Желтая долина, или Поющие в терновнике 4 - Пола Сторидж

– Кто просил?

– Я думаю, вы сами догадываетесь, – парень усмехнулся и таинственно ей подмигнул.

Джастина вырвала конверт у него из рук и бросилась к выходу, но тут же оступилась – Роджер подскочил к женщине и поддержал ее за локоть.

– Вас проводить, мэм? – услужливо спросил он.

– Не стоит, – процедила Джастина, вырвала руку и вышла на улицу.

Она бежала по аллее, слезы текли по щекам, Джастина нервно глотала их и бежала дальше. Она быстро села в машину и помчалась в сторону дома, помятый конверт она все еще держала в руках. Он мешал ей управлять машиной, но Джастина этого не замечала. Въехав к себе во двор, она поняла, что не сможет поставить машину в гараж. Но и войти в дом было сверх ее сил. Джастина с трудом вышла из машины и направилась в сторону сада, туда, где стояла скамейка, укрытая от посторонних взглядов густыми зарослями. Но дойти у нее не хватило сил – она упала на траву рядом со скамейкой: нервы сдали окончательно и больше она не могла контролировать себя.

Она долго рыдала, громко всхлипывая и задыхаясь от собственных слез. В истерике Джастина кусала губы, рвала ногтями траву. Ей хотелось умереть, только смерть могла решить все проблемы и подарить покой… Жизнь была слишком несправедлива и жестока с ней.

«Почему, почему она одним дарит счастье, а другим оставляет только страдания и муки?» – шептала Джастина. Ей больше не хотелось жить.

Джастины не было в доме больше часа. Лион начал беспокоиться.

– Где же она? – спросил он служанку.

– Не знаю, сэр, – ответила женщина. – Я слышала, что машина давно уже приехала.

– Что-то она не торопится домой, – проворчал Лион. – Интересно, куда это она пошла?

– В доме ее нет. Я пойду поищу в саду, – предложила служанка.

– Я пойду с тобой, – сказал Лион. – Захвати, пожалуйста, фонарь.

Каким бы злым на Джастину не был Лион, но ее состояние в последнее время все больше и больше беспокоило его. Он понимал, что может помочь жене справиться с той глубокой депрессией, в которой она находилась. Но педантичная немецкая гордость, которая изредка давала о себе знать, никак не позволяла ему пойти на сближение. Тем не менее, нельзя сказать, что судьба Джастины его вовсе не волновала. Служанка и Лион вышли на улицу и стали звать Джастину. Никто не отзывался. Тогда, освещая двор фонарем, они стали искать ее вокруг дома.

Нашли Джастину в кустах, истерично рыдающую, с опухшим от слез лицом. Лион попытался поднять ее.

– Джастина, что с тобой? – растерянно бормотал он. – Успокойся, пожалуйста… Да что же это…

Гордость его вмиг улетучилась. Теперь он видел, что жене очень и очень плохо. Он гладил ее по голове, крепко держа в объятиях. Служанка стояла рядом, с ужасом наблюдая эту грустную картину. Все было очень серьезно: она видела, что в семье происходило что-то страшное и болезненное. Она только молча кивала головой, она понимала все и предчувствовала недоброе.

Джастина очнулась уже в больнице. Она помнила только, как приехала машина «Скорой помощи», ей сделали укол и положили на носилки. Джастине дали большую дозу успокоительного, которое сразу же подействовало на ее обессиленный, истощенный организм. После этого у нее было такое чувство, будто она провалилась в бездонный темный колодец.

Джастина открыла глаза. Белый потолок, белые стены, белая кровать. Все остальное тоже было белого цвета… Даже жалюзи на окне были белыми. Джастина давно уж не видела палат такого стерильного вида. Она сразу же поняла, что больница эта не совсем обычная. Джастина чувствовала слабость и головокружение, она не понимала зачем находится здесь, но думать об этом была не в состоянии.

К ней вошла медсестра – молоденькая девушка в белом.

– Вы уже очнулись, миссис Хартгейм? – спросила она ласковым, мелодичным голосом.

Джастина только моргнула ей в ответ.

– Сейчас вы должны успокоиться и ни о чем не волноваться. Скоро придет ваш муж, – добавила она.

– Нет… – Джастина шевелила губами, но не слышала своего голоса. Она никого не хотела видеть. Ей уже никто не в силах помочь. – Так больше не может продолжаться, – с невероятным усилием произнесла она.

Медсестра ласково улыбнулась.

– Конечно не может, но сначала вам обязательно надо поесть. Вы очень похудели…

Она не помнила, когда ела в последний раз, но при упоминании о еде она почувствовала отвращение и тошноту.

– Я хочу умереть, – прошептала она. – Я – дрянь, я хочу умереть…

Слезы катились по ее щекам. Она вспомнила о своем несчастье. Нет, уже никто не сможет спасти ее. Она не может измениться. Никогда ей не станет лучше: она безнадежна. Врачи не в силах сделать ее счастливой, а значит, все бесполезно и не имеет смысла. «Боже мой… Как мне плохо…»

Медсестра наклонилась над ней.

– Вы увидите мужа и вам станет легче, – успокаивающе произнесла она.

Голос медсестры был мягкий и тихий, а Джастина продолжала плакать: у нее даже не было сил, чтобы вытереть слезы. «Нет… Что же со мной… О, Боже…»

Медсестра совсем растерялась: она была очень молода, совсем недавно закончила учебу и работала в клинике только месяц. У нее не было опыта и той душевной твердости, граничащей с черствостью, свойственной профессиональным медикам, особенно тем, кто работает в психиатрических больницах. Она еще не видела в жизни горя, и окружающий мир рисовался в ее воображении лишь в розовых тонах. Ей было очень жаль свою пациентку: она не знала, что произошло на самом деле с этой изможденной женщиной, не знала истинной причины ее страданий. Девушка от всего сердца сочувствовала ей, переживая в душе ее боль. Девушка уговорила Джастину выпить лекарство. Это было все, чем она могла помочь страдающей женщине. Джастина послушно приняла таблетки и вскоре снова закрыла глаза.

Лион сидел в просторном светлом кабинете, заставленном комнатными растениями. Доктор, сидевший напротив, закурил сигарету.

– Вопреки широко распространенному мнению, депрессия – очень тяжелая болезнь, – выпустив кольцо дыма, произнес он. – Ее очень трудно лечить. Особенно…

Он встал, прошелся по кабинету и открыл окно.

– Вы не договорили, доктор, – напомнил ему Лион.

– Я хотел сказать: особенно в тех случаях, когда этому противится сам больной.

Лион молчал.

– Я буду откровенен с вами, мистер Хартгейм, – объяснил доктор. – Если бы ваша жена хотела выздороветь – она бы выздоровела давно, но она не хочет этого.

– Что же тогда делать? – озабоченно спросил Лион.

Слова доктора отнюдь не успокоили его. Ведь в последнее время он все больше и больше осознавал, что часть вины за случившееся с Джастиной лежит на нем.