Гуль. Харизма +20. Том 2 (СИ) - Крымов Илья Олегович

Каравелла «Ловец удачи» шла на северо-восток.

Была уже глубокая ночь, когда Ахимас Вельт вернулся к клеткам и я рассмотрел его без капюшона. По серой коже расползались пятна нездорового вида, мой нос чуял тонкий запах разложения.

— Я проверил, Ангус Гринботтом разыскивается по подозрению в соучастии в ста пятидесяти семи случаях нарушения имперского закона.

— Какого ещё закона?! Вы же — Разрушение, Хаос! Я бывал в империи, там каждый сам за себя, каждый пытается надуть, убить и съесть каждого! Почему именно меня… это потому что я зелёный?!

— Ты трижды посягал на имущество самого императора, — ответил магус, — а это просто так оставлять нельзя. Скорее всего, после судебного заседания, будешь трижды пропущен через камнедробилку и отправишься на корм скоту.

Гоблин стал скулить и заламывать руки, но Вельта это не впечатлило. Бросив взгляд на меня, магус ушёл, заметно прихрамывая на левую ногу.

— Кстати, только что вспомнил, Мэдлин, он играет с подключёнными болевыми ощущениями.

— Уже поняла. Странный вдвойне.

— То есть?

— Я уже говорила, как отношусь к престиж-классам?

Пришлось задуматься.

— Ты не знаешь, чего ждать от игроков, которые уходят в нестандартные конфигурации.

— Молодец. Да, игроки, качающие престиж-классы, странные, а те, кто слишком гонится за реализмом, — странны вдвойне. Вельт определённо ощутил силу твоих челюстей, а я смогла только наградить его наговором Гниения. Неприятная вещь, но, к сожалению, не смертельная. Зато снять досрочно не сможет никто, кроме меня.

Ощущая, как зарождалась в брюхе боль, как голод отращивал клыки, я старался максимально отвлечься.

— Послушай, что за класс такой этот магус?

— Хм? Довольно редкий, — Мэдлин всегда была готова поделиться знаниями, — изначально задумывался как смесь воина и мага, но читать заклинания в ближнем бою, даже несложные, оказалось неэффективно. Тогда концепцию сдвинули от магии к псионике, и на бета-тестах пси-воины показали себя конкурентоспособными. Их переименовали в магусов и сделали частью «Нового Мира».

Ведьма достала из инвентаря курительные принадлежности, вокруг стал растекаться пряный запах табака.

— Как правило, это милишники с лёгкой или средней бронёй, без щитов и двуручного оружия, но могут носить парное. Переходя в этот престиж-класс, игрок выбирает одну из многих дисциплин псионики, и начинает качать её вместе с мастерством фехтования. Сменить дисциплину нельзя, но на высоких уровнях игра позволяет выбрать по одному приёму из других дисциплин каждые двадцать уровней. Комбинируя фехтование, основную дисциплину и элементы вторичных, магус превращается в довольно опасного врага. Ахимас Вельт выбрал за основу электрокинез, атакует фокусированной психической силой в виде молний, да ещё и сам может превращаться в молнию на долю секунды. Выглядит эффектно, но, как ты уже понял, до высших мастеров ему ещё далеко.

— Да? Я уже понял?

— Разумеется, Антон. Ты ведь видел на что способен высший магус.

Голод постепенно вытеснял всё прочее, попытки сосредоточиться на красоте ночного неба с разноцветными лунами, на запахе высотных ветров и ощущении чрезмерной реалистичности ни к чему не вели.

— Что-то я с трудом соображаю… А, Шаддам Темноликий.

Ведьма посмотрела на меня очень внимательно.

— Тебе срочно необходимо поесть. К сожалению, когда игрок в плену, часть функций клиента отключается, и я не могу достать блюда из инвентаря, прости.

— Нечего прощать… Никто не отменял силу воли и…

— Ты буквально грызёшь решётку.

Я выплюнул стружку.

— Зубки режутся, не обращай внимания.

Вздохнув, Мэдлин потушила сигарету.

— Мне придётся выйти в реал, хотя не следовало бы оставлять вас в таком положении. К сожалению, плен не входил в наши планы, а у меня есть дела.

— Хватит так волноваться, ты же сама сказала, — это всего лишь игра.

— Не для тебя, и, возможно, не для Елизаветы.

Мумия, безуспешно пытавшаяся открыть одну из моих экстрамерных сумок, оживилась.

— У меня встал вопрос!

— Слушаю, Елизавета?

— Пока ты будешь в отключке, можно я возьму твой посох попользоваться?

— Пользуйся в своё удовольствие. Что ж… до утра. Надеюсь, эта ночь будет для вас терпимой, а когда магус вернётся, напомните, что даже такие как он обязаны кормить узников.

Нефритовые глаза Мэдлин вспыхнули белизной, и потухли, взгляд стал отстранённым, тело замерло.

— И что, она теперь так долго просидит?

— Сколько угодно, — ответила Лиззи, потихоньку вытягивая посох-полумесяц из соседней клетки. — Это как с частной торговлей, оставляешь аватару на месте и выгружаешь психоматрицу в реал.

— Ай, что ты делаешь?! Отстань! Больно! Ай, острый же! Что я тебе сделал?!

Вопли Гринботтома, в которого тыкали полумесяцем, разносились далеко по дну Верхнего мира.

Слюна становилась всё более вязкой, а брюхо ныло словно фероксианский подлёдный кит в поисках криопланктона. От всего этого гаргуль в голове копил злобу, бился в клетке моего разума гораздо злее, чем я — в железной. У него были силы, а у меня на данный момент, ни сил, ни ног. Поражённые электричеством нервы плохо проводили сигналы, боль прокатывалась по них, заставляя руки дрожать, и ни на что я был не годен.

— Мне бы сейчас один только уровень ещё… и хотя бы половину туши мартелорадуса… Лиззи, прекрати тыкать в гоблина, он уже всё понял.

— Нет! Нужно потыкать ещё!

— Обещаю, Лиззи, когда мы выберемся, я его накажу от твоего имени, а пока… мне так надоел этот визгливый голос.

— Ты слышал, Гнус? Терпи молча!

— Я не могу! Я очень чувствительный! Ой-ой-ой-ой-ой!!! Особенно в этом месте!

Лиззи наконец прекратила наказание, стало тише.

Тут же, оправившись от травм и унижений, Гринботтом несколько раз харкнул, после чего выплюнул в ладони свёрток пергаментной бумаги, из которого появились две отмычки. Хитрая бестия. Ловкие гоблинские руки высунулись наружу, ухо приникло к замку с внутренней стороны, началась тонкая плутовская работа. От старания он высунул длинный язык, кончик которого сам собой забрался в правую ноздрю. Какое-то время вскрытие проходило вроде бы неплохо, но вдруг замок скрежетнул и втянул отмычки в себя.

— Проклятье!

Ещё минуту из замка доносились неприятные звуки, будто металлические зубы жевали металлическую пищу, и обломки были выплюнуты на палубу. Глядя на них, гоблин приуныл, надвинул шлем на лицо и совсем затих.

— Дилетант, — хмыкнула Лиззи из своей клетки, — учись, пока я… учу.

Она сидела с кисточкой в одной руке и ключом в другой, между ног на дне стояла банка краски.

— Что это?

— А на что похоже? Разумеется, это морковка, маленький ты клептоман! Хм. У меня отличная зрительная память, смогла рассмотреть оригинальный ключ, пока этот субстанц открывал и закрывал клетки. А благодаря подарку Денестии, могу рисовать на чём и, как угодно.

— И что, этим можно будет открыть замок? — спросил я.

— В принципе, как только высохнет… это лак на основе меди, может быть, не сломается.

Я был весьма удивлён её находчивостью, всё же Лиззи могла быть крайне эффективна, когда не летала в облаках и не спорила с голосами в голове.

— Постой, у тебя есть доступ к своему инвентарю?

— А у тебя?

— Нет, — ответил я.

— И у меня нет. Вот пыталась твои сумки открыть, только время потеряла.

— Тогда где ты взяла краску?

— Антон, — в прорезях маски зелёные огоньки пылали особенно ярко, — у меня же вся брюшная полость пустая. Растянула швы немножко, вот тебе и кармашек.

Потребовалось несколько секунд чтобы это переварить.

— Энтропия.

— Ну а где я неправа? Художник всегда должен иметь краски и кисточки на чёрный день.

— Никаких возражений, ты просто невероятна.

Тем временем из клетки Гринботтома доносились звуки, будто его подташнивало.

— Серьёзно, гобло? Ты используешь собственное потовое сало для укладки баков, и ничего, а тут вдруг тебя тошнит? Да ты знаешь ты кто? Ты… ты… забыла слово…