Разбой - Петр Воробьев

– Слейся в хрюхрю, качкалдак, – сказал Вратислав.

Он и плюнул бы вслед, если б не забрало. Притянув часть магнитной жидкости обратно в рукоять, чтоб сделать «Грань» более вёрткой, воевода вновь зашагал вперёд по крыше, Деян и Бедомир – чуть позади, справа и слева, Воемил за ними. Стало видно, каким именно образом чолдонцы забрались на бронепоезд: через низкое ограждение посадочной площадки на крыше третьего вагона были переброшены верёвки. Толпа дикарей, кстати, основательно поредела – услышав стук сапог сверху, ватажники во втором вагоне выдвинули и очень споро повернули стрелу погрузочного крана, сбросив с поезда примерно дюжину. Расклад остававшихся сил был одновременно неравен и равен – восемь девятиреченцев против четверых поморян, но биться лицом к лицу на относительно плоской части крыши могли в лучшем случае трое. Трое, впрочем, могли и не понадобиться. Вратислав перехватил было рукоять, чтобы как следует раскрутить меч, сам себе ухмыльнулся, и сказал в микрофон шлема:

– Воемил, заряди Атаульфов особый!

– Уже, – отозвался кузнец.

– Бей, – одновременно с приказом, воевода упал ничком.

Шарахнул слонобой. Боеголовка «Атаульфова особого» состояла из пары полусфер с собственными двигателями, между которыми помещалась бухта троса, свитого из адамантовых нанотрубок. Атаульф первоначально использовал нанотрубки в матрице из синтетической смолы для лопастей своего циклогира, но необычная форма материи оказалась пригодна и для других целей. Чолдонцы закричали, воевода поднял голову. Одного перерезало тросом почти пополам, ещё паре отхватило руки, остальных запутало. Веса одного мертвеца и без малого пары раненых, потерявших равновесие, хватило, чтоб все восемь скатились с крыши. Почему-то думая, что с мечом всё равно вышло бы как-то правильнее, Вратислав поднялся, перепрыгнул с первого вагона на второй, стараясь не наступить в кровь, и пинком сапога отшвырнул с продолговатой крышки люка одиноко валявшуюся кисть с предплечьем.

– Далегор, передай Недоме во второй! Наверху чисто, – сказал воевода в микрофон, спрятал меч в заспинные ножны, и огляделся по сторонам.

Впереди через дым из паровозной трубы блестела синяя полоса Риназа. Позади за поездом оставался след из трупов, почти исключительно чолдонских. Неприятность заключалась в том, что на замену каждому задавленному поездом, изрешечённому картечью, или испепелённому огнемётом дикарю готов был встать ещё гросс. Того же никак нельзя было сказать о поморянах. «Нас дюжин пять, их тьмы, и тьмы, и тьмы», – подумал воевода, перепрыгивая на третий вагон. В Этлавагре, некоторые схоласты уже успели договориться и дописаться до того, что девятиреченцы устремились на запад, ведомые не какими-то соображениями, разумными или не очень, а животным чувством, как лемминги, чтобы самоуничтожиться и таким образом восстановить равновесную и экологически оправданную численность. Наветы. За такие речи, уд бы им на плечи – в отличие от этлавагрских мудрецов, Вратислав был хорошо знаком с леммингами, зверюшками независимыми, обстоятельными, запасливыми, и начисто лишёнными зачем-то приписываемой им любви к массовым странствиям.

– Задумался, что ль? – обратился Деян к Воемилу. – Руби верёвки!

– У меня ещё три особых осталось, – сказал кузнец. – Можно?

– Прибереги, – посоветовал Вратислав, сбрасывая вниз сплетённый из кожи ремень, почему-то с двумя металлическими гирьками на конце. – Шмальни лучше картечью вон по тем с химическими бомбами!

– Воевода, – прорезался в наушниках телеграфист. – Щеглов Острог!

Затрещало. Незнакомый голос прокричал:

– Трпп кррпжайте на пфррк они фпррдрр кпрпогнали! Не фпрптайте на мост!

– Что мост? – переспросил воевода.

– Фрпркт тррт! Фр тркрпдррт!

– Опять им керайю сбили, – предположил Далегор.

– Самбор рр трт фрдфт!

– Гелиографным складом передай!

– Ф ф ф ф… ф трр… трр трр… трр ф ф ф…

– Кром, он так до завтра проваландается, кто ж его учил? – возмутился телеграфист.

– Скажи Недоме! – перебил воевода. – Пусть запустит жужжалку к мосту! Посмотреть надо! И чтоб обе башни пуск прикрыли!

Уседомская жужжалка стоила дороже, чем некоторые аэронаосы, имела размах крыльев едва в сажень, запускалась с паровой катапульты, и передавала телекартинку в живом времени. С большой вероятностью, подобрать это достижение техники после запуска не оказалось бы возможным, но бронепоезд стоил ещё дороже. Да и чолдонцы стали вести себя откровенно подозрительно, расступаясь с рельсов впереди, словно до поры нарочно задерживали вагоны.

Над головой грохнуло, сверху посыпались куски картечи. Пушка-безоткатка била с помоста, взгромождённого на двух яков, что никак не обеспечивало качественного прицела. Тем не менее, намёк был достаточно ясен, Вратислав побежал к трапу, товарищи – за ним. Воемил кузнец, через пудожский его самовар в тринадцатую становую кость, на прощание всё-таки не удержался и ещё раз выстрелил «Атаульфовым особым». Когда воевода поставил ногу на скобу трапа перед огнемётной башней, створы люка в крыше второго вагона раскрылись, над бронёй поднялась катапульта, жужжалка расправила узкие крылья, и в клубах пара соскользнула с направляющей. Из цилиндрического раструба двигателя над рыбообразным телом показалось неровно дрожавшее бледное пламя, снаряд набрал высоту и устремился на запад.

Воевода спустился по трапу и протиснулся в проём бронедвери.

– Что они там про Самбора передавали? – спросил он у Далегора, расстёгивая ремешки под подбородком.

– Связь прервалась! – ответил телеграфист, не отрываясь от приборов. – Смотри!

В светившемся зелёным круге кинескопа показалось зернистое изображение – жужжалка летела под опорами моста. В нескольких местах, Вратиславу показалось, что порядок узорного переплетения металлических полос что-то нарушало.

– Недома, остановить картинку не можешь?

– Воевода, до такого технология ещё не дошла! – отозвался второй вагон.

– На новый круг её тогда пусти! – воевода потянул шлем вверх. – И посади в Щегловом Остроге!

Разглядеть подробности было невозможно, но на паре балок над одним из мостовых быков безусловно появились утолщения, очевидно не предусмотренные чертежом архитектона. Стук колёс бронепоезда на стыках изменил тон, став более гулким.

– Далегор! Машиниста мне! Велько! Тормоз и полный назад!

Вратислав хотел добавить, почему, но поезд уже дёрнуло. Металл заскрёб по металлу, Воемил налетел на Деяна, с поставца слетела и разлилась по полу кружка ергача. Едва скрежет тормозов стих, вагон снова тряхнуло. В круге телевизионного прибора, картинка моста заплыла зелёным светом, потом погасла.

– Собака защитница, как я петуха-то дать успел! Первый бегунок в воздухе повис! – прозвучал голос Велебыта машиниста из мезофона. – В реке мост! Весь в реке!

– Полный назад? – напомнил воевода.

– Стой! – крикнул кузнец, наклонясь к рожку того же микрофона. – Вся тележка с рельс сойдёт! Вратко, пошли двух жуланчиков с козой к паровозу!

– Что Воемил сказал, – подтвердил Вратислав, мысленно переводя с путейского на танско-венедский. – И по их знаку, самый малый назад, пока колёса на рельсы не встанут!

Речь шла о том, чтобы послать двух рабочих с саженной болванкой на ручках направить зависшие передние колёса.

– Гудим, Бразд, козу! – приказал Велебыт. – Обратно тряско пойдём, лыски на всех колёсах!

«Обратно» в устах машиниста звучало довольно буднично, учитывая внезапные изменения обстоятельств за последний диалепт. Бронепоезд «Янтарный ветер» должен был прорвать осаду Щеглова Острога, вывезти из города Самбора и груз частей, сработанных для достраивавшегося на Уседоме космолёта, а заодно отогнать или ослабить чолдонцев. Дикари оказались сильно хитрее, чем предполагал воевода – мысль, способная гнести…

– Лысый череп мой ети удом йотунским косматым, против шерсти волосатым, – невольно вымолвил он, оценивая последствия.

Когда до выполнения первой задачи оставалось всего-то четыре с половиной рёсты, чолдонская ловушка едва не прихлопнула всех поморян. Наличие жужжалки и хорошие тормоза воспрепятствовали этому исходу, но теперь рёсты до Щеглова Острога были не более, а менее проходимы, чем расстояние до луны: по пути на луну не было чолдонцев. Скорее всего.

– Жужжалку взрывом перевернуло, походу, – мезофон донёс голос Недомы из второго вагона. – Гироскоп не осилил…

– Девятиреченцы снова наседают! – тут же дополнительно повеселила Сивояра из четвёртого.

– Ивар, крути разлуку! – сказал машинист. – Расковываю свояка, муся, не подведи!

Что бы это ни значило, поезд пришёл в движение, и вроде бы не по направлению на дно Риназа.