Ничего невозможного - Людмила Астахова

— Я повторю вопрос. Где мой сын, Даетжина?

— Откуда мне знать? Кому ты насолил больше — шиэтранцам или дамодарцам? У того и спрашивай! — возмутилась женщина.

Ее гладкие фарфоровые щечки раскраснелись от с трудом сдерживаемой злости, а глаза метали почти настоящие искры. Видимо, в этот миг она сама себе казалась прекрасной и опасной, ибо как раз такие чувства и должна внушать недругам разгневанная чародейка. Восторг, трепет и преклонение и, разумеется, Ужас, а человек, спровоцировавший магичку на такие сильные эмоции, обязан дрожать всем телом, аки паутинка на осеннем ветру. Но вместо всего перечисленного выше произошло кое-что непредвиденное. Нет! Лучше сказать — невозможное.

Пальцы левой руки Джевиджа впились в нижнюю челюсть мисс Махавир. Резким движением он развернул голову женщины под неудобным углом, так чтобы она не смогла отвернуться в сторону.

— Слушай меня… Даетжина, — прошипел лорд канцлер прямо в лицо магички. — Я никогда не бил женщин, Даетжина. Но ради тебя я сделаю исключение, Даетжина.

Ее имя Росс выплевывал, словно отвратительное грязное ругательство, будто горький яд, разъедающий горло и язык.

— Сначала я сломаю тебе ребра, Даетжина… Потом перережу сухожилия на ногах и руках, затем изуродую так, как это делают дамодарцы, — отрежу уши и веки…

С такими глазами — налитыми кровью, черными из-за до крайнего предела расширенных зрачков — шуток не отпускают. Бывший маршал неоднократно воевал с Дамодаром, он видел такое, чего лучше не рассказывать на сон грядущий, и не исключено, что даже определенную сноровку получил. Если не гнушался собственноручно расстреливать дезертиров, то запросто мог пытать особо упертых пленников.

— Джевидж! — тоненько взвизгнула насмерть перепуганная чародейка. — Я не причастна к похищению твоего ребенка! Я клянусь!

— Я тебе не верю, Даетжина! Однажды ты пыталась украсть мою память, и тебе это удалось. Почти удалось. Теперь ты решила отнять у меня единственную подлинную ценность — мою семью. Так, Даетжина? — Пальцы на челюсти сжались еще крепче, еще плотнее прижалось к шее лезвие клинка. — Тебе рассказать, как страдает моя жена, Даетжина? Ты слышала, как она плачет, когда заходит в детскую? Ты вообще понимаешь, что такое потерять сына, старая ты подлая сука?!

Росс на мгновение ослабил хватку, чтобы тут же вонзить пальцы в волосы чародейки. И плевать, что вместе со шпильками он выдирал у мис Махавир целые пряди. За острейшей болью, после того как он швырнул и припечатал ее к стене, женщина ничего не почувствовала. Должно быть, Даетжину не таскали за косу со времен босоного детства. Больно, конечно, но тогда не было так страшно, ибо в те далекие времена у нее еще не имелось столь кровожадного и неумолимого врага.

— Джевидж, я умоляю вас! Милорд! В исчезновении вашего сына я не виновата… я клянусь… всеми Дланями ВсеТворца клянусь!

— Я не верю, — прошипел тот и еще раз приложил всемогущую чаровницу об стену, так и норовя расплющить ее породистый нос. — Ты умеешь только лгать!

В чем, в чем, а в тонкой науке причинения сильнейшей боли лорд канцлер разбирался превосходно. Но не боли испугалась в конечном итоге мис Махавир. За сто пятьдесят лет с ней чего только не приключалось — на один только пересказ уйдет несколько дней, а слушатель рискует поседеть, как лунь. Опытная чаровница устрашилась неподдельного свирепого безумия своего врага. С таким невозможно договориться, такого нельзя запугать, и такой — не отступит. Джевиджу слишком сильно досталось в переделке трехлетней давности, он медленно умирает, а потому не шутит он с угрозами. И… он в своем праве: подметать чародейкой пол, вытирать ее лицом стены.

— Пощадите, милорд! — не выдержала женщина.

— Пощадить? Ты молишь меня о пощаде, ползучая тварь?

Подчиняясь руке, тянущей назад, Даетжине пришлось выгнуться дугой, иначе она рисковала остаться без скальпа.

— Меня, которого по твоей указке лишили памяти, искалечили и засунули в лечебницу для душевнобольных, ты просишь теперь о пощаде? — удивленно переспросил Росс, словно не веря в услышанное.

Женщина мелко затрясла головой в знак согласия.

— Возможно, я и помилую тебя… возможно… если…

— Если — что? Если — что? — извивалась пойманной змеей чародейка. — Пожалуйста, Джевидж!

— Мне нужен гримуар Дунланга. Сейчас же! Немедленно!

В ответ мис Махавир яростно и протестующее пискнула:

— Нет!

— Нет? — удивился незваный гость.

Росс пребольно пнул ее под коленки, чтобы подогнулись ноги, и всемогущая магичка не успела глазом моргнуть, как оказалась на полу. Ее косу Джевидж намотал на кулак, а лезвие палаша недвусмысленно приставил к шее.

— А теперь?

— Ты не посмеешь…

Вместо ответа бывший маршал Эльлора отпустил волосы, зато отвесил магичке полноценную тяжелую пощечину. Так иные господа лупят проворовавшуюся прислугу или нагадившего на ковер пса — наотмашь, с брезгливым выражением на лице.

— Ты думаешь, что я тебя сейчас унижаю, Даетжина? Нет, дражайшая моя, это просто единственный способ дать тебе почувствовать, каково человеку, который после очередного припадка приходит в себя с обмоченными штанами. Мне профессор объяснил — во время судорог сфинктер не держит. Может, тебе этого не достаточно, а? Та парочка малолетних уродцев из Ховкара, которых мы с Фэйм пристрелили в лесу, они хотели на нее помочиться — вас этому прямо на занятиях учат? Мне тоже так сделать?

И снова ударил — еще больнее, еще оскорбительнее. И еще раз. До тех пор, пока из глаз мис Махавир не брызнули слезы. Наверное, впервые за последние полвека.

Дело вовсе не в побоях, нет! Но когда ты, сумев возвыситься настолько, что взираешь на весь мир свысока, вдруг сталкиваешься с грубой равнодушной силой, силой, плюющей на твое могущество, когда тебя, великую и недосягаемую, лупцуют, как последнюю батрачку, это ломает сильнее пытки.

— Вы пообещаете, что вернете гримуар? — всхлипнула мэтресса.

— Пообещаю, — ответил Джевидж. — Слово даю!

Смешно, но таких клятв в жизни Росса имелся явный дефицит — на пальцах одной руки можно сосчитать. И спроси его еще несколько дней назад — достойна ли Даетжина Махавир столь серьезного к себе отношения, — ответил бы грубо и нецензурно. В играх с магами нельзя быть честным, потому что противник обязательно попытается обойти правила и ударить в спину. Но жизнь Фэйм… она стоила любых клятв…

Потом, когда весь «штурмовой отряд» лорда Джевиджа без потерь в живой силе и к тому же с добычей возвращался домой, Росс еще раз пожал руку Грифу Девраю: