Иероним - Виктор Шайди

– Нашему лорду невозможно отказать, – обронила Эльза.

Поняв, что сболтнула лишнее, девчонка густо покраснела и отвесила звонкий подзатыльник Каталине, буркнув: «А ты чего хохочешь?» Это вызвало новый всплеск веселья. Видать, о моих похождениях наслышаны все. Коллектив есть коллектив – ничего не скроешь.

Под общий хохот я гордо, не подавая виду, что понял, скрылся в шатре. Спустя несколько минут туда принесли связанного пленника. Пастырь так и не пришел в себя, его пришлось аккуратно уложить на шкуры в углу. Скинув плащ и сбросив доспехи, оставшись в одной кольчуге, я с ногами забрался на ложе и с интересом вытащил реквизированные книги.

Взяв первую попавшуюся, в черном кожаном переплете, расстегнул медные застежки. «Врачевание ран и хворей» – было выведено красивыми ветвистыми буквами на первой странице. Полистав, обнаружил немудреные картинки человеческого тела с краткими названиями. Складывалось впечатление, что автор трактата плохо владел предметом. Картинки нечеткие, описания мало, большие поля и интервалы.

Бумага!

Пробежав глазами еще несколько страниц и окончательно убедившись в скудости познаний автора, я достал из планшетки ручку и принялся дописывать и дорисовывать труд. Мои знания в данной области ограничены курсом биологии и анатомии в школе и небольшим количеством лекций по военной медицине. По современным меркам – чуть выше уровня медицинской сестры, но по местным – светило науки.

Вдруг моя помощь позволит подружиться с пастырем?

Творчество так увлекло и захватило меня, что я не вышел на ежедневную тренировку воинов и не заметил, как вечер опустился на лагерь. Сумерки окутали шатер.

Я зажег светильник и продолжил. Меня никто не побеспокоил, лишь один раз заглянул часовой и, увидев, что я пишу, осторожно опустил полог. Доверив бумаге все свои скудные познания об анатомии и медицине, сделав пометки и описания на полях и основательно подрисовав картинки (в меру куцего таланта художника), на чистых страницах я кратко изложил, что такое дезинфекция и стерильность и для чего они нужны. Также перечислил способы оказания экстренной помощи при ранениях и раскритиковал полезность кровопускания и других варварских способов, отдаленно попахивающих пытками.

Легкое шевеление в углу прервало мое занятие. Спрятав в планшет ручку, я обернулся. Пастырь пришел в себя. Связанные руки слегка посинели – наверное, путы причиняли боль и страдания. Предусмотрительный Роган не только завязал пленнику глаза, но и засунул кляп в рот. Несчастный пытался его выплюнуть, издавая нечленораздельное мычание. Я нарочно с сильным хлопком закрыл книгу. Застежки звонко клацнули. Пленник насторожился и прислушался.

– Ты меня слышишь? Если слышишь, кивни. – Я поудобнее устроился на ложе, приступив к нелегкому разговору.

Пастырь кивнул.

– Хорошо. Теперь слушай. Я не хочу никому делать зла. Так получилось, что я попал в этот мир и тут же был подхвачен каруселью событий. Моя цель – дорога обратно. Ваши труды и война меня совсем не интересуют, так что не понимаю, зачем ты хотел меня убить. Тем более лично тебе я вообще зла не делал. Если понял, кивни.

Пленник энергично затряс головой, и я продолжил:

– Сейчас освобожу твой рот и глаза, но не смей ничего произносить и делать, пока не скажу. Ослушаешься – убью без сожаления и не посмотрю на то, что люди искренне уважают таких, как ты! Если понял – кивни.

Пастырь кивнул, и пришлось исполнить обещанное. С глаз упала повязка, пленник пристально уставился на меня, и в глазницах под кустистыми бровями колыхнулась синяя бездна.

– Даже не думай, – предупредил я, демонстрируя серую сталь меча.

Пастырь опустил взгляд. Сталь блеснула в свете лампы, освободив путы. Я подошел к маленькому столику и наполнил вином два кубка. Один подал пленнику. Затекшие, посиневшие руки чуть не выронили сосуд. Из-под бровей на меня внимательно смотрели обыкновенные человеческие карие глаза, без следа синевы.

– За знакомство! – Я слегка стукнул кубком о его кубок, так чтобы вино плеснуло, смешиваясь в сосудах, и выпил.

Пленник сделал несколько глотков, продолжая хранить молчание.

– Прочел на досуге. Занятная, но глуповатая вещица. – Я бросил трактат ему в ноги.

Пастырь неловко поймал фолиант и, гневно блеснув глазами, бережно положил рядом с собой.

– Я на полях сделал кое-какие заметки, прочти. Я сейчас выйду и не буду тебе мешать. Хоть ты и пытался меня убить, но я не хочу ссориться, слишком уж много хорошего говорили про пастырей войны. Надеюсь, мы побеседуем и, может, не расстанемся врагами. Теперь обещай, что прочтешь, прежде чем уйти. – Я перенес светильник поближе к нему. – Затекшие ноги все равно временно негодны, так что займи себя, чтобы скоротать время, пока они отойдут.

Пленник безмолвно открыл книгу и начал переворачивать страницы, а я надел доспехи и вложил меч в ножны.

– Не буду мешать. Сейчас принесут еду, и ты сможешь подкрепиться. Если сочтешь, что мы продолжаем оставаться врагами, то уходи, тебя никто не задерживает, а если захочешь продолжить разговор – можешь остаться, буду рад. – Я вышел из шатра, и упавший полог поставил точку в моем монологе.

Костер в центре круга, образованного телегами, поднимал снопы искр, жадно облизывая висевшее над ним мясо. Капли жира с шипением падали на угли. Часовой привычно поприветствовал меня, приложив руку к шлему.

– Адольф! – крикнул я и заметил, как от одной из телег отделился рыжий комок и шустро понесся в мою сторону.

– Проследи, чтобы не натворил чего наш пастырь. Если захочет уйти, то не держи, – сказал я вампалу и пошел к ручью, привести мысли и дух в порядок.

Дав слово ежедневно делать като, я старался по мере возможности его держать. Упражнения укрепляли тело и приносили необходимое эмоциональное спокойствие, помогали привести мысли и чувства в порядок – своеобразная психотерапия. Потрясения, свалившиеся на мою голову, то и дело выбивали из колеи, угрожая бросить рассудок в пучину сумасшествия. Даже сейчас я был не уверен, что все происходит в реальности и я продолжаю жить полноценной жизнью, а не нахожусь в клетке больного разума, проводя остаток дней в лечебнице. Непонятно откуда появившийся Роган бесшумной тенью последовал за мной.

– Роган, принеси старцу поесть, и если соберется уходить – пусть идет. Обо мне не волнуйся, хочу немного побыть наедине с собой, – прошипел я.

– Сахиб, будет сделано, – ответил темнокожий.

Сумерки окутывали землю. Надоевшие за день вездесущие насекомые успокоились. Жужжание сменилось треском ночных цикад. Выбрав на берегу ручья место поудобнее, я приступил к занятиям, и мир перестал существовать. Образ такой далекой пещеры всплыл в сознании. В круге факелов ждала прекрасная Кер.

После недавнего ночного происшествия Эльза сторонилась меня и избегала лишних встреч. Я ее прекрасно понимал. Увиденное не давало покоя девчонке, посеяв страх.

Как ни странно, это было мне на руку.

Слишком сильно позволил себе расслабиться, пытаясь в полной мере насладиться прелестями жизни, а расслабляться сейчас нельзя. Кожей чувствовал – сгущаются тучи, и происки невидимых врагов учащаются. Нас с Адольфом не приняли ни светлые, ни темные силы захудалого мирка, видя в нашем появлении угрозу сложившемуся порядку вещей. Хорошо, если удастся хотя бы убедить оставить нас в покое и дать возможность беспрепятственно покинуть эту планету, иначе придется вести войну на два фронта, с боями продвигаясь к цели. Возможно, тот, кто может помочь мне, сейчас сидит в шатре, внимательно изучая пометки в книге.

Отбросив назойливые мысли, я погрузился в мир иллюзий. Несравненная Кер своей красотой и пластикой отодвинула на задний план проблемы, закружившись в восхитительном и смертельном танце. Ее горячее дыхание коснулось моего уха, серебряная маска прошептала:

– Жаль, что ты становишься чудовищем. Научись держать в узде демона и чувства… иначе мы больше не сможем встречаться.

– Я постараюсь быть сдержаннее. Обещаю. Так не хочется потерять тебя, – ответил я, плавно уклоняясь от направленного в грудь клинка.

– Постарайся. У меня тысячу лет не было друга и две тысячи лет любви, – вздохнула маска и мягко улыбнулась, преобразившись до неузнаваемости.

От такого признания и превращения я удивленно замер, и тельхинка не преминула этим воспользоваться, обвив руками мои плечи и погружая горячую сталь под лопатку. Серебряные губы впились поцелуем, парализуя дыхание. Я чувствовал – сталь клинков Кер разрывает плоть, вызывая волну усиливающейся боли. Закончив поцелуй и вынув кинжалы, Кер напоследок обворожительно блеснула глазами. Усиливающаяся боль вернула меня в реальность, обрушивая мир и разбивая грезы.

На землю опустилась ночь. Журчание ручья и стрекот цикад заполнили окружающую тишину. Покачиваясь на дрожащих ногах, я чувствовал, как тело быстро заживляет раны, и радовался, что все, может быть, происходит в реальности и, может, в конце пути меня ждет красавица тельхинка.