Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

Вскоре А. И. Солженицына снова вызвали в Москву. 18-го рано утром он вернулся домой из Давыдово и в 11.00 дня уехал в столицу, где пробыл пять дней (45). В первый же день он обратился к «Мосфильму» с просьбой продлить ему срок на представление киносценария, а также посетил «Новый мир», встретился с А. Т. Твардовским и побывал у К. В. Воронкова (46). Визит в Секретариат Союза писателей был удачным, на следующий день Александр Исаевич передал А. Т. Твардовскому восемь глав «Ракового корпуса» (47), которые сразу же были сданы в набор, 21-го уже пришла верстка (48).

Вернувшись из Москвы, Александр Исаевич так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Есть во всем, что произошло, какая-то странная призрачная условность. А так, в общем, там сейчас такой переполох идет такой, как когда Ивана Денисовича печатали. Если будет все так, как они задумали, то это будет фантастично. Но может и ничего совсем не быть» (49).

«Прежде чем уехать в Давыдово и снова погрузиться в работу над „Архипелагом“, — вспоминала Н. А. Решетовская, — нужно закончить правку „Ракового корпуса“» (50). Этой правкой А. И. Солженицын занимался два дня: 23 и 24 декабря (51), 25-го он снова уединился в деревне (52), а 26-го по телеграмме А. Т. Твардовского отправился в Москву (53), но уехать не смог (54), после чего решил вообще отказаться от этой встречи: «как, — передает он в «Теленке» свои настроения, имея в виду А. Т. Твардовского, — объяснить забывчевому селянину, что под Новый год десять окружных голодных губерний едут в Москву покупать продукты, за билетами очереди, поездка трудна, не поеду я мучиться. Я телеграфировал отказ. Тогда иначе: приехать сразу после Нового года! Да не поеду я и после, когда же работать» (55).

И действительно, А. И. Солженицын не поехал в Москву, отправив, правда, в редакцию «Нового мира» на разведку сначала мужа Вероники Штейн Юрия (56), а сразу после праздника — Наталью Алексеевну (57), которая привезла письмо мужа. «Письмо, — отметил в своем дневнике А. И. Кондратович, — содержит отказ Солженицына приехать, потому что он ясно представляет, что от него будут требовать допольнительных обязательств, на которые он не может пойти», к тому же «он занят другой работой» (58).

Что же случилось? Почему в верхах возник переполох, напомнивший А. И. Солженицыну осень 1962 г.? И почему он отказался от забрезжившей возможности напечатать «Раковый корпус»?

Что именно происходило в это время в тиши кремлевских кабинетов, мы пока не знаем. Но эта тишина была обманчивой.

К тому времени экономическая реформа уже стала давать сбои и на горизонте появились первые симптомы кризиса советской экономики. Нужно было или более последовательно идти по намеченному пути дальше, или укреплять административно-командную систему. Возникшая альтернатива приобретала особое значение не только в связи с произошедшим после арабо-израильской войны обострением международной обстановки, но и в связи с теми процессами, которые происходили в так называемой «мировой системе социализма».

Прежде всего следует отметить, что отчуждение, начавшееся после ХХ съезда КПСС между СССР, с одной стороны, Албанией и Китаем, с другой, привело к тому, что весь 1967 г. прошел в обострении конфронтации между ними. Стало обнаруживаться, что и другие «страны социализма» не намерены слепо следовать за своим «старшим братом». Давно уже дрейфовала в сторону Запада Югославия. На путь расширения частного сектора встала Венгрия. Начала набирать силу оппозиция в Польше. Назревал бунт Фиделя Кастро, который удалось предотвратить только экономическими средствами. После прихода к власти в декабре 1967 г. Н. Чаушеску особую позицию заняла Румыния. (1).

Но самая тревожная ситуация сложилась в Чехословакии. Здесь 4 декабря 1967 г. должен был состояться Пленум ЦК КПЧ, на котором оппозиция готовилась дать А. Новотному бой. В связи с этим 2 декабря в Праге появился Л. И. Брежнев, пробыл здесь он недолго (2). Имеются сведения, что А. Новотный обращался к нему за поддержкой, но Л. И. Брежнев отказал ему в ней и предложил чехословацким коммунистам самим разбираться в своих проблемах (3). Пленум ЦК КПЧ был перенесен на две недели и состоялся 19–20 декабря 1967 г. На нем прежняя политика партии подверглась резкой критике, (4), 5 января 1968 г. А. Новотный был освобожден от обязанностей первого секретаря КПЧ, его место занял Александр Дубчек (5).

И отказ Л. И. Брежнева поддержать А. Новотного, и хоровод вокруг А. И. Солженицына дают основания думать, что в декабре 1967 г. борьба в верхах КПСС достигла такого предела, когда на некоторое время открылась перспектива либерализации правительственного курса.

Почему же А. И. Солженицын не попытался воспользоваться забрезжившими перед ними возможностями? Объяснение этого, по всей видимости, нужно искать в том, что в середине декабря 1967 г. он вел переговоры не только с Секретариатом Правления Союза писателей.

«…В декабре 1967 г., — пишет Александр Исаевич, — рвалась в Москву на переговоры со мной Ольга Карляйль, ей визы не дали — и тогда она попросила съездить в Москву туристом (а между тем — встретиться со мной) Степана Николаевича Татищева, молодого парижского славяноведа» (6). «…Татищева пустили беспрепятственно, в Москве он сразу позвонил Еве», Н. И. Столяровой (7), а «…Ева привела его на встречу со мной к Царевне» (8).

Характеризуя в «Теленке» эту встречу, А. И. Солженицын ограничился общими фразами: «Сам предмет переговоров (вопросы наизусть, ответы на память) тогда казался важен, ничего важного из них не последовало» (9). В «Зернышке» он отмечает, что главная цель приезда С. Н. Татищева заключалась в получении доверености для О. Карлайл на издание романа «В круге первом». Дать такой письменный документ А. И. Солженицын не решился. Одновременно С. Н. Татищев якобы передал, что Карлайли интересуются «Архипелагом» и готовы тоже взять на себя его издание за границей. Если верить Александру Исаевичу, он согласился передать Карлайлам «Архипелаг», когда он будет окончательно завершен (10).

По свидетельству О. В. Карлайл, ей было отказано в визе не в 1967, а в январе 1970 г. Что же касается 1967 г., то в декабре этого года для переговоров с А. И. Солженицыным она действительно использовала посредника, но им был не С. Н. Татищев, а ее брат Александр (11).

Встреча А. И. Солженицына с Александром Вадимовичем Андреевым состоялась не ранее 18 — не позднее 22 декабря (12). «Он, — пишет О. В. Карлайл о брате, — два с половиной часа беседовал в Москве с Солженицыным… Как сообщил наш посланец, выход книги придется сдвинуть на более ранний срок, а не переносить на январь 69 г., как мы предварительно предполагали (чтобы не печатать в конце года). Если потребуется, издавать хоть в июне… Затем последовало ошеломляющее известие. Мы передали Солженицыну просьбу: если это возможно, через какое-либо исключительно надежное лицо переслать нам письменное подтверждение нашей с ним договоренности. Солженицын ответил, что он в принципе не возражает, но в настоящий момент пускать в ход документ с его подписью исключается — это крайне опасно… А пока… он предлагает иной вариант. Он отправит нам рукопись еще одной своей книги, гораздо более серьезной по охвату материала и по политической значимости… Это подробное описание советской лагерной системы. В июне мы рукопись получим». Поэтому уже сейчас можно начать переговоры о ее издании с «Харпер энд Роу» (13).