зияли и позволяли без труда проникнуть внутрь. Что же до башни маяка, то она стояла ближе к берегу, и подход к ней отсюда разглядеть не удалось – над двускатной крышей жилого дома лишь торчала её верхушка с красным маячным цилиндром и зелёным колпаком.

Я подметила всё, что противоречило моей карте. Запланировала вечером обновить её: нанести справа в верхнем углу, у залива, просторную кирпичную беседку, отметить штабеля стройматериалов, горку песка, кубы обмотанных плёнкой кирпичей и тротуарной плитки, стопку деревянных поддонов, заодно указать электрический столб перед хозяйственным домом и парочку наиболее пышных деревьев – на зимних фотографиях они смотрелись сиротливо, а сейчас показались сносным прикрытием. Я не знала, понадобится ли нам детальная карта, но хотела учесть все нюансы. Нам предстояло определить самый безопасный путь к маяку, чтобы проскочить мимо будки охранника незамеченными.

Охранник уже опаздывал на десять минут. Тамара Кузьминична расспрашивала Глеба о Петербурге и не слишком тяготилась ожиданием. Гаммер с Настей обошли изгородь слева и через кусты продвинулись поближе к навигационной мачте, а я уставилась на белую табличку с угрожающей надписью: «Объект находится в федеральной собственности ФГБУК „Музей Мирового океана” и охраняется государством. Доступ посторонних лиц на объект запрещён!» Для меня это было равносильно угрозе заковать в кандалы и бросить в темницу. Или отдать на растерзание голодным псам. Или расстрелять без предупреждения. Полгода назад одна только мысль проигнорировать такую табличку привела бы меня в ужас, а сейчас меня не пугала даже колючая проволока. Но пока что мы приехали для обычной экскурсии, бояться было нечего. Завтрашний день представлялся неправдоподобно далёким.

Ожидание затянулось. Тамара Кузьминична передала сумку Глебу и пошла к воротам колхоза, расположенным на другом конце подъездной дороги, в надежде, что там удастся с кем-то поругаться или хотя бы разузнать, где потерялся наш охранник Николай. В музее Глебу назвали его имя, а телефон не продиктовали.

Настя предложила воспользоваться шансом и немедленно взять маяк приступом, но мы с Гаммером уговорили её не торопиться. Опять заспорили, где именно Смирнов устроил тайник. Я предположила, что искать нужно на башне, Гаммер указал на дом маячника, Глеб пожал плечами, а Настя заявила, что лучшее место для тайника – на дне колодца, посоветовала нам раздобыть верёвку и начала фантазировать, какие ужасы предстоят тому кто вытянет короткую бумажку жребия, то есть будет выбран на роль колодезного спелеолога. Я ответила, что разумнее опустить на верёвке самого лёгкого и проворного, иначе жребий может выпасть