Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс

Всякий, кто, несмотря на приведенные факты, не относится с симпатией к греко-восточной храмовой проституции, должен напомнить себе, что и среди древних индийцев, которые обладали столь же высокоразвитой культурой, также появился подобный институт, и мы можем привести здесь для сравнения несколько примеров. Никто не дал более правдивого изображения проституции в Древней Индии, чем датчанин Карл Джеллеруп, автор романа «Пилигрим Каманита», из которого я приведу небольшой отрывок: «Мой родной город Уджени славится по всей Индии своим весельем и бурной радостью жизни не менее, чем своими великолепными дворцами и величественными храмами. Его широкие улицы днем оглашаются ржанием коней и трубными голосами слонов, а ночью – мелодиями лютни влюбленных и песнями веселых пирушек.

Особую же репутацию приобрели гетеры Уджени. От знаменитых гетер, которые живут во дворцах, основывают храмы богов и разбивают сады для народных гуляний, и в чьих приемных залах можно встретить поэтов и художников, актеров, знатных чужестранцев, а иногда даже принцев – и вплоть до обычных проституток, – все излучают здоровье, телесную красоту и обладают неописуемой грацией. На больших праздниках, представлениях и маскарадах они составляют главное украшение улиц, которые разукрашены цветами и трепещущими на ветру флажками. В красных нарядах, с благоухающими гирляндами в руках, в волнах изысканных благовоний и в сверкающих бриллиантах ты видишь их, брат, восседающими на лучших местах, им отведенных, или прогуливающимися по улицам под восхищенными взглядами, которые сопровождаются выразительными жестами, под добродушное поддразнивание тех, кто жаждет приобщиться к чувственным радостям жизни.

Почтенные царем, обожаемые публикой, воспетые поэтами, они называются венком города Уджени, который стал предметом зависти для соседних городов. Зачастую самая прославленная из наших красавиц отправляется туда с визитом и даже случается так, что ее призывают обратно по приказу царя».

7. Еще раз о гетерах

То же самое могло происходить и в Древней Греции. О том, что жизнь гетер не могла определяться только сводничеством и необходимостью зарабатывать на пропитание, исполняя эротические желания любовников, но ей был присущ и тяжелый труд и испытания, как всякой другой профессии, – и вместе с тем чувство собственного достоинства, – свидетельствует то обстоятельство, что праздники, посвященные Афродите, отмечались гетерами во многих местах Греции. Афиней описывает некоторые детали, которые были бы излишни после всего, что уже было сказано, но о том же говорит и огромное множество очаровательных любовных историй, в которых участвуют гетеры. Одну из них мы приведем, взяв из десятой книги «Истории об Александре» Хареда Митиленского (Аф., xiii, 575б): «Однажды Одатида увидела во сне Зариадра, и они полюбили друг друга. И так они тосковали друг о друге, поскольку обоим привиделся один и тот же сон. Одатида была самой красивой женщиной в Азии, Зариадр также был красив. И вот Зариадр посылает поверенного к ее отцу Хомарту и просит руки его дочери. Отец отказывает, поскольку из-за недостатка потомства он намеревается выдать дочь замуж за кого-нибудь из своего племени. Немного спустя Хомарт пригласил царских детей вместе с их друзьями и родственниками на свадебный пир дочери, не говоря о том, за кого он намерен ее отдать. Когда собравшиеся на пиру были уже пьяны, он пригласил в зал свою дочь Одатиду и сказал, так, чтобы все гости могли слышать: «Теперь мы желаем, дочь моя, отдать тебя замуж. Огляди зал и всех гостей, потом возьми этот золотой кубок, полный вина, и дай его тому, кого ты хотела бы видеть своим мужем, женой того ты и станешь». Когда Одатида оглядела всех, она выбежала из зала, рыдая, потому что не увидела Зариадра среди гостей, а накануне она послала ему весточку, что на этом пиру должна состояться ее свадьба. В это время он находился в военном походе на Дону, но тайно пересек реку в сопровождении одного только возничего и преодолел на колеснице расстояние около 800 стадий. Когда он прибыл к дворцу, где происходил пир, он оставил колесничего у ворот, а сам вошел во дворец в скифском платье. Войдя во дворец, он увидел, что Одатида стоит у бочки с вином и, рыдая, медленно заполняет кубок. Подойдя к ней, он сказал: «Я здесь, Одатида, если ты еще любишь меня; я – Зариадр». Она взглянула на незнакомца и поняла, что тот красив и похож на человека, виденного ею во сне. Она обрадовалась и протянула ему кубок с вином, тогда он увлек ее в колесницу и увез. А рабы, которые знали об этой страсти, ничего не сказали; а когда отец приказал им говорить, они отвечали, что не знают, где Одатида». Эту историю с гордостью рассказывали жители Малой Азии, и ее изображали художники в храмах, в царских дворцах и даже в частных домах, а многие выдающиеся граждане называли своих дочерей Одатидами.

Хотя в этой истории не участвуют гетеры, мы привели ее здесь, поскольку она относится к жанру «любовных историй», которые пересказывали гетеры своим любовникам, стремясь сделать их более верными или, сообразуясь с обстоятельствами, более щедрыми. Я закончу главу о гетерах, о которых было сказано все наиболее важное, добавив несколько замечаний, собранных из разных старых источников.

Идоменей, ученик Эпикура, которого можно считать неоспоримым авторитетом во всем, что касается великих политиков Афин, рассказывает о них в своем труде «О демагогах, скандальная хроника». Фемистокл, еще в те времена, когда напивались редко, при свете дня проехал через рыночную площадь, заполненную толпой народа, на повозке, запряженной вместо лошадей четырьмя самыми известными в городе гетерами. К сожалению, мы не знаем, что за наряды были на этих «кобылках Афродиты». В соответствии с другим источником, гетеры не везли повозку, а сидели в ней в компании Фемистокла. В этой связи нелишне вспомнить, что сам Фемистокл был сыном гетеры-фраки-янки Абротоны, на которую Амфикрат в своей книге «О знаменитых людях» написал эпиграмму о том, что хотя Абротона и была лишь фракийской гетерой, а все-таки родила великого Фемистокла.

Антифан в своей книге о гетерах рассказывает, что у гетеры Наннии было прозвище «Маска», так как она имела прекрасное лицо и носила золотые украшения и дорогие одежды, но в обнаженном виде была совершенно уродливой. Она была дочерью Короне, которая была дочерью Наннии, поэтому ее называли «бабушкой» династии трех поколений гетер.

Ксенофонт писал в «Воспоминаниях о Сократе»: «Одно время в Афинах жила женщина по имени Феодота, которая отдавалась всякому, кто искал ее любви. Кто-то в присутствии Сократа упомянул о ней и сказал, что красота ее выше всякого описания и что живописцы приходят к ней писать с нее и она показывает им себя настолько, насколько дозволяет приличие. «Надо бы и нам сходить посмотреть, – сказал Сократ, – ведь по одним слухам не представишь того, что выше описания». – «Пойдемте со мною сейчас», – отвечал рассказчик. Так они пошли к Феодоте и застали ее позировавшей какому-то живописцу, с которым она сожительствовала. Они стали смотреть на нее». Ксенофонт дальше рассказывает о том, что Сократ завел с нею разговор о том, каким способом лучше всего привлекать друзей. Одной красотой этого не добиться, сказал он, доброжелательность, скромность также необходимы в этом деле.

Если здесь речь идет лишь о посещении великим мудрецом и учителем молодежи проститутки и встреча не заканчивается более интимной связью, что, учитывая эротический подход Сократа (о чем мы будем говорить позже), маловероятно, то пусть читатель постарается перенести описанную сцену в наше время, чтобы ощутить огромную разницу в подходах. В те времена такая встреча ни для кого не была оскорбительна: о ней открыто говорили, и даже такой щепетильный автор, как Ксенофонт, ни минуты не усомнился, поместив эту сцену в свои «Воспоминания о Сократе». Другие интеллектуальные греческие авторы пошли еще дальше.

У Афинея мы читаем (xiii, 589с): «У Аристотеля был сын Никомах от гетеры Герпеллиды, и он любил ее до самой смерти, поскольку, как говорит Гермипп, он находил у нее полное удовлетворение своих нужд, и разве красивый Платон не любил Арханассу, гетеру из Колофона, как он сам признался в эпиграмме, ей посвященной?»

После того как он привел эту эпиграмму, Афиней говорит о любви Перикла, уже упомянутой, к гетере Аспасии, с которой был также знаком и Сократ. Затем он продолжает: «Перикл вообще был склонен к чувственным наслаждениям». Он также состоял в интимных отношениях с женой своего сына, о чем свидетельствует его современник Стесимброт. Антисфен добавляет, что Перикл входил и выходил из дому Аспасии дважды в день. Когда ее позже обвинили в отсутствии благочестия, ее защищал Перикл, который пытался вынудить судей сочувствовать ей, проливая слезы и причитая, как если бы на кону стояла его собственная жизнь. А когда Кимон имел незаконную связь со своей сестрой Елпиникой и вынужден был отправиться в изгнание, Перикл, в награду за его возвращение, попросил разрешения взять его любовницу.